Брови Фарбера поползли вверх в гримасе невероятной зависти.

– Господи, если бы мой отец придерживался подобных взглядов, – мечтательно произнес он. – Отец лупил меня без всяких колебаний, хотя, по правде говоря, я больше боялся его крика, чем побоев.

Затем доктор стал серьезным и произнес:

– Понимаете, ваш отец не имеет к этому кошмару абсолютно никакого отношения. Мы же говорим не о реальности, а о ваших снах, в которых главную роль играют определенные символы, – взгляд Фарбера скользнул по многочисленным проводам и приборам. – Вы сказали, что во сне ваш отец прикреплял к вашему телу электроды и пускал ток. А вот сейчас посмотрите на эти приборы и провода. Не кажется ли вам, что все это могло найти свое отражение в вашем кошмарном сне? – Фарбер самодовольно ухмыльнулся, обрадовавшись удачному объяснению. – А я вполне мог преобразоваться в вашего отца. Ведь доктор всегда выполняет роль отца по отношению к своему больному, разве не так?

Гленн понимал, что в подобных рассуждениях, безусловно, есть здравый смысл. Да и сам кошмар можно было легко объяснить, так как нет ничего страшнее сердечного приступа. Он до сих пор с ужасом вспоминал те тугие обручи, которые сдавливали его грудь, и ту ужасающую темноту, в которую он внезапно погрузился в машине "скорой помощи". Но несмотря на всю разумность объяснений, Гленна не оставляло чувство, что в случившемся с ним есть что-то необъяснимое и загадочное, нечто такое, что выходит далеко за пределы того, как выражается Горди Фарбер, "случая", который произошел с ним на верхнем этаже небоскреба.

Несчастный случай. Он часто вспоминал подробности происшедшего – ведь он не все время был в бессознательном состоянии и прекрасно помнил отдельные слова и фразы людей в машине. Он слышал и видел их! Даже сейчас он помнил их слова:

– Поставь триста джоулей и вруби еще раз.

– Вот так!

– Давай еще раз. Поставь триста шестьдесят!

"Джоули". Ведь это термин из области электротехники. Кто-то сказал: "Поставь триста шестьдесят и вруби еще раз".

Когда он почувствовал электрический удар, то это вызвало у него ощущение "момента истины". Это было похоже на волну, разбившуюся о гранитную скалу.

Он не был тогда в сознании.

Он был мертв. Он умер, а врачи предпринимали отчаянные попытки вернуть его к жизни.

Гленн почувствовал, что его тело покрылось холодным потом и вот-вот начнется новый приступ. Его рука машинально потянулась к кнопке вызова медсестры, но волна страха стала постепенно убывать и он устало опустил руку на одеяло.

Нет, он не умер тогда и вместе с тем был близок к смерти. Очень близок. Теперь он понимал, что был к ней намного ближе, чем ему казалось раньше.

Возможно, именно поэтому он чувствует себя сегодня несколько странно и отчужденно. Вероятно, именно этим следует объяснить его отстраненность от жены и детей.

Он откинулся на подушку и посмотрел в окно. Несомненно, он чувствует себя не так, как всегда. Да это и понятно. Как еще он может себя чувствовать после инфаркта, едва не отправившего его на тот свет...

Движение его мыслей неожиданно прервалось, когда он увидел на мокром от дождя тротуаре какого-то человека. На мгновение ему показалось, что он знает этого прохожего, но когда тот поднял голову и посмотрел на Гленна, словно почувствовав на себе его взгляд, Гленн сообразил, что обознался. Теперь он был абсолютно уверен в том, что никогда прежде не видел незнакомца, стоявшего на тротуаре.

В следующее мгновение незнакомец отвернулся от окна палаты и быстро исчез в темноте.

Весь день в голове этого человека кружились увлекательные фантазии и усиливалось желание во что бы то ни стало воплотить их в жизнь. Когда его возбуждение достигло крайнего напряжения, от которого он начал сходить с ума, человек решил немного прогуляться. Во-первых, можно было подышать свежим воздухом, а во-вторых, остаться наедине со своими мыслями.

Никто не сможет узнать его.

Никто не станет задавать ему никаких вопросов.

Но прогулка оказалась слишком короткой. Не успел он прошататься по тротуару и более тридцати секунд, как почувствовал, что кто-то наблюдает за ним.

Он обернулся и увидел, что из окна больницы на него смотрит какой-то человек.

Может, пойти в палату к этому парню и сорвать с него все провода? Просто войти в палату, послать его самого подальше, а потом выдернуть вилку из розетки и посмотреть, как он будет умирать? Разве это не будет воплощением самых заветных фантазий? Просто сойти в палату, сказать парню пару ласковых слов, а затем выдернуть из розетки шнур и посмотреть, как он будет умирать.

Да, просто посмотреть, как он будет корчиться в предсмертных судорогах.

Мужчина почувствовал прохладную сырость вечера, и все его тело охватила дрожь, которая, впрочем, не имела никакого отношения к мерзкой погоде.

Он вздрогнул, потому что наконец-то решил действовать и тем самым претворить в жизнь мучившие его весь день видения.

Но только не с этим парнем, который лежал в больнице. Там слишком много света и слишком много посторонних людей, которые непременно схватят вошедшего и лишат возможности насладиться редкостным зрелищем.

Мужчина пошел дальше по тротуару, а потом резко свернул в темный переулок и вышел на Бродвей. Там было много света и много людей, но это его нисколько не волновало, так как он мгновенно затерялся в толпе. Многолюдная улица вполне устраивала его – в такой толпе невозможно запомнить человека. Он медленно шел по тротуару, не обращая никакого внимания на многочисленных подростков с зелеными волосами, в черной губной помаде и с проколотыми губами, бровями и ушами.

Он непременно узнает человека, которого ищет.

Навстречу ему неожиданно вынырнули из толпы двое мужчин, нежно державших друг друга за руки. Он окинул их сердитым взглядом, но все же отошел в сторону, уступая им дорогу. Они прошли мимо него и громко рассмеялись.

Они смеются над ним?

Он крепко сжал кулаки, но потом успокоился, увидев, что парочка пошла дальше, не оглядываясь на него.

Мужчина побрел по тротуару, пристально вглядываясь в лица прохожих. Перед супермаркетом "Кью-Эф-Си" он неожиданно увидел ее. Это была молодая женщина примерно тридцати лет с короткими белокурыми волосами и в юбке, которая казалась даже короче ее прически. Она шла в том же направлении, что и он, но только по другой стороне улицы и, казалось, была увлечена тем же, чем и он.

Она кого-то искала.

Мужчина пересек улицу, ускорил шаг и, догнав блондинку, пошел следом, аккуратно соблюдая дистанцию.

Она шла несколько минут по прямой, а потом неожиданно повернула и вошла в бар "Де Люкс". Мужчина остановился, немного подождал и, убедившись, что она расположилась за столиком в гордом одиночестве, вошел в бар.

С замиранием сердца он выбрал соседний столик и сел так, чтобы можно было видеть глаза блондинки. При одной мысли о том, что он собирался с ней сделать, у него пробежал холодок по коже, а в животе что-то заныло от предвкушения невообразимого удовольствия. Возбуждение усилилось еще больше, когда он припомнил все подробности того, в чем совсем недавно обвинили Ричарда Крэйвена...

Прошло полтора часа. Женщина поднялась из-за столика и направилась к выходу, так и не дождавшись, когда он заговорит с ней.

Мужчина пристально следил за каждым ее шагом, живо представляя себе, что случится, когда они останутся наедине, когда он наконец познает ее.

Блондинка еще не вышла из бара, когда он бросил на стол несколько монет, с лихвой покрывающих стоимость единственной кружки пива, выпитой им за это время, и вышел на темную улицу. Сперва ему показалось, что женщина исчезла в темном переулке, но затем он обнаружил ее медленно идущей по направлению к театру "Харвард Икзит". Мужчина последовал за ней, соблюдая уже привычную дистанцию в несколько ярдов. Через два квартала она свернула на юг и вскоре вышла на улицу Бойлстон, где неожиданно остановилась перед невзрачным двухэтажным зданием, повернулась к преследователю и улыбнулась.