Эгвейн остановилась перед вызолоченной дверью, ведущей в личные апартаменты Элайды. «Нет».

Она легко могла представить, что будет тогда. Разъяренная Элайда бросит ее в темницы в подземельях Башни. Какая в том польза? Нет, еще рано идти на открытое столкновение. Иначе за кратким мигом торжества последует сокрушительное поражение.

Но Света ради, она не склонится перед Элайдой! Никогда Амерлин так не поступала!

Нет… не так. Амерлин делает то, что от нее требуется. Что важнее? Белая Башня или гордость Эгвейн? Выиграть эту битву можно, только если позволить Элайде думать, будто она близка к победе. Нет… Нет, выиграть можно только тогда, если Элайда решит, что битвы нет вовсе. Это единственный способ.

Хватит ли у Эгвейн сил весь вечер держать себя в руках и обуздать свои речи? Она не была в этом уверена. Но ей нужно, чтобы после ужина Элайда полагала, будто все у нее в руках, будто Эгвейн приведена к покорности. Лучший способ добиться подобного результата и сохранить хоть какое-то достоинство – вообще ничего не говорить.

Молчание. Сегодня оно будет ее оружием. Укрепившись духом, Эгвейн постучала.

Первой неожиданностью стало то, что дверь ей открыла одна из Айз Седай. Разве у Элайды нет для этого слуг? Эгвейн не узнала сестру, но лишенное возраста лицо, сразу привлекавшее внимание, не оставляло места сомнениям. Стройная, но пышногрудая женщина была из Серой Айя, на что указывала бахрома ее шали. Золотисто-каштановые волосы спадали до середины спины, но во взгляде читалась затравленность, словно бы в последнее время она находилась под грузом огромного напряжения.

Элайда была внутри. Эгвейн задержалась на пороге, глядя в лицо соперницы впервые с тех пор, как покинула Белую Башню вместе с Найнив и Илэйн, отправившись выслеживать Черных Айя. Казалось, это поворотное событие случилось целую вечность тому назад. Красивая и статная, Элайда будто бы утратила часть присущей ей суровости. Она сидела с царственной осанкой и едва заметно улыбалась, словно какой-то шутке, понятной ей одной. Ее кресло было почти троном – красного и белого цветов, украшенное резьбой и позолотой. На столе лежал и второй столовый прибор – вероятно, для той самой незнакомой Эгвейн Серой сестры.

Прежде Эгвейн не доводилось бывать в личных покоях Амерлин, но она вполне могла представить себе, как выглядели бы комнаты Суан. Просто, но не строго. Там нашлось бы место украшениям, дабы они демонстрировали значимость владелицы покоев, но притом не отвлекали внимания. При Суан каждая вещь исполняла бы свою функцию – возможно, сразу несколько. Столы с потайными ящиками. Настенные гобелены, одновременно служившие картами. Повешенные над камином скрещенные мечи, наточенные и смазанные – на случай, если понадобятся Стражам.

Наверное, картины, что предстали перед мысленным взором Эгвейн, – это чистой воды фантазии. В любом случае Элайда не только выбрала для себя другие апартаменты, но и роскошь их убранства бросалась в глаза. Просторная комната была обставлена еще не полностью – поговаривали, будто она едва ли не каждодневно прибавляла что-то новое к обстановке своих покоев, – но даже то, что уже тут имелось, просто кричало о богатстве. Стены и потолок украшали новые драпировки из шелковой парчи, исключительно красной. Тайренский напольный ковер с рисунком летящих птиц, был соткан так искусно, что его можно было принять за картину. По всему залу была расставлена мебель дюжины разных стилей и видов, каждый предмет украшали замысловатая резьба и инкрустации из драгоценной поделочной кости. Тут красовались переплетенные лозы, там – выпуклый зубчатый узор или извивающиеся змеи.

Но более, чем вычурная роскошь, возмущал палантин на плечах Элайды. На нем были полосы шести цветов. Шести, а не семи! Хотя сама Эгвейн так и не выбрала Айя, ее выбор наверняка пал бы на Зеленую. Но это обстоятельство не уменьшало ее гнева при виде накидки, с которой исчез голубой цвет. Никто не вправе распустить одну из Айя, никто – даже та, кто занимает Престол Амерлин!

Но Эгвейн удержала яростные слова, так и рвущиеся с языка. Эту встречу необходимо пережить. Ради Башни Эгвейн сумела вынести боль от ударов ремня. Под силу ли ей перенести высокомерие Элайды?

– А где же реверанс? И даже не поклонишься? – спросила Элайда, когда Эгвейн вошла в комнату. – Слышала, что ты упряма. Ладно, после ужина зайдешь к наставнице послушниц и расскажешь ей о своей оплошности. Что на это скажешь?

«Скажу, что ты сущее бедствие, грозящее разрушить все построенное прежде, напасть столь же гибельная и разрушительная, как все болезни, вмести взятые, что когда-либо обрушивались на город и его жителей. Скажу, что ты…»

Эгвейн отвела взгляд от Элайды. И – чувствуя, как стыд от содеянного сотрясает ее до костей, – склонила голову.

Элайда рассмеялась, восприняв произошедшее так, как и следовало.

– Честно говоря, думала, от тебя будет больше проблем. Похоже, Сильвиана все-таки знает свое дело. Вот и хорошо. Я уже начала волноваться, что она, как слишком многие ныне в Башне, отлынивает от своих обязанностей. А теперь займись делом. Я не собираюсь ждать ужина всю ночь.

Эгвейн стиснула кулаки, но не произнесла ни слова. У дальней стены стоял длинный сервировочный столик, уставленный серебряными подносами. Полированные круглые крышки, напоминающие купола, затуманились от пара горячих блюд. Там же находилась серебряная супница. Серая сестра по-прежнему стояла у двери. О Свет, у нее на лице явственно читался чистый ужас! Эгвейн редко видела подобное выражение у сестер. Что могло быть его причиной?

– Подойди сюда, Мейдани, – велела Элайда. – Так и будешь торчать у двери? Сядь!

Эгвейн сумела скрыть свое потрясение. Мейдани? Одна из тех, кого Шириам и другие послали шпионить в Белую Башню! Изучая содержимое каждого подноса, Эгвейн бросила взгляд через плечо. Мейдани подошла ко второму, меньше украшенному резьбой, небольшому стулу подле Элайды. Неужели Серые всегда так роскошно одеваются к столу? На шее Серой сестры сияли изумруды, а платье приглушенно-зеленого цвета было сшито из самого дорогого шелка, и покрой подчеркивал грудь Мейдани, казавшуюся особенно пышной при ее хрупкой фигуре.

Беонин утверждала, что предупредила засланных в Башню Серых сестер о том, что Элайда раскрыла шпионок. Так почему же Мейдани не покинула Башню? Что держит ее здесь?

По крайней мере, ужас на ее лице был теперь понятен.

– Мейдани, – отпив вина из кубка, промолвила Элайда, – что-то ты бледна сегодня. Мало бываешь на солнце?

– Я практически дни напролет провожу с летописями и историческими архивами, Элайда, – дрогнувшим голосом ответила Мейдани. – Вы ведь не забыли?

– Ах да, разумеется, – задумчиво протянула Элайда. – Неплохо бы узнать, как в прошлом поступали с изменницами. Обезглавить – слишком просто и безыскусно, на мой взгляд. Те, кто вносят раскол в нашу Башню и гордятся своим предательством, заслуживают особой награды. Что ж, продолжай свои изыскания.

Мейдани села, сложив руки на коленях. Не будь она Айз Седай, ей пришлось бы утирать пот со лба. Эгвейн помешала суп, сжимая разливную ложку так, что побелели костяшки пальцев. Элайда знала. Она знала, что Мейдани – шпионка, но тем не менее пригласила ее к себе на ужин. Чтобы поиграть.

– Поживее, девочка! – прикрикнула Элайда.

Эгвейн подхватила супницу за еще теплые ручки и понесла к маленькому столу. Она наполнила суповые тарелки коричневатым бульоном с грибами – «венцами королевы». Бульон столь обильно приправили перцем, что он полностью заглушал прочие ароматы. Столько еды уже испортилось, что без специй суп был бы и вовсе несъедобен.

Эгвейн действовала механически, как вращается колесо телеги, которую тащит запряженный в нее мул. Ей не нужно было что-то решать, что-то говорить. Она просто работала. Аккуратно налив суп, она взяла хлебную корзинку и положила по куску – посвежее – на каждое фарфоровое блюдце. Потом вернулась с двумя кружочками масла, вырезанными из большого куска двумя быстрыми и точными движениями ножа. Она ведь была дочерью владельца гостиницы, так что еду подавать умела.