— Паулина, хватит стоять столбом. Что с тобой сегодня такое? Догоняй! — раздалось в голове.
Я встрепенулась и последовала следом, в попытках нагнать удаляющуюся белокрылую фигуру. Хегельг лавировал в воздушных потоках, маг набрал большую высоту и теперь поджидал меня. Он счастливо улыбался, явно наслаждался ощущением полёта. Наконец, удалось догнать его и пристроиться рядом, планируя в тугих струях. Адреналин шумел в крови, и голова кружилась от нахлынувшего восторга. Моя душа приняла и полюбила невероятное чувство единения с ветром, восторг и замирание сердца, когда выше только небо. Глупая, чего же так боялась оторваться от земли? Потому что очень трудно переломить себя и сделать шаг в сторону от всего привычного и обыденного. Сколько шагов я уже сделала и сколько ещё предстоит пройти? На это не ответит, наверное, даже Хегельг, быть может, только Оракулу это ведомо.
Мельком глянув вниз, я больше не заметила зелёного степного разнотравья. На его месте разверзся скалистый провал с острыми краями. Впереди, сколько хватало взгляда, распростерлись белые горы. Этот мир менялся слишком стремительно, будто только и ждал, когда мы взлетим. Там, где ранее ветер играл в сочной траве, теперь раскрыла свой бездонный зев пропасть, а дальше за ней во все стороны начинались скалы, которым не видно конца. Что ж, мир Эбилл продолжал удивлять многоликостью.
Наш полёт затянулся надолго. Сколько мы вот так размеренно машем крыльями, планируем в воздушных потоках, набираем высоту? Трудно сказать, время тут текло по-особенному. Солнца Эбилла сменили положение на небосводе и очертили полукруг. Внизу виднелась та же панорама белых гор, почти одинаковых и сменяющих друг друга. Бесконечные голые вершины на тысячи километров, сколько хватало взгляда. Они становились выше и отвесней, и нам приходилось снова подниматься вверх, чтобы пролететь над ними. Но по мере подъёма, ветер усиливался, переходил в ураганный. Лететь в таких условиях слишком опасно.
— Нужно опуститься ниже и лететь между скал, — раздался голос Хегельга в голове.
Дождавшись моего кивка, он стал снижаться, а за ним и я. Горы, на которые никогда не ступала нога человека, по-своему красивы и величественны. Здесь нет пологих зелёных долин, ни один кустик или деревце не смогли найти приют в царстве белоснежных камней, отвесных обрывов и острых обломков. На высоченных вершинах не формировалось снежных шапок. Только голый камень и голубое небо — прекрасные и безжизненные, застывшие в девственной красоте. Единственными живыми существами здесь оказались мы, и от этого знания по спине бежали мурашки.
Ветер усиливался, и теперь даже на небольшой высоте продвижение оказалось проблематичным. Нас бросало на острые скалы внезапными порывами, как будто кто-то игрался двумя крылатыми фигурками, дерзнувшими нарушить безжизненность этого края. Пролетев над узким и опасным ущельем, я увидела тёмное и плотное облако тумана. Как такое возможно при ураганном ветре, не укладывалось в голове. Почему воздушные потоки не развеяли его, и что удерживало вместе чернеющую мглу? На всеобщем белом фоне она выглядела зловещим пятном и внушала страх.
— Учитель, что это такое? — послала я вопрос Хегельгу.
— О чём ты?
— Там впереди облако странного тумана и оно приближается к нам.
— Я ничего не вижу, Паулина. Это означает, что всё начинается. С этого момента каждый пойдёт по своему пути, — встревожено оглядываясь по сторонам, сказал Хегельг.
— Что нас ждёт?
— Слушай внимательно, девочка. Никто не знает, какова будет его дорога к Оракулу. Только у каждого она своя. Единственное правило здесь — это двигаться вперёд. Как только повернёшь назад, для тебя всё закончится, но и Оракула ты тоже не увидишь. Выбор будет за тобой, и никто кроме тебя не решит, стоит ли идти дальше, — проговорил Хегельг с непонятной тоской.
Ветер трепал его волосы, горькая складка залегла на лбу, а в глазах застыла боль и тревога. Что заставило старого мага так волноваться и горевать? Он словно провожал меня на войну, боялся не увидеть вновь, предвидел что-то плохое и неотвратимое.
А дальше облако тумана настигло нас и скрыло в своих недрах друг от друга. Порывы бешеного ветра кидали меня во все стороны, а я даже не могла понять, куда лететь, чтобы не врезаться в какой-нибудь обломок скалы. Плотная облачность облепила меня, сделала крылья тяжёлыми, неповоротливыми. Она опустилась на плечи давящим грузом, затрудняя движения. Я с ужасом понимала, что перестаю чувствовать тонкий мир, что нити силы становятся невидимыми и недоступными для меня. Темнота обхватила плотной сетью и теперь оказалась полностью непроницаемой для взгляда. Учитель давно потерялся из виду и не отзывался на отчаянный зов.
Коварный и неожиданный поток ветра налетел снизу, втягивая в сумасшедшее завихрение. Я ничего не могла сделать, болталась и кувыркалась по кругу. Сил хватало только на то, чтобы держаться в потоке, а не рухнуть камнем вниз. Очередной виток резко развернул меня и кинул в сторону. О том, что впереди отвесная скала, выяснилось слишком поздно. В нескольких сантиметрах из плотно тумана возникла гладкая стена. Кувыркаясь в бешеном вихре, моё тело с размаху впечаталось в каменистую поверхность. Я сильно ударилась головой и потеряла сознание, кубарем падая куда-то вниз.
В себя я пришла, лежа на острой каменной крошке, которая больно впилась в спину. Голова жутко болела, к горлу подкатывала тошнота. Попытка сменить положение не принесла облегчения, и спина лишь ещё больше поцарапалась о камни. Пришлось сначала руками хоть немного расчистить поверхность, а потом аккуратно сесть. Вокруг царила полная темнота, которая едва-едва разгонялась лёгким свечением крыльев и волос. Но этого хватало буквально на пару сантиметров. Все попытки создать магические светильники заканчивались неудачей. Как только возникала световая сфера, её тут же поглощала темнота, словно проглатывала в своё чрево.
Посидев на холодном камне некоторое время, и немного придя в себя, я решила обследовать это место на ощупь. Аккуратно, сантиметр за сантиметром ладони обшаривали пространство снизу доверху. Это оказалось не таким уж и долгим занятием, потому что очень быстро обнаружилось насколько большие у меня проблемы. Я оказалась зажатой в глубоком каменном мешке шириной метр на метр. О взлёте и речи не шло. Ни взмахнуть, ни даже вытянуть крылья здесь невозможно. Узкое замкнутое пространство без каких-либо уступов надёжно заперло меня.
Крылья лишь мешали и без того ограниченному передвижению и пришлось отказаться от них. С сожалением я меняла тело, пока спина вновь не стала ровной и гладкой. Магия здесь давалась тяжело, тонкий мир ускользал, и приходилось привлекать внутренние ресурсы. Но даже до них чрезвычайно трудно дотянуться. Могла ли я подумать, что не смогу использовать то, что является частью меня? Состояние схожее с местным наркозом, когда часть тела замораживают. Она вроде как есть, но чувствительность пропадает полностью. Только теперь в этой роли оказался магический источник внутри, и это пугало до икоты. Я постоянно пыталась докричаться до Хегельга и в ответ получала только тишину. Но реви — не реви, а что-то делать надо.
Я вновь ощупала окружающие стены, став на цыпочки. А вдруг осталось незамеченным нечто важное? В любом случае нужно чем-то заниматься, пробовать выбраться отсюда. Пальцы достали до небольшого уступа, и пришлось подпрыгнуть, чтобы определить глубину найденной ступени. Я обошла таким же образом отвесные стены по кругу и выяснила, что это единственная выступающая поверхность, за которую можно зацепиться. Оттуда доносился едва уловимый знакомый запах, но пока не разобрать какой именно.
Неизвестно, насколько глубока находка, облегчит ли она мою участь, но других вариантов нет. Нашарив уступ ладонями, я, обдирая колени, попыталась подтянуться на руках. Это оказалось довольно трудно и с первых трёх раз ничего не получилось. Даже магией помочь не удалось, словно её герметично упаковали внутри и усыпили. Чувствовала, но воспользоваться уже не могла и с каждой минутой сила застывала всё сильней. Я присела на корточки и попыталась успокоиться, восстановить дыхание и усмирить колотящееся сердце. Пальцы нещадно саднило от мелких порезов об острые каменные края. Неужели путь закончится в этой дыре? Но сидение в темноте и перечисление несчастий ничем помочь не могли. Поэтому я вздохнула и решительно взялась за край. На смену жалости к себе любимой приходило упрямство. Лучше стану зубами вгрызаться в эту стену, сотру кожу на руках и коленях, но выберусь отсюда. Нужно преодолеть это препятствие во что бы то ни стало и точка!
