— Объяснила почему? — спросил я.

— Я спросил, почему Пенни не может поговорить со мной, а она ответила, что сейчас неподходящее время.

— Не понимаю, — пожала плечами Эллен. — И это все из-за того, что случилось с нашими соседями? Они считают, что теперь Пенни нельзя встречаться с тобой?

Я попытался поставить себя на место родителей девушки.

— Если бы у нас была дочь, возможно, мы испугались бы, узнав, что она посещает дом, рядом с которым происходят такие ужасные вещи.

— Что? — Жену переполняло возмущение. — Ты решил встать на их сторону? Они не хотят, чтобы наш сын виделся со своей девушкой, и ты считаешь, что это нормально?

Сегодня я не мог спорить с Эллен.

— Я не встаю ни на чью сторону. Просто пытаюсь их понять.

— Даже не знаю, так ли это на самом деле, — буркнул Дерек. — Все так странно. Потом пришел мистер Такер и сказал, чтобы я убирался.

— Убирался? — спросил я. — Он так прямо и сказал: «Убирайся!»?

— Я пошел к машине и вдруг увидел Пенни: она выглянула из окна своей комнаты и пожала плечами, вот так, — повторил сын движение. — Словно хотела извиниться за родителей. Но она больше ничего не сделала и не сказала, только посмотрела на меня, и тут в комнату зашла ее мама и велела отойти от окна.

— Я позвоню им, — засобиралась Эллен.

Мы с Дереком почти одновременно крикнули:

— Нет!

— Не делай этого! — повторил сын.

— Не надо, — остановил ее я. — У нас и так проблем по горло. Не хватало еще поссориться с Такерами.

— Они не имеют права так обращаться с Дереком, — возмутилась Эллен. Вид у нее был такой, словно она собиралась врезать кому-нибудь, и посильнее. Если бы под рукой у нее был еще один бокал из-под вина, она точно разбила бы его. Жена всплеснула руками. — Я не могу это так оставить! — крикнула она и ушла в дом.

Мы остались с Дереком наедине. Я положил руку ему на плечо, но он скинул ее.

— За что ты на меня сердишься?

— Не знаю. Извини. Просто я очень разозлился.

Я немного помолчал, а потом снова обратился к сыну:

— Хорошо. Я тебя понимаю. Но и ты пойми: нам всем сейчас не по себе. Люди напуганы. Кто-то убил Лэнгли, и все со страхом ждут, что будет дальше. Такеры, наверное, тоже боятся. И ты сам боишься, и твоя мама боится, и я боюсь.

Он тяжело вздохнул.

— Я знаю. Знаю.

— С тобой все в порядке? Понимаешь, мне нужно тебя спросить кое о чем.

— О чем?

— О компьютере.

Он посмотрел на меня так, словно уже забыл про компьютер, хотя прошло всего несколько часов с тех пор, как сын рассказал мне про роман, который нашел там.

— А в чем дело?

— После того как Агнесс отдала его нам, ты никому об этом не рассказывал? Или о том, что в нем нашел?

Он ответил не раздумывая:

— Нет, никому. Ну, кроме Адама.

— Ладно. А Пенни? Ты ей говорил?

— Нет, я… не думаю.

— Ты уверен?

— То есть я мог сказать, что нашел в нем какой-то роман. Но не больше.

— А она могла кому-то сказать?

— Не думаю. Зачем ей? Мне кажется, Такер все равно. Я всегда говорю ей о том, что мы с Адамом находим в старых компьютерах, но мне кажется, она даже не слушает меня, ей это неинтересно.

— А что по поводу Адама? — спросил я. — Могли он сказать кому-то?

— Зачем? С какой стати?

— Дерек, пойми, если кто-то приходил в дом Лэнгли за компьютером, получается, злоумышленник знал, что он там был. Так могли Адам кому-то рассказать о нем?

— Мне кажется, нет. Разве что отцу. Я же говорил, что он очень расстроился из-за этого.

Альберт Лэнгли. Ко всему прочему он был адвокатом Конрада Чейза.

— Ты думаешь, он сам это сделал? То есть ты считаешь, что Адам рассказал все отцу? По-твоему, он мог сказать что-то вроде: «Ты представляешь, что мы с Дереком нашли на том компьютере, который отдала нам Агнесс Стокуэлл?» Он мог такое сказать?

Мой парень призадумался.

— Наверное. Думаю, да. Но вот матери он вряд ли стал бы рассказывать. По той же причине, по которой я не хотел говорить об этом своей маме. Из-за содержания книги.

Я сел на стул. Мое пиво по-прежнему стояло на столе, но бутылка стала теплой. Дерек сел напротив.

— Что? — спросил он.

— Даже не знаю. Просто сбит с толку. — Я отхлебнул теплого пива. — Чертовски устал и не могу больше думать.

Сын пристально глядел куда-то в сторону. Я обернулся и увидел, что он смотрит на криминалистов, которых я заметил раньше. Они все еще обыскивали двор позади дома.

— Почему эти парни ищут что-то среди деревьев? Что они там хотят найти?

Два дня спустя на похороны Лэнгли собрался, казалось, весь Промис-Фоллс. В церкви Святого Петра легко могли уместиться человек пятьсот, и в тот день там яблоку было негде упасть. Альберт Лэнгли управлял самой большой юридической фирмой в городе, его жена Донна являлась одной из самых известных светских львиц города, а их сын Адам пусть и не считался лучшим учеником в школе, но имел прекрасные отношения с учителями и одноклассниками. Поэтому неудивительно, что попрощаться с ними пришло столько друзей, приятелей и знакомых покойных.

Не говоря уже о членах семьи.

В церкви я заметил сестру Донны Хизер — вместе с мужем и двумя детьми она прилетела из Айовы. Мать Альберта, пожилую женщину из Санкт-Питерсберга, привез сюда брат покойного Сет из Южной Каролины. Собрались кузены и племянники Лэнгли со всех концов страны, а также дядя Альберта из Манитобы.

И все плакали.

Это были первые похороны, на которых присутствовал Дерек. Жизнь сыграла с ним злую шутку, заставив парня в первый раз в жизни присутствовать на этой печальной церемонии, где прощались сразу с тремя знакомыми людьми, которые погибли так рано.

Похороны бабушки и дедушки, возможно, не так сильно травмировали бы его психику. Мать Эллен умерла, когда Дереку было всего шесть лет, и мы решили, что он еще слишком маленький и подобная церемония только расстроила бы его.

Мы сидели посреди церкви, достаточно далеко от гроба. Пусть и жили рядом с Лэнгли, но многие из присутствующих на службе состояли в более тесных отношениях с ними, и мы не стремились занять место в первом ряду.

Мэр произнес небольшую речь. Она изобиловала банальными сентенциями, но тем не менее Рэнди сумел почти искренне изобразить скорбь.

— Альберт Лэнгли, — провозгласил Финли, — был поистине человеком особенным. Он преданно и честно выполнял свои обязанности, являлся поборником справедливости и равноправия и мечтал, чтобы Промис-Фоллс стал еще более чудесным и процветающим городом.

И ни одного упоминания о том, что он по-свински обращался с женой. Но разве мог Рэнди сказать о чем-то подобном в своей речи, которая явно была репетицией выступления перед журналистами, где он собирался заявить о намерении баллотироваться в конгресс?

Почти всю церемонию в зале слышался странный шепот, и причина крылась явно не в долгом выступлении Финли. Люди пересказывали друг другу какую-то новость, наконец она дошла и до нашего ряда.

Сидевшей рядом с нами женщине какой-то мужчина — вероятно, ее муж — прошептал что-то на ухо.

— Нет, — тихо произнесла она. — О Господи!

Я наклонился к ней и негромко спросил:

— Что случилось?

— Какой-то мужчина покончил с собой. Кажется, полиция хотела допросить его по делу Лэнгли.

— Кто?

— Полицейские пришли к нему домой, чтобы задать несколько вопросов, а он взял и убил себя.

— Кто это был?

— Я не знаю имени. Он имел какое-то отношение к одному из дел Альберта. Там еще убили мальчика.

Теперь Эллен толкнула меня в бок. Я шепотом рассказал ей все, что услышал.

— Кто это? — спросила жена.

Я покачал головой. Мы должны были дождаться конца службы, чтобы все разузнать.

Когда служба закончилась, толпа направилась к выходу. Женщины вытирали глаза платками, мужчины старались держаться стоически, и все задавали друг другу вопросы, пытались узнать подробнее о том странном происшествии.