Канисеро, до самых глаз заросший черной шерстью, отнял у Индуса метлу и показал, какими плавными движениями надо подметать пол, чтобы не поднималась пыль. Зануда Канисеро вечно лез ко всем со своими советами. Советы эти иногда были полезными, чаще идиотскими. С ним никто не спорил, иначе обучение могло затянуться надолго. Зато он никогда не отказывал, если его просили наточить нож. Казалось бы, нехитрое дело. Но из рук Канисеро любая железка выходила острой, как бритва. Всегда у него в кармане были несколько точильных камней и флакончик масла, и если не было другого занятия, то Канисеро сидел по-портновски, держа на согнутой коленке камень, и меланхолично водил по нему клинком.

Канисеро со своими ножами, Индус со своей мозговитой головой, Уолли со своей нечеловеческой мощью — Джерико оглядел их, чувствуя, как горячей силой наливается его сердце. С ними он может свернуть горы.

Сверху, с обвалившейся площадки колокольни посыпалась пыль. Там сидел Хью Скрипач, самый зоркий из бандитов. Он и вправду был когда-то музыкантом и колесил по городам вместе с цирковым оркестром от ярмарки к ярмарке. Вот кому ничего нельзя доверить. Даже Уолли понимает, что Скрипачу лучше не давать метлу в руки, потому что он ее или сломает, или потеряет, или проиграет в карты. Его, наверно, и из оркестра вышибли за картежные долги. Хотя он и плел какие-то сказки о роковой страсти и тайном романе с женой губернатора. Пальцы у него были длинные и ловкие, но, кроме карт, ничего удержать не могли. У него и глаза были под стать пальцам, шустрые, прекрасно приспособленные для шулерства.

— Кто-то скачет! — крикнул Хью Скрипач сверху, и его голос гулко отразился от стен церковного зала. — Семь… Нет, девять всадников! Джерико, встречай гостей. К нам едет Кривой со своими ребятами!

Джерико потянулся и сел на своей постели. Кривой был неплохим стрелком, только слишком часто старался при любом удобном и неудобном случае показать свое искусство. Один глаз у него никогда не раскрывался полностью, за что он и получил свою кличку. Вот Кривой и старался всем доказать, что его полтора глаза не мешают ему стрелять лучше всех. Те насмешники, кто пытался с ним спорить, получали в ответ неотразимые аргументы сорок пятого калибра и закрывали навсегда свои здоровые глаза. Даже сейчас, подъехав к церкви, этот богохульник принялся палить по колокольне из своего шестизарядника. Пули громко завывали, отскакивая от дребезжащего колокола.

Кривой вошел под церковные своды, широко расставив руки для объятия, и Джерико пришлось с неохотой встать с постели и сделать пару шагов ему навстречу.

— Амигос, привет! — пылко воскликнул Кривой. — Джерико, как видишь, я все бросил и прилетел к тебе. Со мной самые лучшие парни. Кое-кого ты еще не знаешь. Но поверь, это ребята что надо.

— Рад, что ты здесь, — сказал Джерико. — Потому что дело предстоит непростое.

— Какое дело?

Джерико молча прошелся среди бандитов, собравшихся на церковных скамьях вдоль прохода, заглянув каждому в глаза. Они, затаив дыхание, ждали его ответа. Он поднялся на возвышение и подошел к покосившейся трибуне.

— Дети мои, — провозгласил он с трибуны, глумливо ухмыляясь, и бандиты заржали в ответ. — Посмотрите на себя. Грязные, голодные, одинокие, скитаемся мы по этой земле, гонимые и презираемые… А люди вокруг нас одеваются в чистые дорогие одежды, едят на белоснежных скатертях и спят в мягких постелях. Чем они лучше нас? Ничем. Чем же они отличаются от нас? Только тем, что у них есть деньги. Так почему бы нам тоже не обзавестись деньжатами? Тогда и нас будут уважать, и нам достанутся все радости жизни. Господь наш в великой милости своей надоумил меня вспомнить о том месте, где водятся деньги, водятся в изобилии, и нам остается только наклониться и протянуть руку, чтобы овладеть ими. Это место называется банк. Все вы были в городах, все видели эти здания с решетками на окнах. Не думаю, что кого-нибудь из вас могли впустить в банк, так что, наверно, вам интересно будет узнать, что у него внутри. А внутри каждого банка стоит сейф.

Джерико порывисто сошел с трибуны и встал в проходе:

— Представьте, что Уолли — это сейф. Большой сейф, который весит три тонны, и его опоры врыты в землю на два метра. Перед ним, вот так, ближе ко входу, сидят два кассира. Они скрыты за решетками.

Джерико размахивал руками, рисуя в воздухе план внутреннего расположения банка.

— Вот здесь главный вход. Он с тамбуром и двойными решетками. Напротив него — двойная стена. Ну что, Кривой, что бы ты сделал с этим банком? Допустим, тебе удалось перебить охрану на входе, и ты ворвался внутрь. Ну, убил двух кассиров и управляющего. Все, в банке не осталось никого, кроме тебя. Что ты делаешь?

— А ключи у меня есть? — спросил Кривой быстро.

— Сейф отпирается тремя ключами, — торжественно сказал Джерико, — и они хранятся у троих разных клерков, и эти клерки никогда не бывают в банке одновременно. Только по специальному заказу.

— А динамит у меня есть? — Кривой сдвинул шляпу на глаза и почесал затылок. — Да… Сколько же надо динамиту, чтобы рвануть такой сейф? Пожалуй что, скорее банк развалится. Да и от меня только клочья полетят. Нет, брат, это безнадежное дело.

— Да, безнадежное, — торжественно объявил Джерико. — Потому что даже если ты каким-то чудом и откроешь этот огромный сейф, нет никакой надежды, что ты обнаружишь в нем достаточно денег.

Ропот разочарования пронесся по кругу бандитов, ловивших каждое слово своего главаря. Кривой не мог не заметить, что головорезы, которых он привел с собой, тоже не сводят глаз с Джерико. Как-то незаметно получилось, что за время этого разговора Кривой не только утратил власть над своими приспешниками, но и сам превратился в рядового участника шайки Джерико.

— Тогда мне непонятно, а ради чего ты вызвал меня с моими людьми? — резко спросил Кривой. — А? Чтобы проповеди читать? У нас были и другие дела на примете, зачем нам терять время с тобой?

— Не торопись, брат, — улыбнулся Джерико. — Всему свое время. Время задавать вопросы и время отвечать на них. Но сначала я расскажу вам небольшую притчу. Некий селянин решил разбогатеть на продаже меда и завел себе несколько ульев. Он заказал самые лучшие ульи у самого лучшего мастера. Он поставил их в самом удачном месте, и пчелы могли облететь все цветущие сады и поля в округе. Прошло время, и селянин полез в улей за медом. Но неблагодарные пчелы накинулись на него и принялись жалить. И вот, вместо того, чтобы разбогатеть, бедняга отправился на кладбище. Имеющий уши да слышит. Слышащий да разумеет. Улей — это банк, пчелы — это охранники, а мы с вами — это тот глупый селянин. Нравится вам такая притча?

Бандиты молчали, тупо уставившись на него.

— Сам вижу, что не нравится. Мы не станем уподобляться глупому селянину. Мы не полезем в улей за медом, а просто перехватим его по дороге.

— По дороге? — спросил Кривой. — Даже твой глупый селянин не стал бы отлавливать пчел по одиночке и высасывать из них мед. Ты предлагаешь нам напасть на транспорт? Но мы-то знаем, как охраняются банковские перевозки. Там и муха не подлетит к их карете, ее подстрелят, а потом скажут: «Стой, стрелять буду»…

— Да, муха не подлетит, — кивнул Джерико. — Но я и звал сюда не мух, а шершней. Злобных и беспощадных шершней. И ты привел ко мне именно таких парней, какие смогут справиться с делом.

— Я-то привел, — приосанился Кривой. — А вот ты, Джерико, меня удивляешь. Где твоя команда? Не вижу Пабло. Нет ни Черного, ни Пескаря. Как же ты собирался провернуть большое дело без них?

— Ты прав, амиго. Без них у нас точно ничего не получится, — кивнул Джерико. — Потому что именно они должны выследить ту самую пчелу, которую мы перехватим по дороге в улей. Ту самую пчелу, которая принесет нам такие деньги, каких мы еще в жизни не видывали.

Джерико лукавил. Пескарь был отправлен за динамитом. Черный и Пабло тоже не выслеживали никакую «пчелу». Они просто караулили того парня, что умел открывать сейфы. Правда, пока еще Англичанин не показал особых способностей к такой работе. Даже не глянув на стальной чемодан, он первым делом осмотрел инструменты Родригеса, которыми Пабло разжился в городе, и заявил, что они не годятся и для открывания бутылок. Пабло сгоряча чуть не пристрелил Англичанина, но Черный схватил его за руку.