— Ясно. Дай мне номер телефона. Я узнаю, что можно сделать на коммутаторе, чтобы воспользоваться другой линией.

Мост Тобина смотрелся прекрасно, укутанный тонкой завесой легкого снега, но движение из-за снегопада замедлилось. Благодаря контрольной системе сцепления и специальным покрышкам управлять «Лексусом» Линн было в такую погоду проще, чем другими спортивными автомобилями, и обычно она получала удовольствие, вступая на нем в борьбу со снежной стихией, особенно, когда впереди ее ждал омлет с луком, приготовленный Бубу. Но теперь все, что она делала, теряло свою яркость, соприкасаясь с серым туманом, который вошел в ее жизнь и который она не могла разогнать. Она так и не смогла найти Грега, а он не связался с ней, несмотря на бесконечные звонки.

Она вращала ручки настройки радиоприемника, выбирая между Бобом Хемфилом и Клео Костелло, не зная, на ком остановить свой выбор. Клео представлял старомодный бостонско-ирландский тип с сильным южным акцентом; Боб был Линн ближе, — глубокая умная личность, которую волнуют социальные проблемы. Иногда он был так хорош, что Линн становилось страшно. Теперь она могла утешать себя мыслью, что очень скоро ее увидит вся страна, в то время, как станцию Боба слышат не дальше Вустера.

Она думала об этом стараясь пробудить в себе чувство восторга.

Когда она подъехала к дому, снег все еще шел, но это были уже редкие большие снежинки, которые быстро таяли. Она почувствовала запах разогретого масла раньше, чем Анджела открыла ей дверь.

— Звонил твой друг, — сказала Анджела.

Линн замерла на крыльце.

— Ну, входи же. — На Анджеле было шерстяное пончо с бахромой, надетое поверх толстого свитера. Ее многочисленные цепочки покачивались в вырезе, свободно свисали поверх него. — Заходи, а то ты впускаешь холод.

— Грег. — Линн закрыла дверь. Она вытерла ноги о коврик около порога.

— Прекрасный парень, — сказал Бубу, выходя из кухни и пригнувшись, чтобы не задеть дверную притолоку. Он стиснул ее в своих мощных объятиях. Ему хватило одной секунды, чтобы заметить, что она едва держится на ногах.

Он отклонился и вопросительно посмотрел на нее.

— Грег звонил сюда? — спросила Линн.

Бубу кивнул:

— Вчера вечером. Он сказал, что тебя не было дома, и он думал застать тебя у нас.

— Я работала допоздна. Мы с Карой ходили за пиццей. Что он еще сказал?

— Сказал, что ему понравилось у нас. Что моя гуакамоле была лучше, чем у Спаго, и что он пришлет мне какой-то особенный красный перец, который можно в нее добавить. Постой, что еще? Он скучает по тебе. Он с тобой свяжется.

— Идите и сядьте здесь, — позвала Анджела из гостиной. — Солнце выглянуло.

— В чем дело? — спросил Бубу, вглядываясь в лицо Линн.

— Это так странно. Послушай, между мной и Грегом все кончено. Я больше не встречаюсь с ним. Я сказала ему об этом, но он… продолжает звонить, оставляет для меня сообщения на автоответчике…

Бубу провел ее за руку в гостиную и усадил на диван рядом с Анджелой.

— Может быть, он хочет отговорить тебя от разрыва, — сказала Анджела.

Линн покачала головой.

— Все не так просто. — Она рассказала им о том, что произошло: подарки, которых она не хотела, енот, ее смелое решение прервать эту связь, когда она внутренне почувствовала, что что-то неладно… телефонные звонки, испорченные персики. Запинаясь, она рассказала о моментах, связанных с сексом, — выражения, которые употреблял Грег, колготки и каталоги.

— Все было странным с самого начала, — закончила она свой рассказ. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это.

— А нам он показался неотразимым, — сказала Анджела таким тоном, словно давала понять, что они не принадлежат к людям, которые могут ошибаться.

Бубу почесал подбородок:

— Я действительно не понимаю, что тебя беспокоит. Мужчина хочет тебя снова увидеть, поэтому он продолжает звонить. Ты сама признаешь, что ты не отказала ему так же решительно, как следовало бы.

— Когда вы были у нас, вы смотрелись как очаровательная парочка, упивающаяся своей любовью, — вставила Анджела.

— То недоразумение, которое возникло в разговоре о его работе, было простой ошибкой — я сам это слышал, — сказал Бубу. — Неужели ты считаешь, что он испортил игрушку, чтобы расстроить тебя? Ты говорила, что он видел твоего приятеля бурундука на террасе; может быть, енот был наиболее похожим на него зверем, которого он смог найти. Что касается персиков, неужели ты на самом деле думаешь, что кто-то может специально прислать тебе испорченные фрукты?

— Он знал, как сохранить их, — ответила Линн. — Он сделал это в первый раз. И мы говорили о енотах именно в тот раз, когда возвращались от вас в Бостон, о том, как они выглядят, когда впадают в бешенство… — Линн замолчала. Она сама почувствовала неубедительность своих слов. — А телефонные звонки. Он так много звонит, но никогда не попадает на меня. Он оставляет номер, который всегда занят…

— Ты хочешь сказать, что он на самом деле не хочетговорить с тобой? — с недоверием спросил Бубу.

—  Да!

Было слышно, как за окном падают капли таявшего снега. Светло-серый ковер был покрыт солнечным узором, который постоянно перемещался. Линн знобило, хотя в комнате было очень тепло — так, как любила Анджела. Она сжала руки.

Бубу подошел и обнял ее.

— Послушай, — сказал он, — если этот человек снова позвонит, я скажу ему все, что ты хочешь. Что я должен ему сказать? Что ты больше ничего не желаешь о нем слышать?

Линн пожала плечами. Так как она была уверена, что Грег совсем не хочет связываться с ней, она знала, что он не станет сюда больше звонить.

— Конечно.

— Прекрасно. Так я и сделаю.

— Мы будем когда-нибудь есть? — сказала Анджела. — Я умираю от голода.

— Я тоже, — солгала Линн.

Бубу поднялся:

— Омлет будет готов через три минуты. Тогда ты сможешь рассказать нам, как продвигаются дела с пробным показом программы.

Когда Линн открыла дверь квартиры, она услышала телефонный звонок.

— С тобой так трудно связаться. Я скучаю по тебе, — сказала Мэри. — Может быть, теперь, когда ты почти стала национальной знаменитостью, ты собираешься забыть своих любимых друзей?

— О, Мэри. Конечно, нет.

— Есть какие-нибудь новости о пробном показе? Когда вы будете его записывать?

— КТВ хочет, чтобы пленка была у них через шесть недель. Мы получили согласие Мэрилин Ван Дербур и Сандры Ди на участие в программе. Мы ведем переговоры с кое-кем еще. Но больше всего мне хочется заполучить Опру, но она пока молчит.

— Что еще? Как поживает Грег?

Линн вздохнула и все рассказала ей.

— Я приняла решение. Я рассталась с ним. Но меня не поняли. Все считают, что я веду себя как идиотка.

Мэри осторожно заметила:

— Тебя не должно беспокоить мнение других, если твое решение устраивает тебя саму.

— О, Мэри, — сказала Линн. Она стянула с ног сапоги. Татуировка еще не начала тускнеть; она замазывала ее корректирующим гримом, который купила в специализированном магазине, торгующем средствами, используемыми после хирургических операций, и старалась не думать о ней. — Это решение не устраивает меня ни в какой своей части.

Мэри молчала.

— Но раньше я чувствовала себя гораздо хуже. По крайней мере, я совершила поступок.

— И что дальше? — спросила Мэри спустя минуту.

— Не знаю. У тебя есть на этот счет какие-нибудь пословицы?

— Как та, в которой говорится о малышах и воде в ванной?

— Нет. В которой сказано о… том, как быть верной самой себе.

— Эта как раз подойдет, — сказала Мэри. — Однако вода в ванне не так уж плоха.

— Не говори так. Я не хочу, чтобы ты была сорок седьмым человеком, который пытается убедить меня вернуться к Грегу. Я испытываю к нему все больше и больше отвращения. То, о чем я только что рассказала тебе, было отвратительно. Колготки, каталог, все его грязные выражения…