«Ты говорил, что мы умрем, – произнес в глубинах его сознания Льюс Тэрин. – Ты обещал!»

Кадсуане, ни слова не промолвив, пересекла комнату и налила себе кубок приправленного пряностями вина, что стояло на маленьком прикроватном столике. Потом Айз Седай уселась на стул, сработанный из древесины можжевельника. Ладно хоть она не потребовала, чтобы он ей вина налил. С нее такое станется.

– Ну, что вы узнали? – спросил Ранд, отходя от окна и наливая кубок вина себе.

Мин подошла к кровати – с рамой из кедровых плах и с передней спинкой из окорённого дерева, протравленного до глубокого красновато-коричневого цвета, – и села, сложив руки на коленях. Девушка внимательно следила за Аливией.

Резкий тон Ранда заставил Кадсуане приподнять бровь. Он вздохнул, загоняя раздражение подальше. Он попросил Кадсуане стать его советницей, ценой чему стало согласие с ее условиями. Мин говорила, что в будущем он научится у Кадсуане чему-то важному – таково было другое видение Мин, – и, говоря начистоту, данные ею советы не раз оказывались полезными. Так что с ее постоянными требованиями блюсти приличия вполне можно было примириться.

– Как прошли допросы, Кадсуане Седай? – осведомился Ранд более спокойным тоном.

Она отстраненно улыбнулась.

– Неплохо.

– Неплохо? – взорвалась Найнив. Хорошо ей – она-то не давала Кадсуане обещаний быть любезной. – Эта женщина кого угодно из себя выведет!

Кадсуане потягивала вино.

– Любопытно, дитя мое, чего еще другого ждать от Отрекшейся. У нее с избытком было времени на то, чтобы научиться… людей из себя выводить.

– Ранд, эта… эта тварь – все равно что камень, – поворачиваясь к нему, заявила Найнив. – Сколько дней ее допрашивали, а она из себя выдавила в лучшем случае одно-единственное предложение, от которого есть для нас хоть какой-то толк! Она лишь объясняет, насколько мы ей не ровня, какие мы отсталые и неразвитые. Ну, порой еще высказывается, что намерена в конце концов всех нас убить.

Найнив потянулась было к своей длинной косе – но, спохватившись, отдернула руку. В последнее время она вполне успешно боролась с привычкой дергать себя за косу в гневе или раздражении. Ранд терялся в догадках, с какой стати обеспокоена Найнив, ведь ярости своей она и не скрывает.

– Судя по живописному описанию этой девочки, – заметила Кадсуане, кивком указав на Найнив, – суть ситуации она ухватила весьма точно. Пфф! Когда я сказала «неплохо», то нужно было воспринимать это как «настолько хорошо, как можно ожидать, учитывая стесняющие нас ограничения». Если художнику глаза завязать, то потом нечего удивляться, что он ничего не нарисовал.

– Речь не об искусстве, Кадсуане, – сухо произнес Ранд. – А о пытках.

Мин посмотрела ему в глаза, и он ощутил ее беспокойство. Беспокойство за него? Не его же пытать должны.

«Сундук, – прошептал Льюс Тэрин. – Нам надо было умереть в сундуке. Тогда бы… Тогда бы все кончилось».

Кадсуане потягивала вино. Ранду незачем было пробовать его на вкус – он и так знал, что пряности такие жгучие, что вино превратилось в донельзя противное питье. Но лучше так, чем что-то альтернативное.

– Ты требуешь от нас результатов, мальчик мой, – сказала Кадсуане. – И в то же время сам лишаешь нас необходимых инструментов. Можешь называть это пыткой, допросом, хоть запеканием, но, по-моему, это глупость. Вот если бы нам было позволено…

– Нет! – прорычал Ранд, обрывая ее взмахом руки… нет, культи. – Вы не будете ей ни угрожать, ни причинять боль.

«Посаженный в темный сундук, откуда время от времени выволакивают наружу и избивают». Он не позволит, чтобы таким образом обращались с женщиной, оказавшейся в его власти. Пусть даже это Отрекшаяся.

– Допрашивайте ее сколько угодно, но некоторых вещей я не допущу.

Найнив презрительно фыркнула:

– Ранд, это же Отрекшаяся! Она опасна, опаснее некуда!

– Что она опасна, я и так знаю, – тихим голосом произнес Ранд, подняв покалеченную левую руку и показывая ей культю. В свете лампы металлом блеснул ало-золотой вытатуированный дракон. Голову дракона поглотил Огонь, который едва не погубил самого Ранда.

Найнив сделала глубокий вдох и сказала:

– Что ж, тогда ты должен понять, что к ней обычные правила неприменимы!

– Я сказал «нет»! – ответил Ранд. – Допрашивай ее, но ничего с ней не делай!

«Только не с женщиной. Я буду держаться за этот лучик света в своей душе. Я уже и так принес смерть и горе слишком многим женщинам».

– Если таково твое требование, мальчик мой, – скупо заметила Кадсуане, – тогда так и будет. Только не хнычь, когда нам не удастся вытащить из нее то, что она ела вчера на завтрак, а тем более – сведения о местонахождении других Отрекшихся. Можно только задаваться вопросом, почему ты вообще настаиваешь на продолжении подобного фарса. Вероятно, нам стоит просто передать ее Белой Башне и покончить с этим делом.

Ранд отвернулся. Солдаты на лугу уже закончили оборудовать коновязи. Выглядели те хорошо – выровненные и прямые, и каждой лошади отведено ровно столько места, сколько нужно.

Отдать ее Белой Башне? Такого не будет никогда. Кадсуане не выпустит Семираг из своих рук, пока не добьется от Отрекшейся ответов на интересующие ее вопросы. За окном по-прежнему дул ветер, и знамена развевались у Ранда перед глазами.

– Передать ее Белой Башне, говорите? – произнес он, поворачиваясь и глядя на Кадсуане и Найнив. – Какой Белой Башне? Вы готовы доверить ее присмотру Элайды? Или имеете в виду других? Сомневаюсь, что Эгвейн обрадуется, если я вдруг подкину ей одну из Отрекшихся. С Эгвейн станется просто отпустить Семираг, а вместо нее схватить меня, дабы заставить преклониться перед правосудием Белой Башни. Где меня потом укротят, превратив в очередной охотничий трофей.

– Ранд! – нахмурившись, воскликнула Найнив. – Эгвейн никогда…

– Она – Амерлин, – отозвался он и осушил свой кубок с вином одним глотком. Вино было таким же отвратительным на вкус, каким он его помнил. – Айз Седай до мозга костей. Я для нее лишь пешка.

«Да, – откликнулся Льюс Тэрин. – Нам нужно держаться подальше от них. Знаешь, они отказались нам помочь. Отказались! Сказали, что мой план безрассуден. Вот я и остался лишь с Сотней спутников, и не было ни одной женщины, чтобы сформировать круг. Предательницы! Это всецело их вина. Но… но ведь именно я убил Илиену. Почему?»

Найнив что-то сказала, но Ранд не обратил внимания на ее слова. «Льюс Тэрин? – обратился он к голосу. – Что ты сделал? Женщины не стали помогать? Почему?»

Но Льюс Тэрин вновь принялся всхлипывать, и голос его стал отдаляться.

– Скажи мне! – закричал Ранд, швыряя кубок на пол. – Чтоб тебе сгореть, Убийца Родичей! Ответь мне!

В комнате воцарилась тишина.

Ранд заморгал. Он никогда… ни разу не пытался разговаривать вслух с Льюсом Тэрином там, где его могли услышать. И они знали. Семираг говорила о голосе, который он слышит, и притом не обращала внимания на Ранда, словно бы тот был заурядным безумцем.

Ранд поднял руку, чтобы провести пятерней по волосам. Вернее, попытался… так как это была та рука, что превратилась в культяпку, и все окончилось ничем.

«О Свет! – мысленно воскликнул он. – Я теряю над собой контроль. Зачастую я не понимаю, чей это голос – мой или его. Когда я очистил саидин, все же должно было стать лучше! Я вроде бы должен был оказаться вне опасности…»

«Кругом опасность, – пробормотал Льюс Тэрин. – Мы уже безумны. Теперь возврата нет». Он захихикал, но смешок быстро перешел в рыдания.

Ранд обвел взглядом комнату. В темных глазах Мин он увидел такую тревогу, что поторопился отвернуться. Аливия, наблюдавшая за разговором о Семираг так, будто видела собеседников насквозь, ответила Ранду всепонимающим взглядом. Даже слишком понимающим. Найнив наконец-то уступила давней привычке и то и дело подергивала косу. Кадсуане же на сей раз не стала бранить юношу за гневную вспышку. Вместо этого она просто поднесла к губам кубок с вином. Как она пьет эту отраву?