– Привезли с собой, – ответил Симон-Петр.
– А вы привезли что-нибудь съестное? – спросил Иисус.
– У нас только пять ржаных хлебов и семь сушеных рыб, – ответил смущенный Матфей.
– Давайте разделим их между всеми нами, – предложил Иисус. Но когда он поделил хлеб и рыбу, Иоанн заметил, что ему самому ничего не осталось.
– Я поем позже, – ответил Иисус.
Его слова услышали в толпе. Через несколько минут им принесли полные корзины еды.
– Вот, – прошептал Матфей. – Еще несколько минут назад для него ничего не было, а сейчас у нас корзины, полные снеди!
Иисус взял лишь столько, чтобы насытиться, и отослал корзины назад. Затем ему вновь пришлось лечить больных. У трехлетнего ребенка был нарыв в ухе: размолоть горсть горчичных семян, в течение ночи настоять их на льняном масле с цветами граната, смочить им фитиль и ввести его в ухо. Повторять процедуру до тех пор, пока нарыв не прорвется. Молодой человек с язвой на голове. Немощный старик. Бесплодная женщина. Медовый компресс для первого. Холодные ванны для второго. Что касается женщины, пусть она усыновит сироту. Иисус начал терять терпение, и Фома это заметил.
– Мессия должен лечить не физические недуги, – сказал Фома, – а язвы в ваших душах!
Искариот и Зилот присоединились к остальным, чтобы защитить Иисуса от слишком назойливых просителей. Задыхающийся Иисус лег на землю и закрыл глаза. Несколько человек подошли ближе, чтобы посмотреть на спящего Иисуса.
– Он тоже спит! – изумился юноша.
Да, он спал. А что они думали? Он спал и страдал, он справлял нужду и смеялся. Порой он злился. Он злился, осознавая бесполезность всего сделанного им. Голод, похотливость, алчность, страх и ярость двигали людьми. И когда он и его ученики вели их за собой, оставалось очень мало времени, чтобы понять, что такое добро и что такое зло. Людям требовались простые, опробованные правила, похожие на медные лезвия, которые отсекали то, что необходимо было сделать, от того, что было запрещено. Люди не задумывались о правилах, они слепо следовали им. Но, в конце концов, если бы они принялись обсуждать правила, правила перестали бы быть таковыми! Нет! Правила превратились бы в слова, знаки и звуки. Если попытаться разбудить их ум, они погибнут. Что, новые слова? Новые правила?
Иисусу не пришлось отдыхать долго.
Он услышал какой-то шум, затем раздались голоса. Фома, Симон-Петр и Иоанн в окружении нескольких человек. Иисус сразу понял в чем дело. Иоканаан. До него долетали обрывки фраз, хотя ветер дул в противоположную сторону, а ученики пытались держать недовольных на расстоянии.
– …Мы станем хуже язычников, если позволим, чтобы пролитая кровь святого человека осталась… Мы дважды посылали к нему наших представителей, но он не захотел… Если он Мессия…
Внезапно Иисусом овладел гнев. Он встал и пошел навстречу этим отщепенцам. Судя по выражению их лиц, потасовки было не избежать.
– В чем дело? – спросил Иисус, не скрывая недовольства.
– Почему ты не хочешь отомстить за Иоканаана? – спросил пожилой мужчина.
– Иоканаан принадлежал царству Божественного. А в этом царстве не существует мести. Значит, отомстить за него невозможно.
– Ты не читал Книг! – воскликнул другой мужчина. – Разве Бог не мстил неверным? Разве он не ниспослал огонь, чтобы уничтожить проклятые города? Ответь мне!
– Бог намного величественнее, чем ты в состоянии себе представить. И ни одна месть не может искупить нанесенную Ему обиду.
– Ты оскорбляешь Книги! – вскричал мужчина, вне себя от ярости. – Ты не Мессия! Ты всего лишь кудесник!
– Я не оскорбляю Книг, я оскорбляю тех, кто лишь читает в них слова. Что же, идите, мстите за Иоканаана, проливая кровь римских солдат, и в ответ прольется кровь ваших жен и детей.
– Возможно, он прав, – задумчиво произнес кто-то из присутствующих.
– Если он прав, значит, у нас больше нет чести! – продолжал кричать пожилой мужчина.
– Если твоя честь заключается в пролитии крови, старый человек, – сказал Иисус сквозь зубы, – тогда она не выше чести мясника.
– Он прав, – сказал еще один мужчина.
– Иоканаан был убит Иродом, – продолжал Иисус – При чем тут римляне, которым вы собираетесь мстить? За что?
– О Израиль! – запричитал мужчина. – Бесконечен твой стыд!
В конце концов мужчину увели. Зеваки выглядели растерянными.
Приближался вечер. Жители Капернаума отправились домой на лодках, жители Вифсаиды пошли пешком. Птицы в поисках крошек слетелись на холм – славки, зяблики, первые зеленушки. Фома хмуро смотрел на птиц. Заканчивался какой-то этап. Теперь, когда люди приходили к Иисусу, чтобы излечиться, его терпение уступало место отчаянию и апатии. Возможно, Галилея и была завоевана, но это завоевание не было окончательным. Главная партия будет разыграна в Иудее. И тогда?…
Поднялся ветер. Иисус вздохнул.
– Ты выглядишь уставшим, – сказал Иоанн.
– Это может продолжаться много дней и даже месяцев, – ответил Иисус. – Но что изменится? Эту работу за меня должны выполнять вы.
– Мы уже пытались это сделать и попытаемся вновь, – откликнулся Матфей. – Но нам не хватает твоих знаний. Мы же не терапевты!
– Задул хороший ветер, – сказал Андрей. – Нам надо наловить немного свежей рыбы. Все время питаться сушеной рыбой не полезно для здоровья.
– Я так понимаю, что вы просто хотите вернуться в Капернаум, – улыбаясь, сказал Иисус. – Ну что же, возвращайтесь! Я еще немного побуду здесь. Полагаю, что нам придется слушать призывы отомстить за Иоканаана вплоть до самой Иудеи. Я присоединюсь к вам в Капернауме. Ждите меня!
Они спустились с холма. Он видел, как они сели в лодку, выбрали якорь, наполнили корзины хлебом, который захватили с собой, поставили большой парус и взяли влево, держа курс на заходящее солнце.
Иисус остался один. Он вздрогнул. Да, дул свежий ветер, но не он вызвал у Иисуса дрожь. Какая-то сила, дремавшая в нем, пока его окружали люди, пробудилась вопреки воле Иисуса. Он застучал зубами и глубоко вздохнул, пытаясь овладеть своими чувствами. Такого с ним уже давно не случалось, но он знал, что когда-нибудь это вновь случится. Иисус вздрогнул, а его тело забилось в конвульсиях.
– Господи! – молился Иисус. – Я вновь обретаю Тебя, как и прежде. Да будешь Ты благословен! Я люблю Тебя!
Слова из-за дрожи слетали с его уст, словно обрубленные. Но слова ничего не значили. Он хотел сказать «любовь», единственное слово, которое годилось для обозначения этого неумолимого неистовства, так и брызжущего из всех его фибр. С севера набежали низкие облака, похожие на плашки глинистого сланца, и быстро закрыли заходившее солнце. Еще мгновение – и кровавые лучи солнца потекли сквозь просвет в этой траурной пелене. Кровь обагрила темно-свинцовое море, а затем все почернело и берега Капернаума исчезли в неожиданно наступившей ночи. Дрожь утихала по мере того, как приближалась буря. Иисус дышал в унисон с ветром, глубоко, отчаянно. Он больше не сопротивлялся. Он чувствовал себя легким и знал почему: это тревожное и одновременно волнительное ощущение всегда овладевало им, когда он преодолевал земное притяжение. Иисус незаметно для себя поднялся и заскользил к берегу. Молния соединила облака и море. Затем сверкнула еще одна молния, затем еще и еще. Окружающий пейзаж окрасился в мертвенные цвета. Иисус услышал крики. Это был голос мужчины, в отчаянии воскликнувшего:
– Мы сейчас утонем!
Иисус узнал голос Иоанна, а затем услышал еще один голос, распорядившийся убрать парус. Этот голос принадлежал Симону-Петру. Иисус двигался вдоль берега, едва касаясь ногами земли. Перед ним бушевали волны. Он бросился вперед, разрезая гребни, словно плыл поверх волн к лодке, в которой находились его ученики. Они не должны были умереть сейчас, только не сейчас, нет, не сейчас! Рядом сверкнула молния. Пар, поднимавшийся над морской поверхностью, и пена на несколько мгновений закружились в едином вихре. Иисус увидел лодку, совершавшую опасные маневры, когда она не погружалась в мрачную пучину. Сначала Иисус разглядел Симона-Петра и Иоанна. Как и все остальные, они крепко держались за ближайший борт, чтобы не быть смытыми волной. Двое мужчин, один пожилой, а второй помоложе, потеряли точку опоры и катались по дну лодки. Другие заметили вроде бы и человеческую, но светящуюся фигуру, двигавшуюся вдоль лодки, и к страху погибнуть в бурю примешался страх перед сверхъестественным. Симон Зилот, державшийся за мачту, сполз на дно лодки. И только Фома смотрел на фигуру без видимого страха.
