– А если мужчина не женат? – не успокаивался ученик Иоканаана.

– Если мужчина не в состоянии обуздать страсть, он не должен оставаться холостяком.

Ученик Иоканаана низко опустил голову, взял хвост жареной рыбы, оставшийся на тарелке, не торопясь съел его и встал.

– Возможно, ты вылечил мою ногу, но замедлил мой шаг – сказал он, недобро улыбаясь и опираясь на здоровую ногу. – Кто убедит меня, что ты сам – не проделка Демона?

Иисус пожал плечами и налил вина в свой кубок. Но ученик Иоканаана не торопился уходить.

– Ты сказал моему учителю, что ты не Мессия. Но кто ты?

– Человек на службе Господа.

– Значит, – продолжал ученик, – ты человек, стоящий ниже моего учителя, человек, равный мне, поскольку мы оба служим Господу. Но что способны совершить люди, такие как мы, не ведомые Мессией, без такого человека, как Иоканаан? Ничего! Ничего, сын человеческий, ничего!

– Да что позволяет себе этот наглец! – вскричал возмущенный Филипп.

Ученик Иоканаана бросил на Филиппа насмешливый взгляд.

– Послушай, – сказал Иисус, – существует разница между взрослым и ребенком. Взрослый знает о законах природы, установленных Господом, в то время как ребенок удивляется, почему виноградная лоза не плодоносит зимой, а овцы не несут яиц. Ребенок живет в постоянном ожидании чуда.

– Что ты хочешь этим сказать? – садясь, спросил ученик Иоканаана.

– Послушай, – продолжил Иисус. – У нас были лицемерные священники, которые полагали, будто сумеют обойти Закон Моисея, играя словами, лишенными всякого смысла. Это вызывало горечь и разочарование. И тогда нашлись отчаянные люди, которые считали, что вина за лицемерие целиком и полностью лежит на римлянах и что, проломив несколько римских черепов, они успешно решат проблему. Иными словами, они были похожи на детей, начинающих пинать ногами стол, на который наткнулись. Римляне не несут ответственности за лицемерие нашего духовенства. Кроме того, существовали набожные люди, полагавшие, что недовольный Господь уничтожит Палестину и весь остальной мир, словно Он в своей бесконечной мудрости похож на базарного торговца, который, рассердившись, что ничего не сумел продать за целый день, собирает свой товар и отправляется на боковую. И твой учитель Иоканаан, и я сам, мы жили среди этих людей, ожидавших конца света с минуты на минуту. Все это детские игры. Пора бы уже повзрослеть.

– Что ты хочешь еще мне сказать?

– Что приход Мессии – это одно из тех чудес, каких ждут дети.

– Не хочешь ли ты сказать, что Господь не будет вершить чудеса? Что Он не пошлет нам Мессию?

– Никто не может знать, как поступит Господь. Я хочу сказать только, что, если все мужчины и все женщины ожидают чуда, чтобы восславить Господа в своих сердцах, это не значит, что чудеса должны совершаться каждый день, а Мессия – представать перед очами каждого поколения. Чудеса вершатся только по непредсказуемой воле Господа. Вера – вот единственное повседневное чудо.

Иисус налил вина ученику Иоканаана.

– А ты, – немного подумав, сказал ученик, – что ты намереваешься делать? Проповедовать, как раввин, не имеющий синагоги? Разве люди поверят тебе, если ты не покажешь им знак Божественного могущества, наподобие Иоканаана, который вздымается ввысь, когда молится?

– Именно это я и собираюсь проверить, – ответил Иисус. – Восток наводнили кудесники. Не знаю, привели ли они к Богу хотя бы одну заблудшую душу.

– А что должен, по-твоему, делать я?

– Когда твоя нога заживет, возвращайся к своему учителю.

Мужчина встал, недоуменно покачал головой и вышел.

Симон, Андрей и Филипп пребывали в задумчивости.

– Ты идешь вперед, не раскрывая секретов, – сказал Филипп, сидя с закрытыми глазами. – Ты говорил нам, что от тебя не стоит ожидать ничего важного, нотем не менее…

Филипп открыл глаза. Возле них стоял молодой человек. Худой, насупившийся, с горящими глазами.

– Прости меня, – заговорил он, – но я слышал твой разговор с тем человеком. И я понял, что ты тот, о ком я слышу вот уже на протяжении нескольких недель. Можно мне присоединиться к вам? Меня зовут Нафанаил.

– Чем ты занимаешься, Нафанаил?

– Если это можно назвать занятием, – сказал, улыбаясь, Нафанаил. – Я сын раввина. Однако мне пришлось заняться торговлей. У меня есть брат, который уже стал раввином.

– Почему ты хочешь следовать за нами?

– Я хочу следовать за тобой, – уточнил Нафанаил.

Он обвел невидящим взглядом стол. Иисус налил ему вина.

– Я слышал, как ты говорил, – повторил Нафанаил. – Ты есть сама свобода. Прежде я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так же, как ты. В своей жизни я еще ни разу не поступил так как мне хотелось. Я давно не испытывал таких потрясений, как сейчас, когда услышал тебя.

– А еще? – продолжал настаивать Иисус.

– Пора бы уже повзрослеть.

Тлеющая головешка, которую, чтобы она вспыхнула, надо просто поднести к огню.

– Я не вправе запретить тебе следовать за нами. Возможно, тебя постигнет разочарование. Но как бы то ни было, добро пожаловать! Это Андрей, Симон и Филипп.

Четверо. Несомненно, появятся и другие. А он сам, что он собирается делать? Очевидно, говорить. Вибрации его голоса разбудили тех, кто видел дурной сон. Затем он, вероятно, предпримет решительные меры.

На следующий день пятеро мужчин пересекли границу Самарии. Ночью они вошли в Сихем, город, который в ту пору называли также Сихаром.

– Сихар! – пробормотал Симон, вспомнив избитую шутку, согласно которой название самаритянского города происходило от арамейского слова, означающего «пьянство».

– Сихар, город пьяниц!

– Перестань, – сказал Иисус. – Они молятся тому же Богу, что и мы, хотя и считают священными другие места.

– Самаритяне! – презрительно бросил Симон. – Разве ты не знаешь, что кусок хлеба, поданный самаритянином, еще более нечистый, чем свинина?

– Я ел свинину и самаритянский хлеб, – возразил Иисус, возмущенный таким проявлением нетерпимости. – Не будь более фанатичным, чем священники Храма!

– Учитель! Ты ел свинину и самаритянский хлеб и осмеливаешься говорить об этом вслух?! – воскликнул удивленный Андрей.

Нафанаил и Филипп никак не отреагировали, услышав признание в грехе, упомянутом во Второзаконии: употребление в пишу мяса нечистого животного.

– Раньше свинину запрещали есть, потому что выращивание свиней обходилось слишком дорого. Свиньи не пасутся на полях, как разрешенные Законом животные. Их надо кормить зерном. Именно по этой причине египтяне не стремились разводить свиней.

– И самаритянский хлеб! – прошептал Андрей, в то время как Филипп спрашивал у встречного прохожего, нет ли поблизости трактира, который содержит грек или сириец.

– Хватит! – крикнул возмущенный Иисус – Вы остановитесь на ночлег скорее в доме язычника, чем в доме иудея-самаритянина, поскольку ваши отцы и отцы ваших отцов из-за пустяков поссорились с самаритянами!

Иисус обратился к прохожему и объяснил, что произошло недоразумение и что они ищут трактир, которым владеет самаритянин.

– Такой трактир есть на соседней улице, – ответил прохожий.

Иисус, не дожидаясь своих спутников, решительно пошел в нужном направлении. Если они сейчас не пойдут за ним, значит, они вскоре оставят его. Но они, пусть и нехотя, пошли за своим учителем.

Трактирщик вытер стол. Андрей и Симон продолжали ворчать, утверждая, что не проглотят и кусочка самаритянской пищи.

– В год, когда я родился, – заговорил Андрей, угрюмо насупив брови, – они осквернили Храм, забросав костями Святую Святых накануне Пасхи. В тот год Пасху не праздновали.

– Так или иначе, Храм – это средоточие беззакония, – откликнулся Иисус, первым делая глоток самаритянского вина.

– Неужели ты рассчитываешь проповедовать слово Божье, говоря людям, что ты ел свинину и что самаритяне – добрые иудеи? – допытывался Симон. – Да тебя побьют камнями, и нас заодно.

– Мул всегда остается мулом, – холодно произнес Иисус.