Склеп ещё слишком далеко, а мы увязли в непрерывной мясорубке. Аморан убивал безостановочно, он действовал расчётливо, максимально экономя силы. Движения мужских рук скупы и лаконичны, если бить, то наверняка, точно в цель. Сейчас, двигаясь по колено в кусках окровавленных тел, человек не казался беззащитней или слабее нас. Отличный, хладнокровный убийца прекрасно вписался в компанию хищников и таких же убийц. Я вспомнила, его фразу:
— Что я хорошо умею делать, так это убивать.
Мы все это умеем, милый, а некоторые даже любят. Я посмотрела на Аяну, едва получила минутную передышку. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть горящие азартом глаза оборотня, её рост вновь изменился и удивил. Мощные лапы с лёгкостью передвигали тело крупного хищника, утратившего даже отдалённое сходство с человеком. Широкая голова с выдвинутыми вперёд большими челюстями, в зубах которых хрустели шеи нападающих. Острые уши нервно прижаты, песочная густая шерсть на загривке агрессивно топорщится. Плечи и грудь бугрятся мышцами, длинные руки-лапы заканчиваются костяными наростами, острыми как лезвия. Аяна двигалась неожиданно грациозно и плавно, переходя от одной жертвы к другой, кидаясь в наибольшее скопление противника с утробным воем. Поймав мой оценивающий взгляд, оборотень подмигнула желтым глазом с вертикальным зрачком и мило улыбнулась выпачканной в крови пастью.
— Спасибо, малыш, ты тоже симпатяга сегодня, — пошутила подруга и низко засмеялась.
Что да, то да, симпатяга. Моё боевое воплощение мгновенно заводит Аиреля, даже нравится Аморану, но оно какое угодно, только не симпатичное. Собственно, мало кто нашёл бы отличие между нашей компанией и другими монстрами, по крайней мере, внешне. За мной оставались лишь пепел и гарь. Крылья изливались огнём, капающим с каждого острого пера. Я пришла сюда получить то, что нужно, любыми средствами. Раскалённые добела плети неустанно врезались в очередного зверя, снова, снова и снова проходили сквозь тела, как нож в масле. Я не отступлюсь.
Небо затянуло тяжёлыми низкими тучами, резко хлынул ливень с холодным ветром. Он хлестал ледяными струями, застилал глаза, делал и без того раскисшую от крови и вывалившихся внутренностей землю непролазным болотом. Молнии били в опасной близости от нас, поражая в основном наших основательно поредевших воинов. Тысячи таяли, падали, чтобы уже никогда не подняться. Они останутся тут все, до единого, растворятся в чреве Фесседы. Я с тоской посмотрела на гору, к которой так и не удалось приблизиться. Мы проигрывали в битве на пролом. Наш план не срабатывал. Всего лишь букашки, пусть и с зубами, но все равно козявки в сравнении с целым миром. Но я не уйду с пустыми руками, заплачу любую цену, но подберусь к склепу.
Аирель упал на землю в изнеможении. Он сделался тонким и худым, полностью выложившись. Но даже в таком состоянии маг сохранял контроль над остатками армии. Хегельг подхватил его на руки, как ребёнка и упорно шёл дальше. Даже Аяна утомилась. Сколько мы бьёмся? Во время такой мясорубки время искажается и уже не уловить его бега. Час? А может полдня? Небо потемнело почти до черноты. Проклятая Фесседа окутывалась в сумерки, приближалась ночь. Из теней выползали твари, от которых брала оторопь. В них ощущалась что-то слишком знакомое, витавшее на границе понимания, но времени, чтобы разобраться не оставалось. Голова кружилась от кровавого калейдоскопа, ноздри нервно дрожали, снова вдыхая запах смерти. Сердце тревожно кольнуло, и я оглянулась вокруг, ища причину. Она упала с серого неба, вместе с порывом ветра.
— Аморан! — кричала и понимала, что уже не успеваю.
Огромные когти врезались в его плечи, прокололи доспехи и глубоко вошли в тело. Меч Кейб застрял между плотных наростов очередного зверя и человек не смог вовремя отразить нападение сверху гигантской летучей мыши. Туловище летуна покрывала серая чешуя, тонкая и пластичная, но чрезвычайно прочная. Эти твари нападали на нас уже трижды. Даже сейчас Аяна билась с двумя безымянными тварями. Это сначала мы шутили и давали забавные названия всевозможным искажённым существам, прущим на нас ордой. А сейчас, когда силы на исходе, мне уже безразличны названия. Нужно убивать всеми способами и делать маленький шажок к цели.
Я рвалась вперёд на помощь к человеку, до изнеможения напрягая крылья. Летучая мышь подхватила бессознательное тело и понеслась прочь. Использовать плети опасно, можно задеть Аморана, поэтому они мгновенно исчезли из рук. Догнать тварь не составило труда, а вот как аккуратно забрать у неё добычу? Мужская фигура обвисла в плотном захвате когтей. Без магии не пробить прочнейшую чешую, но на шее она тоньше всего и именно туда следовало нанести единственный точный удар. Беда в том, что у твари гигантская пасть, полная зубов-игл и подобраться к шее чрезвычайно трудно. Вертлявая, зараза! Но с тяжёлым грузом в лапах летуну сложнее маневрировать в воздушных потоках, да и дождь мешал не только мне.
Облетев мышь, я набросилась на неё со спины. Огонь крыльев погас, чтобы ни дай боги, не поранить человека. Двойной груз нести сложнее и тварь стремительно теряла высоту, но когтей так и не разжала, не выпустила Аморана. Она пыталась извернуться и вцепиться в меня зубами. Только я успела первой. Сначала когтями надорвала шкуру с плотной чешуей. Во рту стало тесно от мгновенно отросших клыков. Я ударила ими летуна. Даже в самом тонком месте чешуйки неимоверно прочные и острые, они врезались в нёбо, разорвали то, во что превратились губы. И всё же мои челюсти не разжалась. Напротив, они вгрызались глубже и глубже в мягкую плоть под кожей. Я напоминала себе питбуля, который вцепился в жертву. Огненные волосы залепили зверю глаза, пальцы старались разодрать чешую ещё больше.
Летун надрывно взвыл и выпустил человека. С этого момента полёт-падение сделался неуправляемым. Мы кувыркались почти у самой земли, и я почувствовала, как бок обожгло болью. Тварь смогла изогнуться и полоснуть когтями. В глазах потемнело, но челюсти в очередной раз углубились в шею летуна. Похоже, что на этот раз я перекусила важную артерию. В горло хлынула горькая кровь. Пришлось глотать отвратительную жидкость. Мои раны на нёбе тоже сильно кровоточили, и собственная кровь перемешивалась с горькими потоками.
Почему я не бросила летуна? Ведь человека он отпустил. К Аморану уже склонился Хегельг, доставая один из последних заряженных амулетов исцеления. Так почему я снова давилась горечью и судорожно сжимала челюсти? Отчего, как одержимая прислушивалась к отвратительному вкусу? Хрустели кости, летун заваливался на бок, двигая лишь одним крылом, а потом мы рухнули в земляную жижу.
Глаза заболели от яркой вспышки. Отец использовал последние запасы. Огненный купол вспух над нами и покатился во все стороны, по пути превращая землю в горящую пустыню радиусом около полукилометра. Ну, вот и всё, нашей армии больше не существовало, сил и запасов тоже нет. От разъярённых тварей нас отделял лишь выжженный круг земли и перемешанный с дождём пепел. Мы потерпели полное поражение, так и не совладали со строптивым миром Фесседа. Савия оставалась вне досягаемости. Так почему я всё ещё терзаю несчастного, почти издохшего летуна, давлюсь его кровью и не могу остановиться?
Что-то неуловимо знакомое текло в моё горло, вместе с тёплой жидкостью. Рискуя всем, я заглянула в тонкий мир, но не во внешнюю среду, а вглубь себя. Жизнь летуна перетекала в меня. Вместе с кровью внутрь проникало нечто, оно расползалось по всему организму. Уже почти осознав происходящее, рискнула ещё больше войти в тонкий мир и присмотреться, прислушаться. Вот оно! То, что никто не смог уловить и воспользоваться, потому что нужно пропустить это через себя. Мой источник ювелирно выделил из крови летуна магическую составляющую. Это волокна, тоньше паутинки, они пронизывали все сосуды организма. Что же тут казалось знакомым? Эта растворённая в крови энергия принадлежала магу и тому самому источнику, заточённому в саркофаге. Пропустив эту энергию через себя, я могла позвать её, как жрица, могла использовать. Она теперь часть меня. С этой мыслью сознание помахало ручкой и оставило наедине с пустотой.
