– Говори, говори! – воскликнул один из фарисеев. – Скоро мы бросим тебя в тюрьму, как и твоего дружка Иоканаана, эту взбесившуюся собаку.

– Иоканаан, – повторил Иисус. – Когда Иоканаан был свободен, не ел и не пил, а безмозглые люди вроде вас и вам подобных утверждали, что он одержимый, он, Илия, которому должно прийти! А вы богатели, вы ели, пили и занимались развратом… Да! – крикнул Иисус, и вены на его висках забились, точно змеи. – Вы занимаетесь развратом, но утверждаете, что презираете женщин и женоподобных молодых людей, с кем вы блудите, однако у вас нет ни глаз, ни ушей, у вас нет ни разума, ни сердца. Вы ходячие трупы! И вы еще имеете наглость говорить такое об Иоканаане!

Воцарилась гробовая тишина. Четверо фарисеев заняли оборону. Их лица были искажены от ярости и страха. Иисус вновь возвысил голос:

– Ваше пособничество в аресте Иоканаана падет на вас горше, чем все проклятия Неба! Я знаю, что, когда придет Сын Человеческий, вы тоже добьетесь его ареста, поскольку создания тьмы, какими вы есть на самом деле, не могут выносить света Божьего. Но проклятие, которому вас предадут, будет более ужасным, чем все те проклятия, которые познали дети Израиля! Фарисеи, вы демоны! Именно вас призвал я на помощь, чтобы вылечить этого человека!

– Побейте его камнями! Он оскорбляет и Закон, и субботу, и Израиль! Его устами говорит дьявол! – завопил один из фарисеев. – Побейте его камнями, я вам приказываю!

Никто не двинулся с места. Тысячи глаз негодующе впились в фарисеев. Какой-то ребенок схватил камень и бросил в них, воскликнув:

– Плохие люди!

Вслед полетел второй камень, затем третий…

– Остановитесь! – крикнул Иисус.

Фарисеи в ужасе пятились.

– Возвращайтесь в свои потемки и раскайтесь! – кричал Иисус.

Фарисеи побежали со всех ног.

К Иисусу подошли Искариот и Иоанн.

– Почему ты не позволил толпе забросать их камнями? – сердито спросил Искариот.

– Забрасывать камнями нужно не людей, а заблуждения, которые в них живут, – ответил Иисус. – Разве ты когда-нибудь видел, чтобы одержимого лечили, бросая в него камни?

– Учитель, тебе угрожает опасность, – сказал Иоанн. – Это очень могущественные люди, и они еще вернутся!

Фарисеи действительно ушли недалеко. Они стояли на верхней ступеньке лестницы, ведущей в синагогу, и наблюдали за происходящим, словно коршуны.

– Они сейчас боятся сильнее, чем я когда-либо, – заметил Иисус.

Затем он обратился к собравшейся толпе. Здесь явно было уже более тысячи человек.

– Возьмите эти зерна, мужчины и женщины Капернаума, и пусть опыт произрастает в вас. Вы смогли по достоинству оценить горечь, которую вызывает в сердцах двуличных людей обещание рассвета. А ведь это люди, которые определяют ваши жизни и говорят от имени Закона! Ни один знак Господа, ни одно деяние доброй воли не в состоянии умерить их злобу. Горе вам, Кана и Хоризин, горе вам, Магдала и Вифсаида! Ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись. Но говорю вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься.

Женщины закричали, стали бить себя в грудь и царапать лица ногтями. Мужчины разорвали свои одежды, моля о Божественном милосердии. Симон-Петр с тревогой смотрел на своего учителя. Иисус побледнел, его взгляд стал мутным, однако он по-прежнему говорил связно и продолжал насылать проклятия на Капернаум.

– Ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня.

Многие возмутились подобным сравнением.

– Мы не содомиты, Мессия!

– Но говорю вам, что земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе.

– Учитель! – выдохнул обеспокоенный Симон-Петр.

Иисус ничего не слышал. Испуганная толпа начала рассеиваться. Женщины убегали с рыданиями, мужчины неистово мотали головами, словно впали в безумие. Через несколько минут около синагоги осталась всего лишь горстка людей, в основном молодых, тех, кого привела в восторг запальчивость оратора.

– Славлю тебя, Отче, Господь неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам. Ей, Отче! Ибо таково Твое благоволение.

– О чем он говорит? – спросил один из оставшихся. – Что утаил? От кого? Кто такие мудрые и разумные?

– Все предано Мне Отцом Моим, – ответил Иисус. – И никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына и кому Сын хочет открыть.

Люди слушали Иисуса, раскрыв рты. Симон-Петр, Андрей, Иоанн и Искариот застыли, словно впали в прострацию. Даже прозревший слепой растерялся. К горлу Иоанна подступила тошнота. А Иисус продолжал говорить:

– Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас.

Четверо фарисеев спустились на ступеньку.

– Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко.

– Он сошел с ума! – прошептал Андрей.

– Замолчи! – оборвал его Симон-Петр. – Это говорит Мессия!

Главный из четверых фарисеев спустился с крыльца и перешел через улицу, следя, чтобы полы его накидки не касались земли. Иисус пристально смотрел на него. Фарисей остановился в одном шаге от Иисуса.

– Несчастный ублюдок, – сказал фарисей, – твоя мать – шлюха, как и все женщины, тебя окружающие, а мужчины твои стоят не больше. Проклинаю тебя, ублюдок, как проклинаю тот день, когда твоя мать неудачно поднатужилась и ты родился!

И фарисей плюнул Иисусу в лицо.

Иисус вытер плевок.

– Как же тебе страшно! – произнес он.

Фарисей вернулся в синагогу. Иисус повернулся к ученикам.

– Пойдемте, женщины, – сказал он.

Они продолжали стоять на месте, уязвленные оскорблением.

– По сути этот человек был прав, – сказал Иисус. – Вы и пальцем не пошевелили, чтобы защитить меня.

Иисус улыбнулся, и они еще сильнее испугались.

– Вы мечтаете о Мессии, но отнюдь не собираетесь сражаться за него. Вероятно, тем Мессией, которого вы ждете, является сам Бог. Все оказалось бы гораздо проще, если бы им был Иегова! Вам пришлось бы только присутствовать при беспорядочном бегстве злодеев.

– Злодеев?! – воскликнул Искариот. – Где ты видишь злодеев? Площадь опустела. Час тому назад у тебя была тысяча сторонников, а теперь никого не осталось. Ты сравнил Капернаум с Содомом, а потом назвал нас женщинами. Если ты и впредь будешь говорить столь туманно, мы все вскоре расстанемся с тобой. Как ты можешь утверждать, что у тебя кроткое и смиренное сердце?

– И все же я кроток и смирен сердцем, – ответил Иисус. – Однако, возможно, ты слышишь слова ушами, а не сердцем.

– Скажи лучше, с кем наша битва и где мы должны вести ее? – Искариот и правда не слышал Иисуса.

Иисус скрестил на груди руки и посмотрел на море.

– Нет никакой битвы, – после непродолжительного молчания сказал он. – Нет никакой битвы. Есть только долгий и мучительный путь к Отцу. Сын идет к Отцу и растворяется в небесном сиянии. Когда-то он вернется, однако он изменится. Его плоть останется плотью, но не такой, как прежде. Это будет плоть света.

Искариот пожал плечами. Симон-Петр и Андрей смотрели себе под ноги.

– Кто такой Сын? – с отчаянием в голосе спросил Иоанн. – Мессия? Ты?

– Сын станет Мессией после встречи с Отцом, – пояснил Иисус. – Понимаешь, Иоанн, ты понимаешь?

– Означает ли это, что ты станешь Мессией после смерти? – спросил Иоанн.

Однако ответа он не получил.

– Где остальные? – равнодушно спросил Иисус. – Найдите их. Я хочу всех вас видеть в субботу, послезавтра, в доме Симона-Петра.

Иисус отпустил их и побрел вдоль берега. Они смотрели вслед своему учителю до тех пор, пока он не превратился в едва различимую точку.

– Вероятно, в горах с ним случился солнечный удар, – сказал Искариот печально и в то же время негодующе. – В его словах нет смысла.

– Но только не для меня, – возразил Иоанн.