Она уложила Линн на стол. Следующие полчаса Элизабет тянула, давила и вращала каждую часть ее тела. Она занималась шеей Линн, откуда брали начало головные боли, и особое внимание уделила верхней части спины и плечам.

— Вы чувствуете боль в голове и шее, но зарождается она здесь, — говорила Элизабет своим спокойным голосом. — Плохой день на работе заполняет этот треугольник в верхней части спины напряжением. Напряжение, по мере накопления, образует болевые узлы. Для многих людей это заканчивается судорогами; у вас же начинается головная боль.

Слушая объяснения, звучащие под тихий плеск, Линн думала о том, как бы ей хотелось, чтобы трудности на работе были единственной причиной ее напряжения.

К концу сеанса она действительно почувствовала себя лучше.

— Впервые за последние три дня мне не кажется, что я тащу на спине громадный рюкзак.

— Показать вам упражнения, которые вы можете делать прямо в офисе, чтобы снять нарастающее напряжение?

— Да. Жаль, что вы не работаете на дому у клиентов.

— Иногда работаю.

— Правда?

— Только с определенными клиентами.

— Итак, — сказала Линн, — если человек не может прийти сюда, вы можете приехать нему домой или в офис?

— Для вас или Бернадин я бы смогла.

— Спасибо.

Элизабет пожала плечами:

— Вы обе можете быть полезными для меня. Вы делаете мне рекламу. Давайте говорить начистоту: у вас прекрасные фигуры, вы обе в хорошей физической форме, а все знают, что систему упражнений для вас разработала я. Когда наступит время и я открою свой собственный клуб, мне бы хотелось, чтобы такие женщины, как вы и Бернадин, записались в него — и привели своих подруг.

Фотографии умерших девочек были приколоты булавками к пробковой доске в кабинете Линн.

Этот монтаж был сделан для ролика, анонсирующего это шоу. Эти лица западали в память: пять миловидных девочек-подростков с носами-пуговками и взбитыми волосами, которые забеременели, не захотели сказать об этом — и умерли.

Линн откинулась на спинку стула и посмотрела по очереди на каждую. Она изучала их лица в течение нескольких недель. Она знала, у кого над бровью есть родинка и чья улыбка приоткрывает неправильный прикус.

Пять девочек; пять матерей и пять отцов, готовых отдать любую часть своего тела, чтобы время повернулось вспять и подарило им возможность дать их дочерям совет и утешение.

Через два часа все родители соберутся в ее студии, чтобы рассказать свои печальные истории зрителям во всех концах страны.

— Нервничаешь? — спросила Кара, заходя с двумя чашками кофе в руках.

— Да.

Кара коснулась рукава Линн:

— Ты выглядишь великолепно.

— Правда? — Линн встала, чтобы продемонстрировать все платье, сшитое из белоснежного шерстяного крепа, с высоким воротником, который обрамлял ее лицо. — Я берегла его для сегодняшнего дня. Надеюсь, что шоу пройдет хорошо. Должно пройти. Тема очень важная, она не может не заинтересовать. Родители — очень впечатляющи. Не возможно не пожалеть этих девочек. Нас увидят в двадцати двух городах. А я даже еще не успела пролить на себя кофе.

Шоу продолжалось уже тринадцать минут, когда Деннис, наблюдавший за ним из аппаратной, сказал:

— Что это, черт побери?

Кара посмотрела на Линн, которая в этот момент шла по съемочной площадке с микрофоном в руке. Глаза у Кары округлились. Спина белоснежного платья Линн была вымазана чем-то, очень похожим на кровь.

— Перерыв! — сказала Кара режиссеру.

— Но…

— Немедленно прервите передачу! Уберите ее из кадра!

Мониторы переключили на рекламу, и Кара бросилась бегом на съемочную площадку. Работавшие там люди столпились вокруг Линн, которая только сейчас начала понимать причину этой суматохи. Кара быстро повела ее в свободную гардеробную.

— Это невероятно! — сказала Линн. — Как я могла — у меня даже нет менструации!

— Откуда же тогда это? Может быть мне стоит вызвать скорую помощь?

— Нет! Я хочу вернуться на съемочную площадку. Мне срочно необходимо другое платье.

Кара выбежала, встретила Пэм, послала ее в офис Линн за чистой одеждой и собралась бежать обратно к Линн. Но ее остановил Деннис.

— Нет, — сказал он, когда она ему все рассказала. — Линн не двинется с места, пока ее не осмотрит врач. Шоу отменяется. Пусть запустят «Лучшие из шоу» и сообщат, чтобы ждали дальнейших включений.

Грег включил телевизор раньше времени. Дурацкая реклама — новый, улучшенный «Тайд» и смесь для выпечки печенья. Вздор для домашних хозяек.

Это лишний раз напомнило ему, что его Звезда играет совсем в другой лиге.

На экране появился анонс шоу, посвященного проблеме абортов: «Вы увидите все это в шоу Линн Марчетт через пятнадцать минут!» — который он видел уже не один раз.

Он прекрасно помнил, с какой гордостью Линн и Кара обсуждали эту программу, как радовались тому, что их увидят в Чикаго, Лос-Анджелесе, Майами и ля-ля-ля.

Он сидел на вращающемся стуле в своей гостиной; все его внимание было приковано к экрану телевизора. Он не хотел пропустить ни секунды из этой передачи.

Шоу началось. Представили родителей; показали фотографии девочек.

У Грега пересохло во рту. Ему нужен был глоток воды. Он все равно ничего не увидит, прежде чем Линн сядет на свое место, а она никогда не делает этого до окончания первой части, но он прибавил громкость и на всякий случай проделал путь из комнаты на кухню и обратно бегом.

Вернувшись на свое место, он выпил воду. Он весь напрягся, когда Линн села.

Ничего.

Неужели его шутка провалилась?

Зазвонил телефон, и он топнул ногой от злости.

Он хотел включить автоответчик, но потом решил снять трубку.

— Мистер Сэллинджер? У вас наверху ужасно шумно.

Он скривился, услышав скрипучий старушечий голос, который всегда раздражал его, а сейчас просто сводил с ума.

— Извините, миссис Минот. Я учту.

Она продолжала что-то говорить, но он повесил трубку. Ничего, он потом успокоит ее.

Он снова убавил звук, затем посмотрел на часы. Они были в эфире уже девять минут.

Если он вскоре ничего не увидит, ему придется допустить мысль, что они вовремя разгадали его трюк.

Но как? Все же было так просто и надежно. Никто и никогда не садится на место ведущей, кроме Линн.

А капсулы были так же невидимы, как и хороши в действии.

Одиннадцать минут. Он сжал подлокотники.

Он заметил, что непроизвольно затаил дыхание и медленно выпустил воздух из легких.

Он встал со стула и начал мерить шагами ковер, оставляя глубокий след в желто-золотистом ворсе. Он ходил тихо и старался избегать тех мест, где пол не был прикрыт ковром; меньше всего ему хотелось, чтобы миссис Минот позвонила в его звездный час. Красный час.

В конце концов он плюхнулся прямо на ковер перед телевизором — так близко, что мог различить тонкие линии, составляющие изображение. Его глаза заболели от яркости, словно он, не отрываясь, смотрел на солнце, окутанное легкой дымкой.

Линн показала на микрофон, взяла его себе и большими шагами начала пересекать съемочную площадку, повернувшись спиной к камере — и тут он увидел то, чего так долго ждал. Он забыл о том, что краска проявляется только через несколько минут. Все платье Линн на спине было темно-красного цвета!

Отключили звук, потом изображение. Появилась заставка шоу Линн Марчетт. Потом началась реклама.

Еще два рекламных ролика, затем три музыкальных клипа. После этого голос диктора: «Программа, назначенная на это время, откладывается. Пожалуйста, оставайтесь на нашем канале, в ближайшие минуты вы увидите программу „Лучшие из шоу Линн Марчетт“».

—  Победа! — закричал Грег, вскакивая с места. Он забарабанил кулаками по телевизору. Он танцевал на ковре, аплодируя самому себе, прошелся в танце на кухню и обратно.

Он представил видеорежиссерскую аппаратную Третьего канала. Он расхохотался, нарисовав в своем воображении Линн, Кару и всех остальных.