– Женщина… – начал было Ирод.

– Дай мне договорить, Ирод! – неожиданно властно оборвала его Иродиада. – В Израиле живут десятки тысяч человек. Кроме того, есть могущественный Рим. И этот жалкий мешок с костями осмеливается оскорблять тебя, тетрарха, и меня, твою жену, царевну по рождению? И он утверждает, что мир движется к своему концу! Это ты, Иоканаан, движешься к своему концу! И его оставляют в живых, чтобы он отравлял слух тех, кто слушает его завывания!

Из подвала донесся голос Иоканаана:

– Еще есть время раскаяться, жена Филиппа. Возвращайся к мужу, которого ты покинула ради власти. Когда пробьет час, твой венец станет тяжелее горы. В Судный день ты будешь стоять голой перед всеми поколениями, а твой живот вздуется от кишащих там демонов. И ничто не сможет принести тебе облегчение! Возвращайся к Филиппу, Иродиада!

Иродиада издала столь долгий рык, столь похожий на звериный что у Ирода мурашки побежали по телу. С неожиданной силой она разорвала на себе одежду и закричала:

– Этот человек должен умереть! Я хочу, чтобы этот человек умер немедленно! И следи за своими словами!

Кормилица поспешила набросить на Иродиаду свою накидку и потащила ее вон из башни. Лицо Ирода блестело от пота. Манассия дрожал. Они вышли, шатаясь. Стражники цедили сквозь зубы что-то невнятное.

Даже музыканты, находившиеся наверху, в зале, услышали крики Иродиады. Музыка сразу же стихла.

Иоканаан по-прежнему сидел неподвижно.

– Господи, – шептал он, – мой час пробил. Но Твой? Скажи мне, когда он пробьет: близок ли приход Мессии? Мессия ли Иисус? Я так часто спрашивал Тебя об этом! Почему он пирует вместе с богачами? Почему посещает женщин? Я послал моих учеников спросить его об этом, но они еще не вернулись! А я умру через несколько часов!

Сев на корточки, Иоканаан начал медленно, механически раскачиваться взад и вперед. Стражники часто видели подобное в течение десяти месяцев его заточения. Они смотрели сверху, напуганные, как никогда прежде.

– Начинается! – воскликнул один из них сдавленным голосом. – Иоканаан, не делай этого! Только не сегодня!

Но Иоканаан не слушал, вернее, не слышал. Стражники словно прилипли к решетке, завороженные, очарованные тем, что внушало им ужас. Время шло. Иоканаан по-прежнему раскачивался.

– Смотри, он летает!

В камере полуденные тени преобразились. Свет от масляного светильника, стоявшего на земле, разливался, словно золотистая лужица, по телу аскета, которое отбрасывало тень на противоположную стену.

– Он никогда не поднимался так высоко!

Ноги Иоканаана выпрямились, но руки оставались соединенными, а кулаки – сжатыми. По мере того как он поднимался, его тело распрямлялось, а ноги плавно двигались, словно он плыл в воде.

– О Господи! – прошептал стражник. – Почему это происходит? Наверное, он действительно святой человек! Говорю тебе, Саул, они собираются убить пророка!

– Замолчи!

– Иоканаан!

Иоканаан поднимался все выше, а его тело теперь приняло почти горизонтальное положение. Он летал лицом вверх. Его глаза настолько глубоко запали в глазницы, что голова напоминала череп, обтянутый полупрозрачной кожей. Повязка развязалась, и волосы беспорядочно свисали. Стражник по имени Саул лег на живот, чтобы через прутья решетки лучше было наблюдать за чудом. Иоканаан поднимался к нему. Свет из караульной падал на обнаженное тело и делал гладкой кожу на выступающих ребрах, ключицах и тощей шее… Потом лицо, слегка раскачиваясь, почти прижалось к решетке. Нижняя челюсть отвисла, рот превратился в черную дыру, обрамленную бескровными губами, закрытые глаза были едва видны из глубины глазниц. Иоканаан был похож на мертвеца, танцующего в полутьме. Стражник испуганно закричал и побежал прочь. Очутившись на террасе, он, трясясь, заплакал. За ним, качаясь из стороны в сторону, выбежал, совершенно потрепанный, второй стражник. Часовые на террасе заметили необычное состояние своих товарищей и побежали в караульную, но едва они увидели за решеткой лицо Иоканаана, как сразу же застыли от страха. Затем они выскочили оттуда, беспорядочно размахивая руками. Прибежал капитан стражников. Он отдавал приказы, тряс своих людей, но не мог добиться ничего вразумительного, кроме невнятного лепета. При этом стражники показывали руками на караульную. Капитан вошел в караульную и долго смотрел на парящее тело, на человека, утонувшего в небытии. Затем он взял кувшин с водой и вылил все его содержимое на Иоканаана. Узник открыл глаза, но не опустился на землю. Иоканаан пристально смотрел на капитана, а тот смотрел, как вода стекает по загорелой коже и падает на землю с высоты в семь-восемь локтей. Капитан всмотрелся в лицо Иоканаана, и его волосы мгновенно побелели.

– Да пребудет с нами Господь! – прошептал ветеран.

Стражники стояли около двери на коленях и молились.

Прибежали встревоженные Манассия и Иешуа. Они тоже решили посмотреть на необычное явление. Иешуа сразу же выбежал на воздух. Его рвало. А Манассия покрылся холодным потом.

Все это происходило накануне годовщины смерти Ирода Великого. В первом часу пополудни Иоканаан опустился. Он спал до самого вечера.

Наступил холодный рассвет. В его голубоватой дымке на террасу поднялись двое посланцев. Часовые узнали их и незаметно кивнули. Это были ученики Иоканаана. Ученики, испугавшись, что часовые не подошли к ним за обещанными им деньгами, как было договорено, приготовились к худшему. Они вбежали в караульную куда стражники их беспрепятственно впустили, и припали лицами к решетке. Иоканаан, как обычно, сидел на корточках, подставив лицо первым лучам солнца, которые проникали в бойницу на противоположной стене. Он поднял голову.

– Это мой последний рассвет, – сказал он. – Вы видели Иисуса?

– Мы видели его. Мы спросили, как ты нас учил: «Ты ли Тот Которому должно прийти, или другого ожидать нам?» И сказал нам Иисус в ответ: «Пойдите, скажите Иоканаану, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне». Мы видели и слышали, но…

– Но что?

– Его окружают те же люди, учитель. Действительно ли это он?

– Теперь, кроме него, никого нет, – сказал Иоканаан. – Через несколько часов я покину этот мир.

– Почему мы не можем освободить тебя? У нас достаточно денег, чтобы подкупить стражников. Почему он не приходит, чтобы тебя освободить?

– Я вам уже говорил, я не Мессия. По мере того как он растет, я уменьшаюсь.

Ученики заплакали.

– Уходите, – сказал Иоканаан. – Теперь Иисус ваш учитель.

Ученики вышли на террасу. Происходила смена караула. Заступающие на пост стражники тоже узнали учеников и успокаивающе закивали. Солнце уже поднялось довольно высоко и окрасило мир своими лучами.

Наступил полдень. Заиграли музыканты. Звуки китар и цитр, флейт и треугольников вырвались за горячие стены Махэруза и полетели к скалистым горам Моаба и берегам Арнона, разбудив нестройное эхо.

Солнце закатилось за горизонт, и стражники вновь сменились. Вино рекой текло в крепости, в солдатской столовой, в небольших покоях придворных и в парадной зале. Танцовщицы, едва достигшие возраста половой зрелости, в очередной раз охлаждали свои ноги на мозаичном мраморном полу вокруг тронов Ирода и Иродиады, установленных на помосте. Вошел тетрарх в сопровождении Манассии, Иешуа и еще нескольких придворных, занимавших не такие высокие посты. Затем появилась Иродиада. Бледность раскрашенного лица, словно выточенного из слоновой кости, подчеркивала пурпурная накидка, расшитая золотом и жемчугом. Ее волосы, увитые золотыми цепочками с вставленными в них гранатами и жемчужинами, ярко блестели. Вслед за ней вошла кормилица как свидетельство того, что за красотой всегда следует смерть. Августейшие супруги заняли свои места. Вокруг них расположились придворные, а рабы с опахалами в руках завершали композицию картины. Несколько десятков знатных жителей провинции и высокопоставленных иерусалимитян (которые прибыли по особому приглашению) стояли, разделившись на две группы, вокруг двух священников, представителей Синедриона.