Именно это он недавно и сделал. Теперь он сидел и наслаждался этим зрелищем.

Он подумал, что, вероятно, ему следовало выпить бокал яичного пунша, приготовленного с сахаром и сливками. Но он не любил эту густую и скользкую смесь, тем более, что ни о каком алкоголе не могло быть и речи этим вечером, когда ему предстояло такое важное дело.

Ему нужно было еще многое сделать, чтобы организовать рождественский сюрприз для Линн.

Уже стемнело. Светящиеся лампочки были видны очень отчетливо. Особенно привлекательным был их контраст с темно-зелеными листьями.

Он так любил контрасты.

Страстно желая почувствовать вкус праздника, он пошел на кухню. На столе лежало печенье в форме звездочек, оставленное около его двери миссис Минот. Он взял две штуки на тарелку. Он насыпал кофе в кофеварку, добавил туда немного корицы и с удовольствием вдохнул запах, наполнивший кухню.

Когда кофе был готов, он перенес все в гостиную. Довольный, он сел в свое «телевизионное» кресло и откинулся.

Он допил свой кофе. При нечастом употреблении корица оказывала освежающее действие. Ему нравилось добавлять ее в ликер поздними лунными вечерами или в такие праздничные дни, как сегодня.

А какой вечер мог быть более праздничным, чем этот: с огнями, чудесным настроением и его планами?

Ему оставалось закончить еще одно дело: купить подарок для миссис Минот. Он купит его где-нибудь, где можно наблюдать, как люди развлекаются со своими кредитными карточками, и вновь насладиться воображаемой картиной того, как Линн заливается краской стыда около кассы.

После этого наступит время для того, чтобы начать его работу.

Кара достала из коробки таблетку «Фиг Ньютон», отвернулась и засунула ее в мягкий фарш. Она наклонилась и скормила все это Ники.

— Не могу поверить, что ты делаешь это, — сказала Линн.

— Он должен получить свое мочегонное средство. Ямогу запихать таблетку ему прямо в рот и огорчить этим нас обоих или могу ее спрятать. Что будешь пить? Кофе?

— Ничего. Я не задержусь. Язашла, чтобы отдать тебе подарок.

Она подарила Каре длинные свободно свисающие серьги цвета меди, который прекрасно подходил к оттенку ее волос. Кара вручила ей три подарка: кожаные перчатки, хрустальный кулон и мыло фирмы «Шанель».

Нет, ее сестра Тереза была права, подумала Кара. Чувство вины не играло никакой роли при выборе подарков, абсолютно никакой.

Правда, Тереза также верила в то, что гомосексуалистов не следует допускать к голосованию.

Неважно, три подарка или нет, но Кара все еще чувствовала раздражение по отношению к Линн, не могла перестать постоянно оценивать ее.

А то, что она видела, вовсе не обнадеживало.

— Куда ты сейчас пойдешь? — спросила Кара у Линн.

— Домой.

— Ты собираешься провести Сочельник одна?

Ей следовало бы солгать.

— Да, — сказала Линн.

Кара наблюдала за тем, как Линн укладывала свои подарки в сумку. Руки у нее дрожали.

— С тобой все в порядке?

—  Да. Яуже устала отвечать на подобные вопросы.

Кара попыталась удержаться от следующего вопроса. Но признаки были слишком тревожными.

— Ты ничего не принимаешь? Ведь правда?

Линн чуть не выругалась. Но ведь совсем недавно она сама находила этот вариант очень соблазнительным, а при сложившихся обстоятельствах кого, как ни Кару, можно было простить за такой вопрос.

Линн вздохнула:

— Нет. Ничего кроме аспирина и тиленола. Меня сейчас ни к чему не тянет — разве что к тренировкам. Похоже, это единственное, что удерживает меня от возникающего иногда желания прыгнуть в окно.

Заделай его, подумала Кара и почувствовала себя еще более виноватой, чем обычно.

В прошлом году Линн установила на террасе настоящую маленькую елочку, которая чудесно пахла. В Сочельник они с Карой приготовили подогретый сидр. Мэри, Гидеон, Бубу и Анджела помогали им наряжать елку; каждый смог повесить только одно украшение, так как на елке не хватало места.

Сейчас, стоя на террасе, Линн вспомнила, как они смеялись над микроскопическими размерами елки и всех украшений. Голоса Гидеона и Бубу гармонично сливались, когда они пели гимны, и холодный ветер уносил звуки.

Сегодня на террасе не было никакой елки. Она думала купить искусственную, только для того, чтобы хоть какая-то елка у нее была. Но потом решила, что навязывать самой себе елку — это высшая степень обмана.

В порту тихо позвякивал бакен, словно ветряные колокольчики у Бубу и Анджелы.

Она еще ни разу не оставалась в Сочельник одна.

Она могла избежать одиночества и на этот раз. Вероятно, ей так и следовало сделать.

По радио обещали снег, но пока ночь была ясная.

Линн плотнее закуталась в куртку и перегнулась через перила, чтобы посмотреть на соседние дома. Повсюду были видны огни; время от времени слышался смех. Тихие семейные звуки; для многих людей этот вечер был преддверием праздника.

Она могла бы поехать в Салем и остаться у Бубу и Анджелы, тем более, что она все равно собиралась к ним завтра. Сегодня днем Кара пыталась уговорить ее побыть у них. Мэри и Гидеон, по своей старой традиции, в Сочельник ужинали в ресторане: Гидеон настаивал на омарах. Они убеждали ее присоединиться к ним.

Но она чувствовала, что сегодня вечером не смогла бы притворяться. И ей нужно было как следует отдохнуть перед завтрашним днем.

На улице заметно потемнело. Линн посмотрела наверх и увидела, как облака закрывают луну и звезды, быстро проносясь по небу.

Она открыла дверь в комнату. Если действительно будет снег, ей надо оставить побольше корма.

Она взяла на кухне новый пакет с семенами и поискала банку с жареным арахисом, которую купила в качестве праздничного угощения для Чипа и птиц, и вышла обратно на террасу. За те несколько минут, которые она пробыла внутри, начал падать снег.

Он уже шел довольно сильно. Порт словно поместили в игрушечный стеклянный шар, в котором, если его потрясти, падают снежинки.

Она натянула на голову капюшон и высыпала семена и арахис в углу террасы, чтобы их не разнесло ветром. Затем она поспешила вернуться внутрь, чтобы не испачкать ковер, но капли, падавшие с ее куртки, все равно успели его намочить.

В семье Анджелы всегда дарили подарки в Сочельник. Она предпочла бы продолжить эту традицию; это было удобное и самое подходящее время для обмена подарками. Рождество же было днем, наполненным запахом еды и неприятным ярким светом.

Но в семье Марчетт, неизвестно, как уж они там праздновали — Лоуренс и Линн говорили, что в один год у них не было даже елки и только крохотный гусь на ужин — открывали подарки в день Рождества. Лоуренс считал, что у Марчеттов осталось так мало традиций, что было очень важно их сохранять.

Поэтому этот Сочельник они проводили, украшая елку и заворачивая подарки.

— У нас есть запасные лампочки? — спросил Бубу, закрепляя на елке гирлянду.

— Вот, — Анджела протянула ему коробку. — Но это все.

— Этого хватит, — Он ввернул новые лампочки и вылез из-под ветвей, осыпая все вокруг иголками.

— Я налила тебе бренди. — Анджела протянула ему стакан.

— А-а, — Бубу опустился на стул и немного отпил.

Спустя минуту Анджела сказала:

— Ты выглядишь не очень счастливым.

— Правда?

— Да. Никакого рождественского настроения.

Бубу посмотрел в свой стакан. Он медленно повертел его в руках.

— Я вспоминал прошлый Сочельник. Помнишь? Мы поехали к Линн. Было весело. — Он еще некоторое время смотрел на бренди. — А сейчас ей совсем не весело. У нее расцвет творческой карьеры, а она не способна этому радоваться.

Он поставил стакан на пол, взял стопку подарочных коробок и свалил их в кучу на столе.

— Я купил все это для нее — брошку, кашемировый шарф, кормушку для птиц и так далее, и тому подобное. Ты видела. Но на самом деле я хочу одного: чтобы у моей сестры была способность радоваться и покой, а именно этого я ей дать не могу.