Граф Орлов не позволил ему задержаться в крепости, но вряд ли это пошло на пользу делу. Бурко сам не знал, должен ли он благодарить капитана, либо тот заслуживал порицания. Этот вопрос был не таким малозначительным, как могло бы показаться. Ведь именно Бурко должен был рекомендовать — или не рекомендовать — капитана Орлова на весьма ответственную должность. До сих пор зарубежная агентура тайной полиции действовала лишь в Европе, преимущественно во Франции и Швейцарии, то есть в местах, облюбованных революционными эмигрантами. Но сейчас революционеры усиленно налаживали связи с Америкой, и Рачковский не скрывал, что ему бы хотелось подставить эмиссарам заговорщиков своего человека. Подобные комбинации успешно выполнялись им в Европе — чем же Америка хуже? Разве здесь мало выходцев из России, которые готовы всем сердцем откликнуться на социалистическую проповедь? Откликнуться, завоевать доверие, войти в руководящие структуры — и проводить в них политику, которую сам же Петр Иванович и разработает!

Да, план был хорош. Жаль, что с его осуществлением придется подождать до лучших времен.

Убивая время в чутком сне, ротмистр Бурко продолжал оттачивать формулировки своего отчета. Нет, граф Орлов не станет сотрудничать с Рачковским. Офицеры Генерального Штаба неспособны понять, что означает словосочетание «внутренний враг». Они слишком озабочены угрозами врага внешнего. Но об этом в отчете не стоит даже упоминать. Орлов просто не подходит к роли, уготованной ему. В его характеристике преобладающими станут такие категории, как «импульсивность», «самонадеянность», «пренебрежение нормами закона». Да, у него наработаны обширные связи, но их никак не удастся использовать в деле спасения Отечества.…

Он подбирал все новые и новые доказательства того, что Орлова следует оставить в покое. Нельзя сказать, что ротмистра Бурко так уж сильно волновала судьба капитана. Просто, думая об Орлове, ротмистр невольно забывал о своем бедственном положении.

Но действительность напомнила о себе самым бесцеремонным образом.

Сначала мирную тишину полусонной окраины разорвала недалекая пальба. Бурко приник к щели, готовый к отпору — однако не увидел никаких перемен. Двое караульных продолжали резаться в карты, не обращая внимания на выстрелы. Их безмятежность успокоила ротмистра, и он снова задремал.

Затем, спустя какое-то время, его разбудил взрыв. Старый дом зашатался, из-под потолочных балок посыпалась труха, и Бурко уже ожидал, что сейчас все рухнет. Однако обошлось. Он заглянул в щель и увидел в облаке оседающей пыли толпу бандитов. Они сбегались к угловатому большому предмету, лежащему посреди площади. И по их выкрикам ротмистр пришел к заключению, что только что стал свидетелем неудавшейся попытки вскрыть сейф с помощью динамита.

Они галдели и суетились, размахивая руками — и вдруг замолчали, застыли, присмирели. Пыль улеглась, и Бурко смог разглядеть того, чей негромкий голос заставил толпу утихомириться. Это был Джерико. Он еще что-то сказал — и все разбежались. Кто-то спрятался в канаве, кто-то скрылся за забором. У сейфа остались двое — Джерико и плешивый бандит. Они о чем-то посовещались, и главарь неспешной походкой направился к канаве, а плешивый принялся возиться с динамитными патронами и шнуром.

Его неловкие манипуляции настолько раздражали ротмистра, что тот едва не закричал: «Ну кто же так работает с динамитом! Нет, если вам хочется просто побаловаться новогодней хлопушкой — то пожалуйста. Но у динамита есть и другое предназначение. Кажется, вам он нужен для того, чтобы заглянуть внутрь сейфа? Так будьте покойны, с таким мастером-подрывником вам это не удастся. Неужели не ясно, что вся сила взрыва уйдет туда, где она не встречает препятствия? То есть в чистое небо, да по сторонам. Небу-то все равно, а вот трухлявый домик может не выдержать второго удара взрывной волны. Вы об этом подумали, господа кретины? Дай вам волю, вы всю деревню в пыль сотрете, а сейфа вам все равно не открыть…»

Ему было смешно наблюдать, как Джерико демонстрирует свою неустрашимость перед лицом грозной и неуправляемой силы динамита. Главарь бандитов скрестил руки и со скучающим видом глядел куда-то в небо, в то время как остальные бандиты опасливо выглядывали из канавы, а «подрывник» все не мог присоединить шнур к капсюлю. Ротмистра даже посетила озорная мысль: он мог бы оказать ценную услугу плешивому, выстрелив в ту связку патронов, что сейчас покоилась на сейфе.

Однако все обошлось без его вмешательства. Шнур, наконец, был вставлен и подожжен. Плешивый опрометью кинулся к канаве, а Джерико еще постоял на краю, и только в самый последний момент лениво шагнул вниз. Ротмистр Бурко на всякий случай перекатился в другой угол — кто его знает, а вдруг домишко и вправду не выдержит второго потрясения? Упавшая балка может раздавить его, как таракана. А такая смерть как-то не вяжется с образом героя-разведчика…

Он успел окинуть мысленным взором множество других, более романтических картин собственной гибели, когда прогремел долгожданный взрыв. Дом заходил ходуном. И балка, на которую он так долго и так внимательно смотрел, не обманула его ожиданий — она скрипнула и со всей дури грохнулась аккурат на то самое место, где несколько минут назад лежал ротмистр Бурко.

За проявленную бдительность он вынес себе устную благодарность перед строем и снова глянул в щель, которая, кстати, изрядно расширилась.

— Так не бывает! — в ярости орал Кривой, прыгая вокруг сейфа.

Джерико подумал, что сейчас его приятель почти в точности повторяет боевую пляску апачей: Кривой в исступлении бил пяткой в песок, подскакивал, взвизгивал, колотил себя кулаками по бедрам. Не хватало только раздеть его по пояс и расписать воинскими красками.

Подумал он и о том, что такая пляска может закончиться плохо для того, кто сейчас осмелится приблизиться к Кривому — тот уже выхватил револьвер и потрясал им над головой.

— Не бывает так! Не может такого быть! — почти неслышно просипел Кривой.

Ярость лишила его голоса, но не помешала нажать на спусковой крючок. И шесть пуль смачно расплющились о полированный металл, оставив на нем лишь едва заметные пятна.

Разрядив кольт, Кривой стал не так опасен, и Джерико его окликнул:

— Брат, не трать патроны, они нам скоро понадобятся.

— Сколько еще динамита у нас осталось? — почти окончательно успокоившись, спросил Кривой.

— Шесть зарядов.

— Клади сюда все!

— Нет, — сказал Джерико.

— Мы взорвали сначала два, потом — сколько? Четыре! — горестно воскликнул Кривой. — И хоть бы царапинка появилась на этой чертовой дверце! Клади шесть! Так не бывает, чтобы железный ящик выдержал сразу шесть динамитных зарядов!

— В каждом деле — свои секреты, — спокойно ответил Джерико. — Никто не может знать всех секретов. Но только дурак откажется в этом признаться. А мы с тобой — не дураки. Сейчас приведут того, кто нам поможет.

— Мне это надоело. — Кривой устало присел на сейф, перезаряжая кольт. — Ты темнишь со мной, брат. Я не знаю, чего ждать от тебя в следующую минуту. Все начиналось так хорошо, так просто. Я думал, ты выследил кого-то. Думал, мы перехватим на дороге парочку богачей. Думал, что ты пригласил меня, потому что там большая охрана, и тебе нужны стрелки. А все оказалось совсем не так. Это плохо, брат. Раньше ты был другим. Раньше я верил тебе. А теперь не знаю, чего еще ждать от тебя.

— Ты устал, это понятно. Но потерпи, не много осталось…

— Да, не много. До утра. В горах — рейнджеры. Джимми и Пат не вернулись. Догадываешься, почему? Вот-вот, я тоже думаю, что им не удалось оторваться. Рейнджеров много. За ночь они нас окружат. А на рассвете всех перебьют. Надо уходить, брат, — сказал Кривой. — Черт с ним, с сейфом. Клади последние заряды. И если они с ним не справятся — значит, мы откусили больше, чем можем проглотить. Не будем давиться. Выплюнем этот кусок, и пойдем дальше.

Кривой плюнул на сейф и с отвращением посмотрел на плевок, стекающий по обугленной стенке.