Он знал судей, которые не могли писать без ошибок и в жизни своей не видели учебника римского права.

И еще он знал, что никогда и нигде в Америке не был отправлен на виселицу преступник, имевший хотя бы одного знакомца среди политиков и миллионеров. Вешают только нищих и беззащитных.

Цивилизованное общество ужаснется, если вору отрубить руку. Ужаснется, однако негласно оправдает столь жестокую меру. Но попробуйте отрубить хотя бы мизинец скупщику краденого! В таком случае вам пришлось бы оттяпать пальцы у доброй половины цивилизованного общества.

Земли, приобретенные за бесценок — украдены. Хлопок, выращенный рабами — украден. Все это понимают, но все слишком глубоко в этом увязли, и остается только хранить приличное молчание. А борьба благородного шерифа против отъявленного негодяя — это всего лишь сюжет для газетчиков, которым платят ворованными деньгами за каждую строчку.

Нет, в схватке с бандитами капитан Орлов мог рассчитывать только на себя. Даже рейнджер, случайно ставший его союзником, не мог считаться полноценным резервом. Кто знает, как изменятся его планы? Вроде бы только что он собирался вместе с Орловым поджидать Джерико у стен банка. Однако почему-то передумал и отправился на бессмысленные поиски.

«Я бы тоже мог проехаться по этим мертвым деревням, — подумал Орлов. — Вполне возможно, что где-то там сейчас прячутся те, кто увез ротмистра. Но даже если я найду их — что дальше? Ситуация изменилась. Раз уж не настиг в дороге — придумай что-нибудь другое. Эх, если бы знать, зачем они его увезли. Может быть, уже давно убили, как ненужного свидетеля? Вряд ли. Они могли это сделать там же, на насыпи, где прикончили помощника шерифа. Нет, Бурко им нужен. Но для чего?»

Весь следующий день капитан скрашивал томительные часы ожидания тем, что готовил патроны. Он не знал, понадобятся ли они ему сегодня или завтра, но это занятие заставляло его сохранять спокойствие. Расставив на столе весы и коробочки с реактивами, он уже не мог ежеминутно подходить к окну и глядеть на площадь.

По всем расчетам выходило, что в ближайшие два дня Джерико может напасть на банк. Знакомый пустой фургон с белой провисающей крышей, запряженный четверкой, совершил свой привычный объезд площади вокруг банка. Но сегодня уже никто не следил за охранниками, и капитан счел это важным знаком.

Он решил снарядить «ремингтон», который использовал только в особых случаях. К этому револьверу у него было два сменных шестизарядных барабана, и капитан приготовил двенадцать пуль. Порох, составленный по собственному рецепту, был смешан заранее, с небольшим запасом — лучше сделать пару зарядов слишком сильными, чем слишком слабыми. Тщательно выверяя на аптекарских весах объем пороха, капитан засыпал его в шесть камор первого барабана. Комочки шерсти, слегка смоченные маслом, придавили порох в каморах. Теперь настала очередь пуль. Специальным рычагом капитан запрессовал их в каморы, и поверх каждой залил густое масло, запечатав барабан. Теперь заряды защищены от влаги и пыли. Костяной лопаточкой он соскоблил излишки масла с торца барабана, а потом вставил его в револьвер. Ему оставалось только установить капсюли в углубления на задней части барабана, но это он успеет сделать перед стрельбой.

Старинная система, которой придерживался капитан, была им дополнена. Новый порох был мощнее обычного. Именно поэтому капитан применял его только на таком крепком оружии, как «ремингтон». Он не знал, выдержит ли его «кольт» все эти новшества, и не хотел рисковать старым другом.

Закончив с патронами, капитан аккуратно сложил весы и реактивы в шкатулку и прошелся по номеру из угла в угол.

Четыре револьвера лежали на столе, готовые к делу. Каждый был хорош по-своему. Короткоствольный легкий «веблей» незаменим в ближнем бою. «Ремингтон» способен выбить удирающего всадника из седла на такой дистанции, когда противник уже чувствует себя в безопасности. А «кольт» и «смит-вессон» бьют с такой силой, что даже попадание в мизинец отбивает у врага желание продолжать схватку.

Он уже присмотрел на площади место, где должен будет находиться во время налета. В своих расчетах он исходил из того, что бандиты не вздумают уходить в сторону центра города. Они рванутся в одну из улочек, ведущих к садам на окраине, а оттуда — прямая дорога к холмам и оврагам пустыни. И здесь на узкой улице, капитан их встретит огнем. Придется стрелять очень быстро и точно, чтобы не дать им время для маневра. «Эх, мне бы еще одного стрелка…» — вздохнул капитан, оглядывая свой арсенал.

Но он мог рассчитывать только на себя.

Жить в мертвом городе так же приятно и весело, как жить на кладбище. К тому же питаться приходилось одним вяленым мясом, да пресными лепешками, которые пек Уолли. Даже костры Джерико не разрешал разводить где попало, и чтобы сварить себе кофе, приходилось всем тесниться вокруг очага, который Уолли устроил в церквушке. После нескольких дней такой жизни бандиты начали роптать. Им надоело ждать каких-то новых подкреплений. Конечно, чем крупнее отряд, тем больше он сможет увезти из банка. Но ведь и делиться придется со всеми…

Джерико и сам понимал, что пора приступать к действиям, иначе шайка его может многих недосчитаться в самый ответственный момент. Но пока у него не было самого главного — динамита. Взрывчатку должен был раздобыть Пескарь, а Пескарь куда-то пропал. Правда, Кривой привез с собой пол-ящика, однако Джерико казалось, что этого будет мало. Кроме того, не нравилось ему, что этот динамит привез Кривой. Тот и так все время высовывался. На словах-то он признавал, что Джерико здесь главный, но все время придумывал своим парням какое-нибудь новое занятие, чтобы напомнить и о своем положении. Не годится он в помощники, слишком гордый. И Джерико снова и снова остро ощущал, как ему не хватает сейчас старого Пабло.

Наверно, он нечаянно помолился об этом во сне, когда задремал после обеда, потому что внезапно его разбудил свист наблюдателя, и Хью крикнул с колокольни:

— К нам гости! Это Пабло! Вон он, скачет сюда во весь опор!

Пабло Гомес соскочил с коня и подбежал к Джерико, и тот широко распахнул объятия навстречу старому другу, словно они не виделись сто лет.

— Пабло! Как дела?

— Все отлично.

Кривой спросил, с презрительной улыбкой наблюдая за тем, как они радостно похлопывают друг друга по плечам:

— Ну что, ты выследил транспорт?

— Это не так легко, амиго. А вот вас, ребята, выследить гораздо легче. Я удивляюсь, что вы еще не навели на нашу берлогу ищеек.

— Что? — Кривой схватился за кобуру.

— Ваши кони натоптали дорогу сюда, ее только слепой не увидит. Если вам так часто приходится ездить в город, могли бы хотя бы возвращаться разными путями. И не всей толпой, а по одному.

— Нет там никаких следов! — сказал Кривой, но руку с кобуры убрал. — Это тебе с жары померещилось.

— А еще мне померещилось, что воняет дымом и дерьмом, как будто здесь свинарник, — кивнул Пабло. — Да шериф давно нашел бы вас по запаху.

Джерико живо отыскал глазами Индуса, и тот мгновенно вскочил на своего коня и вылетел со двора.

Пабло Гомеса можно было упрекнуть во многом. Например, он был трусоват и ленив, и поэтому часто отговаривал своего главаря от многих задуманных планов. Но зато Джерико был уверен — уж если Пабло согласился на какое-то дело, то это дело обязательно выгорит, и с хорошим наваром. В награбленном барахле Пабло разбирался лучше всех, даже лучше Индуса. Тот, бывало, вертит перед носом какую-то сверкающую бирюльку, слюни пускает, а Пабло глянет — и в мусор ее: стекляшка дутая. Что же до лошадей, то и здесь Пабло Гомеса не мог бы надуть ни один барышник. И самое главное — Пабло обладал удивительным чутьем на опасность.

Индус вернулся через минуту и доложил:

— Следов не так уж и много. Но лучше бы их замести. И запах тоже чувствуется.

— Засиделись мы тут, — заметил Канисеро.

— Да, пора браться за дело, — прогудел Уолли.