Я представила себе, как Итон пересказывает эту историю какому-нибудь приятелю, который спрашивает, как они познакомились. Так и вижу, как Сондрина держит его под руку и завершает рассказ словами: «Ему досталась последняя порция салата. И последний свободный столик».

— Как трогательно, — сказала я.

Он не заметил моего сарказма.

— А потом мы стали бродить по музею вместе.

Эта история была слишком похожа на мою воображаемую встречу с Алистером. Я сглотнула, пытаясь понять, что это за давящее чувство у меня в груди. Похоже одновременно на зависть, тревогу и одиночество, вместе взятые.

Я придумала десяток вопросов, но решила ни о чем не спрашивать. Информации к размышлению достаточно. Вместо этого мы стали слушать музыку. Глаза у Итона были закрыты, руки все еще покоились на моих ступнях. Наконец он заговорил:

— Сегодня в кафе ты выглядела по-настоящему беременной.

— Ты имеешь в виду толстой? — спросила я, вспомнив о том, какие худенькие лодыжки у Сондрины. Рядом с ней я была просто громадиной.

— Нет. Беременной.

— Беременной и толстой, — ответила я.

Он покачал головой, открыл глаза и с усмешкой взглянул на меня:

— Нет. Беременной и сияющей. У меня зазвенело в ушах; я поняла, что улыбаюсь. Я поблагодарила его и смутилась.

Итон сосредоточенно смотрел на меня — так обычно изучаешь человека, когда пытаешься вспомнить, кто он и как его зовут. Наконец он сказал:

— В тебе действительно появилось что-то новое, какой-то шарм.

— Спасибо, — повторила я. Наши взгляды на секунду встретились, а потом мы одновременно их отвели. И долго молчали.

Потом Итон вдруг повернулся ко мне и сказал:

— Дарси, я не могу понять… зачем ты сегодня ходила в дом престарелых?

— Я же говорила — искать работу, — сказала я.

— Знаю. Но почему именно в доме престарелых, когда у тебя опыт работы в пиар-кампании?

— Потому что я хочу помогать людям. Стать более отзывчивой.

Итон хихикнул и встряхнул головой.

— Ты просто радикал.

— Что тебе не нравится?! Именно ты сказал мне, что я должна измениться. Стать менее ограниченной и все такое, — напомнила я. В течение всего дня мне так хотелось, чтобы он узнал о моих достижениях.

— Вовсе не нужно меняться полностью, Дарси! И совсем не обязательно идти работать в дом престарелых для того, чтобы стать более отзывчивой.

— Да, это точно. — Я улыбнулась. — Если честно, мне вовсе не так уж хотелось возиться со стариками.

— Конечно. Никто не заставляет тебя превращаться в подвижницу. Найди работу, которая будет тебе нравиться и давать небольшой доход. Если с течением времени ты сможешь приносить людям пользу — слава Богу. Но при этом будь сама собой.

— Собой? — хмыкнула я.

— Да, — сказал он, потом встал и с усмешкой направился в спальню. — Поверь, не все так плохо.

Я встала, чтобы последовать за ним, а потом остановилась. Конечно, за минувшие сутки ничего не изменилось, но мне вдруг показалось странным и даже неправильным, что я буду спать с Итоном в одной кровати, после того как увидела его с девушкой. Я уверила себя, что, несмотря на все мимолетные порывы и влечение с моей стороны, мы просто друзья. А друзья могут спать в одной кровати. Мы с Рейчел все время так делали, когда оставались друг у друга ночевать.

И все-таки, чтобы окончательно увериться в этом, я подождала, пока Итон не обернулся и не сказал: «Ты идешь?» — прежде чем последовать за ним по коридору. Вприпрыжку. Насколько это возможно для беременной.

Не знаю, сколько времени у меня осталось до того, как в этой квартире появится Сондрина, но отныне я буду дорожить каждой минутой.

На следующее утро я позвонила мистеру Муру — врачу, которого мне порекомендовали Мег и Шарлотта. Как выяснилось, сегодня у него было свободное время, и потому я добралась на метро до Грейт-Портленд-стрит, а затем благодаря путеводителю дошла до его приемной. Она располагалась на Харлей-стрит, застроенной великолепными старыми домами, большинство из которых были заняты медицинскими учреждениями.

Я отворила тяжелую дверь и прошла в облицованный мрамором вестибюль, где регистратор протянул мне форму, которую надо было заполнить. Минуту спустя полная пожилая женщина, назвавшаяся акушеркой Беатрис, вызвала меня и провела наверх по огромной винтовой лестнице — в комнату, которая по размерам была под стать музею.

Беатрис представила меня доктору, тот поднялся из-за стола, обошел его кругом и гостеприимно протянул мне руку. Я пожала ее и стала рассматривать его лицо. Мистер Мур был довольно красив — высокие скулы, широко поставленные синие глаза, римский профиль. Элегантный костюм в тонкую полоску и зеленый галстук.

Доктор указал мне на кресло и предложил сесть.

Я почему-то выпалила:

— А я думала, что вы будете в белом халате!

Он слегка улыбнулся и сказал:

— Не мой цвет.

У него был изысканный акцент, и это дружеское замечание прозвучало так, как будто было взято из какой-нибудь пьесы Шекспира.

Беатрис сказала, что сейчас вернется, и мистер Мур принялся задавать мне деликатные, ознакомительного свойства вопросы: откуда я приехала, давно ли живу в Англии, когда примерный срок родов? Я отвечала и как бы между прочим, упомянула о том, что забеременела неожиданно, порвала со своим парнем и переехала в Лондон, чтобы начать новую жизнь. Также я сказала, что примерный срок второго мая и что я не была у врача уже несколько недель.

— Вы ходили на ультразвуковое исследование? — спросил он.

Я покаянно ответила «нет», вспомнив, что пропустила в Нью-Йорке день очередного визита в женскую консультацию.

— В таком случае мы проведем исследование сегодня и все выясним, — сказал мистер Мур, делая пометку в моей карточке.

— И вы сможете определить пол ребенка?

— Да… если ребенок будет не против.

— В самом деле? Сегодня?

— Да, — сказал он, кивая.

Сердце у меня заколотилось от радости и от страха. Я впервые увижу свою дочь. Вдруг мне захотелось, чтобы здесь был Итон.

— Тогда давайте приступим, — сказал мистер Мур. — Вы согласны?

Я кивнула.

— Тогда зайдите за ширму, разденьтесь ниже пояса и ложитесь на стол. Сейчас я вернусь вместе с Беатрис.

Я снова кивнула и пошла раздеваться. Стянула юбку и пожалела, что перед походом к врачу не сделала себе депиляцию в области бикини. У холеного мистера Мура останется обо мне не слишком хорошее впечатление. Но когда я залезла на стол, аккуратно обернувшись бумажным полотенцем, то уверила себя, что видал он и похуже. Вскоре вернулись Беатрис и мистер Мур; он постучал по перегородке, которая отделяла лабораторию от кабинета.

— Вы готовы? — спросил он.

— Готова, — ответила я.

Мистер Мур улыбнулся и угнездился на маленьком табурете рядом со мной, а внушительная Беатрис встала у него за спиной.

— Тогда начнем, Дарси, — сказал мистер Мур. — Пожалуйста, подвиньтесь ближе ко мне и раздвиньте ноги. Я исследую шейку матки. Будет слегка неприятно.

Он надел прозрачные перчатки и двумя пальцами произвел соответствующие манипуляции. Я вздрогнула, а врач пробормотал:

— Шейка матки закрыта. Превосходно.

Он снял перчатки, бросил их в маленький пустой тазик и выдавил немножко геля мне на живот.

— Прошу прощения, гель прохладный.

— Ничего, — сказала я. Мне было приятно, что он такой заботливый.

Мистер Мур провел зондом по моему животу, и на экране возникло мутное черно-белое изображение. Сначала оно было похоже на чернильное пятно вроде тех, что психологи показывают пациентам, но потом я различила головку и ручку.

— Господи! — воскликнула я. — Она сосет пальчик!

— Да, — согласился мистер Мур, а Беатрис улыбнулась.

Я сказала, что в жизни не видела ничего более чудесного.

— Она прекрасна. Правда?