— Прости, сожалею, — шептала я, робко и виновато касалась ощетинившихся граней кристалла. — Не отталкивай меня, пожалуйста.

— Всегда нужно иметь уголок, наглухо закрытый ото всех, даже при таком глубоком слиянии, милая, — шептал голос Хегельга в сознании. — Теперь моя очередь. Лови!

Из самой плотной глубины, ранее закрытой от меня, выплыла странная нить. Это отголосок памяти, догадалась я и ухватилась за неё. Видения нахлынули сразу же и захлестнули яркостью воспроизведения. Я не просто видела глазами Хегельга, я была им, чувствовала его эмоции, слышала мысли. Сотни падений, проб и ошибок, упорный подъём в небо, новые падения и снова полёт ввысь. В этих занятиях почти не использовалась магия, на каком-то этапе тело само должно стать с крыльями единым целым, научиться чувствовать воздушные потоки, регулировать угол атаки и подъёмную силу, овладеть планирующим полётом. Теперь я знала, что означают эти слова. Десятки раз голосом Хегельга я задавала вопрос высокому мужчине, моему учителю:

— Зачем мне это надо? Почему просто не воспользоваться тонким миром, почему не привлечь магию для перемещения в пространстве? Сколько можно биться над техникой полёта, создавать и ломать новые и новые крылья? Для чего это магу, если он может переместиться сразу в нужное место?

Ответом всегда были одни и те же слова:

— Существуют обстоятельства и такие места, где магией воспользоваться не удастся или запрещено. Там ты сможешь положиться только на свой опыт и возможности изменённой плоти.

И в теле Хегельга я начинала всё сначала, целыми днями экспериментировала с формой и гибкостью маховых перьев, шириной размаха и плотностью кости. А потом были сотни километров полёта в грозу, ветер и холод. Снова и снова. Тренировки продолжались до тех пор, пока я не сроднилась с крыльями, а движения стали плавными и уверенными.

Воспоминания ещё крутились в сознании, а тела, подчинённые воле Хегельга, изменялись. Учитель сам создавал то, над чем безуспешно билась его ученица. За спиной вытягивались новые крылья, так не похожие на то баловство, которое я творила сама. Это всё равно, что собраться в космос верхом на консервной банке, когда рядом готовится к запуску сложный космический корабль.

— Вот теперь ты готова, Паулина, и мы можем отправляться к Оракулу, — сквозь круговорот новых ощущений прорвался голос учителя.

Он постепенно разрывал нашу связь и отдалялся. Поневоле я вернулась в реальный мир, снова окружила себя защитными барьерами. Сердце колотилось от пережитого. Фактически учитель ускоренно вложил в меня около года своей жизни, и теперь сознание расплывалось, пытаясь всё совместить, разложить по полочкам. Я надеялась, что смогу разделить старые воспоминания от новых и чужих. Никогда не могла предположить, что возможно не знать, не видеть грань между своим и приобретённым. Но магам под силу выдержать подобные мозговые перегрузки. Радовало одно — теперь я крылатая!

Я ловила отражение в зеркале и улыбалась. За спиной виднелись два изящных крыла в ярко рыжем оперении под стать моим волосам. При малейшем движении по каждому пёрышку бежали пламенные блики, и это было безумно красиво, потому что пульсирующее солнце этого мира позволяло насладиться всеми огненными оттенками. Только здесь в полной мере возможно полюбоваться бесконечным многообразием и игрой цвета. Я развернула крылья во весь размах и вытянула вверх, чтобы восхищаться смешением солнечного света и собственного сияния. Только-только чуть привыкла к необычным волосам, зачастую отражающим мои эмоции, а тут появилось новое чудо.

— Крылья из ожившего пламени, — прошептал Хегельг и провёл рукой по гладким пёрышкам. Он любовался ими вместе со мной.

— Ты должна была стать огненным источником, судя по внешним признакам, но проявилась, как вода. Как всегда моя ученица полна сюрпризов и противоречий.

Хегельг сделал пару шагов назад и взмахнул крыльями, чтобы размять их. Вот у кого противоречия отсутствовали. Белоснежные перья его крыльев казались посеребрёнными инеем. Я перестала ощущать холод, сопровождающий силу учителя, но сейчас опасалась, что если дотронуться до его оперения, то почувствую дыхание лютого мороза на пальцах.

— Мне страшно, учитель, — проговорила я и с сомнением сделала медленный взмах. — А вдруг забуду, как летать и упаду?

— Паулина, полёт — это как умение плавать, раз научившись, ты не забудешь этого никогда. Тебе нужно только начать движение и довериться телу. Теперь оно само знает и умеет делать то, что нужно для полёта.

— И всё же.

— Просто закрой глаза и взлетай, — настойчиво проговорил Хегельг, усаживаясь на камень.

— Я должна это сделать, просто обязана, — прошептала себе под нос.

А потом закрыла глаза и сделала первый по-настоящему мощный взмах. Тело оторвалось от земли лишь на миг и снова опустилось вниз. У меня не получилось! Да что же происходит? Как же так?

— Выкинь "умные и разумные" мысли из головы. Поверь в себя и пожелай взлететь. Ты умеешь это делать, — голос учителя обволакивал уверенностью.

Я решила попробовать вновь. Но и на этот раз сбилась с ритма, мышцы казались скованными и скукоженными, вновь появилась неуверенность. Колени больно ударились о землю, а нос чуть не пропахал борозду. Я села в траву, охая и потирая ушибленные места. Ну почему у меня не получается взлететь? Знала же, как летать, но опять подводило неверие в свои силы, безотчётный страх перед высотой. Во мне точно какой-то дефект есть!

— А-у! — самоуничижительные стенания грубо прервали свистом кнута возле самого уха, а потом я почувствовала жалящий удар по заднице.

— Вверх! — орали в ответ.

Подскок на месте и разгон с низкого старта. Кнут безжалостно ударил, снова опалив ягодицы острой болью. Я помчалась от взбешённого Хегельга, подвывая от боли. Хотелось оказаться, как можно дальше от этих прищуренных глаз, от раздражённо изогнутых губ мага, потому что подобная мимика обычно выливалась очередным болезненным уроком "на грани". Я получила ещё пяток раз по заднице, пока не оторвалась от преследования и не разозлилась в ответ. Гнев накрыл обжигающей волной, вытиснил другие чувства на своём пути. Зачем снова терпеть побои, расслабилась? Сейчас опущусь и дам сдачи!

— Опущусь? — удивлённо проговорила я и посмотрела вниз.

Метрах в ста под ногами Хегельг довольно улыбался, задрав голову вверх и разглядывая парящую яркую птичку, то есть меня. В его руках змейкой сворачивалась плеть. Учитель вновь оказался прав с мудрой поговоркой: "Ёж птица гордая, не пнёшь — не полетит". Неужели меня можно заставить что-то делать, преодолеть себя, лишь напугав смертельным исходом или хорошенько наподдав под зад? Это печально, стыдно и обидно, но чрезвычайно эффективно! Только магу в своих выводах ни за что нельзя признаваться. Он и так стоит с улыбкой до ушей.

— Обязательно бить? У меня почти получилось, — возмущалась я, как только опустилась рядом с бессовестно ухмыляющимся Хегельгом.

— Почти? По-хорошему не получилось, зато под весёлый свист кнута полетела, как миленькая, забыла страхи и всякие глупости. Кстати, время не резиновое и оно неумолимо идёт. Пора вылетать, если мы хотим успеть вернуться во время, — оборвал поток обвинений маг

— Куда лететь-то? — оглядываясь по сторонам, спросила я.

Кожа на месте ударов восстанавливалась и зудела, мне приходилось растирать её ладонями и охать. Но на учителя это не произвело никакого впечатления. Ни угрызений совести, ни жалости так и не было замечено.

— В сторону гор. Но это приблизительное направление. Очень скоро будет неважно, в какую сторону двигаться. Главное продвигаться вперёд, — как-то туманно ответил маг и расправил крылья.

Хегельг поднялся в воздух и стремительно набрал высоту. Я поймала себя на том, что стою с открытым ртом и наблюдаю за грациозными движениями летящего мага. Белые крылья размеренно двигались, уносили мужчину в высоту. Учитель такой жёсткий и колючий, но, не смотря ни на что, близкий и родной — ему я могла простить многое.