Манелли вдруг показался Мэлоуну стариком, и он почувствовал жалость к бывшему другу. Он посмотрел на бесстрастное лицо сидевшего перед ним человека.

— У меня всегда душа была нараспашку.

— Ладно, старик. — Манелли хлопнул ладонью по столу. — После дела Наппа на Службе стали закручивать гайки. Комиссар полиции и всякие лощеные задницы забыли про отдел разведки. Они настолько помешались на уличной коррупции, что оставили нас в покое. Но тут грянул Уотергейт, и сразу все изменилось. Нашу работу закрутили похлеще, чем задницу моллюска, а она у него, как ты знаешь, водонепроницаемая. Никто никому не доверяет. Людям из ЦРУ прижгли одно место за то, что они обучали наших ребят в конце 50-х и начале 60-х. Один из «героев» Уотергейта работал раньше у нас, и он не выстоял. Наши тайные дела велено было прикрыть, уничтожить все разведывательные досье, оборвать связи, на которые у нас не было формального разрешения, и прекратить «игры» с общественно опасными группами. Господи, да мы, по сути дела, вовсе прикрыли свою лавочку.

На лице Мэлоуна появилась недоверчивая усмешка.

— Вы — да вдруг прикрыли?

— Ну, не совсем, — с легкой улыбкой согласился Манелли. — Мы объединили сведения, полученные неофициальным путем, с данными отдела по работе с молодежью, а дела по терроризму поручили частным детективам, которым доверяли. Формально мы перешли на «первую скорость», сосредоточив усилия на больших умниках, а тебе известно, какое это занудство — иметь с ними дело.

— И теперь?

— Времена изменились. Мы работаем с иностранными шпионами и бандитами, многие из которых защищены дипломатическими паспортами, что не мешает им убирать всякого, кто не нравится, в любом самом захудалом районе. Строим работу по принципу: как можно больше сведений. Работа распределена по отделам, которые отвечают только за порученную им часть. Поддерживаем тесные связи с ФБР. Иногда делаем за них ту работу, которая не вписывается в рамки их устава, прикрываем, если дело становится щекотливым, и им не очень удобно засвечиваться… Сейчас как раз это и происходит. — Манелли подался вперед, лицо стало мрачным. — Ты не мог найти более неподходящего момента, чтобы явиться сюда со своей маленькой драмой.

Мэлоун почувствовал, что его загнали в угол.

— Но почему, Джо?

— Того, что я тебе сейчас скажу, ты никогда не слышал. Понятно?

Мэлоун кивнул.

— Помнишь, писали о покушении на второго секретаря Кубинской миссии при ООН? Его имя — Родригес, и произошло это двенадцатого мая прошлого года на углу Пятьдесят восьмой улицы и бульвара Куинс.

— Помню.

Манелли продолжал:

— Оказалось, что Родригес возглавлял кубинскую разведку в нашей стране. Кастро был взбешен. Он пригрозил одним ударом смести всех резидентов ЦРУ в Латинской Америке. Парни из Агентства постарались убедить его, что наша служба не имеет к этому отношения. Сказали, что это дело рук психов из антикастровской группировки, действовавшей на свой страх и риск. Было обещано узнать и сообщить имена этих людей, чтобы агенты Кастро занялись ими. Тут начались проколы. Дело поручили Колфилду и Уильямсу из Сто восьмого участка. При нападении был использован девятимиллиметровый пистолет «дир», его нашли на месте происшествия.

— Пистолет «дир»? — Мэлоун был поражен.

Манелли объяснил, что во время Второй мировой войны ОСС [4]произвело около миллиона этих орудий убийства, названных «освободитель». Это маленький пистолет, который можно было спрятать в кулаке и который заряжался патроном сорок пятого калибра. Просто затвор и рукоятка с патронами.

«Освободитель» вручался подпольщикам, бывшим в подчинении Управления стратегической разведки на оккупированных территориях. Гладкоствольный пистолет был прекрасным оружием ближнего боя.

Во время войны во Вьетнаме «освободитель» чуть видоизменили специалисты из ЦРУ. Получился пистолет «дир» для условий Юго-Восточной Азии. Свинчивающаяся алюминиевая рукоятка и стальной ствол.

Не знаю, как Колфилду и Уильямсу это удалось, но они выследили, откуда оружие. Проследили груз, отправленный ЦРУ около восьми лет назад. Они даже нашли четырех свидетелей, которые уверенно опознали террориста. Они не только видели его на месте преступления, но даже и то, как он выстрелил из пистолета.

— Ну и что? Не пойму, в чем тут дело.

— А дело, старик, в том, что стрелявший и его сообщники — оперативники, работающие по контракту с ЦРУ в «Омеге-7», антикастровской группе. Можно добавить, что оружие, из которого стреляли в Родригеса, было использовано при совершении еще шести убийств в Штатах. И все жертвы — люди Фиделя.

— Господи, ну и помойка!

— Сейчас Колфилд и Уильямc добиваются ордера на арест, а Вашингтон хочет, чтобы дело было спущено в сортир.

— И что теперь будет?

— Понятия не имею. — Вынув из синего стакана карандаш, Манелли принялся крутить его в пальцах, сосредоточенно о чем-то размышляя. — Ребята из ЦРУ ничего тебе не скажут, Дэнни Они по уши в дерьме в Сальвадоре и Никарагуа. Будут отрицать все. Советую не лезть в эти дела, тебе могут прищемить нос.

Он посмотрел на Мэлоуна, проверяя, подействуют ли его слова, потом с довольным видом стал ждать ответа.

— Ничего не выйдет, Джо. Я не спускаю дела в сортир.

Манелли снова начал крутить карандаш.

— Ну, не послушаешь доброго совета, тебя самого туда спустят.

— Неужели? И кто же?

— До меня дошли только слухи. — Манелли продолжал крутить карандаш.

Мэлоун выхватил карандаш из его рук, сломал и швырнул обломки через плечо.

— Расскажи мне о них, Джо.

— Ходят слухи, что ты влез не в свою область.

— Да? Тогда послушай меня, приятель. Я не закрою дело Айзингер, пока не добьюсь своего. Раскрою эту чертову интригу. Если не смогу сделать это в рамках Службы, пойду к кое-кому из друзей-газетчиков, которые с великим удовольствием проведут расследование и опубликуют материалы об убийстве, в котором замешано ЦРУ.

Манелли пытливо взглянул на него, скомкал лист бумаги, на котором малевал чертиков, и бросил в корзину, будто баскетбольный мяч.

— Ну что ж, Дэнни-бой, ты совершеннолетний. Окажу тебе услугу, позвоню кое-кому. Но не приходи плакаться в жилетку, если прищемишь себе член.

Манелли проводил его до лифта, и они расстались, молча и без рукопожатий.

Вернувшись к себе, Манелли запер дверь и принялся прохаживаться по комнате в глубокой задумчивости. В углу у окна стоял шкаф для досье с пятью ящиками, скрепленными стальной скобой, удерживаемой наверху засовом и магнитным замком. Лейтенант достал из-за шкафчика магнит, поднес к замку и открыл его. Вынув скобу, положил ее на верхний ящик и достал из него телефон. Поставил на крышку ящика и несколько минут в нерешительности постоял, о чем-то размышляя, потом закусил нижнюю губу, снял трубку и, дождавшись ответа, произнес всего несколько слов:

— Мне надо настроить рояль.

Ахмад Марку и Айбан Язиджи увидели, как такси свернуло с Флэтбуш-авеню на Лафайет-авеню, и поспешили к обочине тротуара. Когда такси остановилось перед ними, оба парня быстро забрались на заднее сиденье. Переждав поток, шофер осторожно отъехал от тротуара. Глядя одним глазом на дорогу, вторым он рассматривал пассажиров в зеркале заднего вида, потом сказал:

— Возникли сложности. Вас велено проинструктировать, как их преодолеть.

Пассажиры молча глядели на лицо в зеркале.

Шофер продолжал:

— За Андреа Сент-Джеймс следили, когда она обедала с Яковом Андерманом. Один из моих людей как раз что-то покупал в Нижнем Истсайде. Он увидел Андреа, когда она шла по Хестер-стрит, за ней ехали два детектива в полицейской машине. Мой человек решил понаблюдать. Андреа вошла в ресторан, один из полицейских вошел за ней. Немного погодя появился Андерман, сел за столик Андреа, и у них завязалась оживленная беседа.

— Вот черт! — Айбан Язиджи хлопнул ладонью по сиденью.