— Тогда обещайте мне, что прекратите… что не будете…
— Продолжать попытки продать поместье?
— Нет! Я совсем не то… — Она вдруг спохватилась. — Не будете?
— Нет.
— Не будете продавать?
— Не прекращу попытки продать. Но, очевидно, вы не это хотели сказать.
— Да. — Она прикусила нижнюю губу. — Гаррет, я не хочу летнего романа, так что можете прекратить… Вы знаете, прекратить…
Она почти слышала его ехидную улыбочку.
— Прекратить что, Брук? Целовать вас?
Она с трудом сглотнула.
— Н-начать хотя бы с этого.
— Обнимать вас?
— Это тоже.
— Пытаться затащить вас в постель?
— А это в первую очередь! — Она неуверенно улыбнулась.
— Разве я вам не нравлюсь? — Он поднялся.
Брук чуть не застонала.
— Не в этом дело.
— Нет? — Он сделал пару шагов, обходя стол. — Вы находите меня… отталкивающим?
— Конечно, нет. Как раз наоборот.
Гаррет сделал еще несколько шагов и оказался рядом с ней; в его глазах она видела блеск, который ей совсем не нравился.
— Если не отталкивающим, а наоборот, то тогда… — рассуждал он вслух. — Тогда привлекательным… очаровательным…
— Нет. Да. — Она попятилась. — Вы смущаете меня, Гаррет.
— Я бы этого не хотел. — Он продолжал наступать. — Я бы никогда не сделал того, чего вы не хотите.
— Говорите-то вы хорошо, а что на деле? — выпалила она.
Его ухмылка стала хищной.
— Неправда! Я заключу вас в свои объятия, только если вы сами этого захотите.
— Поскольку такого никогда не произойдет, нам нечего больше обсуждать — по крайней мере по этому вопросу.
Он собрался возразить, но в этот самый момент в комнату вбежала Молли и с ней ее терьер Ларри.
— Смотрите все, — скомандовала она, — Ларри покажет номер.
Она отвела назад руку, а затем резко выбросила ее вперед. Что-то маленькое и яркое, мелькнув, полетело через всю комнату — и прямо в Брук.
Ларри с лаем бросился за предметом.
Сердце Брук подпрыгнуло от удивления и испуга. В мгновение ока она очутилась на груди у Гаррета. Его руки сомкнулись вокруг нее с поразительной уверенностью.
— Ларри! — скомандовал он. — Прочь!
Ларри послушался приказа, но сперва схватил оранжевый резиновый мячик, который лежал у ног Брук. Затем затрусил к своей маленькой хозяйке.
Та смотрела на Брук, все еще находившуюся в объятиях Гаррета. Глаза Молли распахнулись, затем наполнились слезами.
Гаррет побледнел.
— Молли, что такое? — спросил он.
— Мой папа часто обнимал мою маму, — проговорила она срывающимся голоском, — а ты никогда никого не обнимаешь.
Несчастный вид Молли разрывал Брук сердце.
— Всем нужно, чтобы их иногда обнимали, — сказала Брук и, обвив руками изумленного Гаррета, крепко обняла его. Он еще не успел опомниться, как она уже выскользнула из его объятий. — А ты хочешь, чтобы тебя обняли, Молли?
Девочка пришла в замешательство.
— Спасибо, не сегодня. — Она повернулась к собаке и попыталась щелкнуть пальцами. — Пойдем, Ларри, плохой Ларри!
Она увела пса из комнаты, продолжая ругать его.
Брук растерянно поискала путь к спасению.
— Надо приниматься за работу, — сказала она Гаррету, испытывая неловкость. — Нужно еще многое…
Он резко оборвал ее.
— Брук, почему вы так боитесь собак? Вы ведь бросились ко мне в объятия, потому что думали, что Ларри нападет на вас.
— По крайней мере я бросилась к вам в объятия по собственной воле, как вы и предсказывали.
— Не шутите с этим. Вы испугались. Я хочу знать, почему.
— Оставьте. Это было так давно.
— Но, очевидно, все еще беспокоит вас, и очень сильно.
Брук не хотелось говорить об этом, но, увидев решительное выражение его лица, она сдалась.
— Мне было, наверное, лет восемь, — нерешительно начала она. — Собака перескочила забор и набросилась на меня. Я прыгала на тротуаре со своей сестрой, а в следующую минуту… этот зверь…
— Успокойтесь. — Он не сделал попытки снова обнять ее, только нежно коснулся пальцами ее щеки. Его янтарные глаза смотрели ободряюще. — Что это была за собака?
Она нервно глотнула воздух и продолжала дрожащим голосом:
— Черная, коричневая — не знаю. Не желаю это помнить.
— Вы сильно пострадали?
Она отстранилась от его прикосновения, снова взяв себя в руки.
— Пару дней провела в больнице, у меня остались шрамы…
— Совсем немного тех, которые можно увидеть, и, по всей вероятности, несколько таких, которые нельзя. Вы ведь говорили, что вас кусали дважды?
Она принужденно засмеялась.
— Месяцев шесть спустя. Но это было так, просто тяпнула за пальцы. Правда, после этого мой страх перед собаками еще больше усилился. Гаррет, я их боюсь до смерти и ничего не могу с собой поделать.
— Нет, можете. Совсем не обязательно заводить с ними дружбу, но нет причины в ужасе шарахаться от них. Собаки как люди — и среди них есть паршивые овцы, но большинство совсем другие, если относиться к ним нормально. Возьмите старого Барона…
— Сами возьмите его, — отрезала Брук. — Я не желаю иметь дело ни с ним, ни с какой-либо другой собакой. Да вот, вспомнила… Гейбл из себя выходит, когда я иду сюда и не беру его с собой. Не могли бы вы по крайней мере держать собак снаружи, пока я не пройду с ним в дом? Я… я была бы вам очень признательна.
Какой-то миг он, казалось, размышлял. Потом кивнул.
— Я сделаю это для вас, Брук, а не ради какого-то чертова кота.
— В любом случае я вам очень благодарна. — Она попятилась к двери. — Что ж, я, пожалуй, займусь делом.
— Я выпущу во двор Барона и присоединюсь к вам.
Все еще дрожа, она кивнула и вышла из комнаты.
Гаррет смотрел ей вслед и думал о Брук и Молли.
Он делал все, чтобы оградить Молли от своих романтических авантюр… которые, как он вдруг понял, потеряли для него всякий интерес с тех пор, как он добровольно взял на себя ответственность за воспитание маленькой племянницы. Ее реакция, когда она застала Брук в его объятиях, заставила его задаться вопросом: а не поступил ли он дурно, обидев Молли бурным проявлением чувств к другим?
И Брук… Она так отчаянно сражалась за свое достоинство, терпя поражение за поражением. Теперь она была в его власти: стоило ему только протянуть руку — и он ее заполучит.
Но, прежде чем так с ней поступить, он должен был основательно подумать, основательнее, чем перед другими своими… романтическими победами. Брук была… другой. Особенной. Она заслуживала большего, чем просто летний роман, который он ей предлагал.
Но не Брук его главная забота, раздраженно напоминал он себе. Первостепенное значение имело благополучие маленького человечка, чье счастье зависело исключительно от него.
Того самого маленького человечка, который никогда не называл его папой.
Июль прошел в тумане нервного напряжения и работы.
Верная своему долгу перед кошками, Брук отказывалась обделять их вниманием, несмотря на то что у нее оставалось мало времени. Хотя ее самым большим желанием было поскорее закончить работу в доме, чтобы перестать ходить туда каждый день, у нее имелись и другие обязанности.
Одна из них — Молли. Чем больше времени она проводила с девочкой, тем больше сердце Брук открывалось навстречу ребенку, который все еще никак не мог смириться со смертью родителей. Если Брук может ей чем-то помочь, она обязана сделать это.
И, разумеется, был еще Гаррет. Верный своему обещанию, он не докучал ей ухаживанием. Но по-прежнему смотрел на нее так, словно она была леденцом или мороженым на палочке, и она знала, что ей стоит только поманить пальцем…
Тем не менее, уверяла она себя, все идет прекрасно. Или по крайней мере настолько прекрасно, насколько это возможно при том, что судьба Гленнхейвна висит на волоске.
— Брук Гамильтон!
Раскатистый голос Гаррета ворвался в гостиную мисс Коры, где девушка перебирала носовые платки и шарфики, которые доставала из переполненного шифоньера. Сидевшая рядом Молли испуганно подняла глаза.
