Приближенные генерала приветствовали это заявление восторженными криками.
И сразу же в генеральское ухо зашептал главный евнух Чэсу Хой:
— Там есть пещеры, великий генерал.
Даже несмотря на бушующий кругом ветер, генерал ощутил запах жасмина, исходящий от этого полумужчины. Ему не нравилось, что евнух так близко, но он заставил себя выдавить улыбку. Главный евнух Первого императора имел влиятельных союзников при дворе.
— О чем ты говоришь?
— Эта гора — сплошь известняк.
— Ну и что?
— Хуашань буквально изрыта пещерами и тоннелями, генерал. Если у Циня Шихуанди имеется опытный проводник, возможно, ему удастся бежать через…
— Ты знал об этом раньше, но ничего не…
— Меня не спрашивали, великий генерал. Вы сами часто говорили, что я всего лишь «придворное существо», — ответил с легкой усмешкой Чэсу Хой.
Генерал мятежников перевел взгляд на гору. Солнце садилось. Холод, казалось, исходил из глубины земли.
Он повернулся в седле. Его армия заполонила все нижние склоны горы, словно единое и великое живое существо. С такой силой за спиной генерал и сам являлся воплощением могущества. Новый император Китая. Так почему же его терзает дурное предчувствие? Генерал спрыгнул с лошади и, выкрикивая на ходу приказы, побежал к Священной горе.
За спиной Циня Шихуанди зашуршала лоза, плотным пологом занавесившая вход в пещеру, и сквозь нее пробрался сначала старик с резцом в руке, а за ним — два босоногих носильщика, тащивших на плечах большой предмет, завернутый в шелковую ткань.
Император посмотрел на Телохранителя и едва заметно кивнул.
«Так вот кто они, те двое, о которых шла речь», — подумал тот, отходя в сторону.
— Подойдите ближе и опустите вашу ношу! — приказал Цинь Шихуанди носильщикам.
Мужчины вышли из темноты и, склонившись, положили на мерзлую землю длинный тяжелый предмет.
Телохранитель метнулся вперед и одним молниеносным движением перерезал носильщикам подколенные сухожилия. Они рухнули на землю рядом с тем, что принесли. Ветер из пустыни подхватил крики боли и унес их на восток, к морю, подальше от гор.
— Лицезрейте реликвию, — проговорил Цинь Шихуанди.
Наложница Цзян прошла между двумя искалеченными беднягами и опустилась на колени, как учил ее император. Несколько секунд ее пальцы наслаждались приятной мягкостью черного шелка, покрывавшего длинный, округлый предмет. Сделав глубокий вдох, наложница протянула правую руку к краю шелкового полотнища, а другой край зажала между указательным и средним пальцами левой. Сползая, ткань зашептала ее имя: «Цзян-Цзян-Цзян», — как часто шептал ей в ухо Цинь Шихуанди, рассказывая о своих великих замыслах.
Цзян потянула ткань. Ветер выхватил шелк из ее рук и высоко поднял его. Несколько секунд покрывало, подобно балдахину, висело в воздухе.
Первый император поднял глаза. Сквозь черную ткань он увидел последние лучи слабого зимнего солнца — последние солнечные лучи, которые ему суждено увидеть. Его миссия почти закончена, и портал судьбы уже распахнулся перед ним.
— Когда вы уйдете отсюда, в небе появится черный след. Следите за ним. Идите по нему. Он укажет вам путь. — Трое Избранных неотрывно смотрели на своего императора, но раньше, чем кто-то из них успел открыть рот, он произнес: — А теперь опустите глаза вниз.
У их ног, на нефритовых подставках, лежал полутораметровый бивень цвета слоновой кости. У основания он был толщиной с руку юноши, у окончания — со сжатый детский кулачок.
— Бивень Нарвала? — спросил Конфуцианец. В его голосе звучало неподдельное изумление.
— Дань с далекого севера. Самый большой нетронутый бивень из всех существующих. По сравнению с ним бивни тварей из Аннама, [3]которые нам присылают, — комариные жала. Без сомнения, это самый могущественный предмет в мире людей и богов.
Император кивнул Телохранителю. Тот мощным рывком поставил одного из носильщиков на колени и тут же кинжалом перерезал ему горло. Бедняга хотел закричать, но вместо крика послышалось лишь бульканье. Затем Телохранитель схватил умирающего за волосы и запрокинул его голову назад. Рана на горле широко открылась, и из нее, подобно водопаду, хлынула кровь, обагрив белизну Бивня Нарвала. Не медля, Телохранитель повторил ту же процедуру со вторым носильщиком.
На поверхности Бивня проступили тысячи тончайших линий и, словно вены организма, направили кровь к овальному углублению, расположенному у его основания. Восемь пар глаз следили за тем, как это происходит. Когда углубление наполнилось, кровь стала перетекать через нижнюю кромку, струясь по Бивню тонкой пурпурной пленкой.
Поверхность Бивня начала меняться. Из плотной и непроницаемой она стала превращаться в тонкую и прозрачную. Внутри стали видны силуэты сотен крохотных резных фигурок, словно готовых к тому, чтобы родиться из костяного чрева.
Под слоем крови возникла трещина. Затем другая. А потом вся поверхность Бивня, которую покрывала кровавая пелена, рассыпалась, открыв взглядам людей целый мир, искусно вырезанный из кости.
— Разожгите огонь.
Телохранитель чиркнул кресалом, и в его руке неуверенно заплясал огонек, оживив то, что напоминало сотни пьяных китайцев хань [4]с необычно длинными косичками, причудливо выбритыми лбами и длинными курительными трубками, торчащими изо рта. Некоторые стояли, многие лежали на соломенных циновках. Слуги разносили блюда с яствами, там и сям виднелись жаровни. Но главными действующими лицами тут, безусловно, были перепившиеся ханьцы с косичками.
Трое Избранных выдохнули разом. — Тут — будущее, — сказал Первый император. — Это то, что я видел, и то, из-за чего мы находимся здесь. А теперь слушайте меня внимательно. В течение многих последующих лет Срединное царство будет владычествовать безраздельно. Оно разделится, потом снова разделится. Последуют вторжения, и временами на моем троне будут сидеть варвары, но управлять ими станем мы, а они нами — никогда. Великое Китайское море засолит все реки. Так будет продолжаться до тех пор, пока не случится то, что вы видите. — Он указал на сценку, вырезанную внутри Бивня, и помолчал, чтобы его слова достигли сознания Троих Избранных. Потом повторил: — Пока не случится это. — Император посмотрел на пляшущие фигурки. — Эпоха Белых Птиц на Воде. Она станет началом Тьмы, началом погружения Китая в хаос. С приходом Белых Птиц на Воде начнется великая миссия — ваша и ваших семей.
Император провел длинным пожелтевшим ногтем маленького, как у ребенка, пальца по Бивню — от углубления, заполненного кровью, мимо второго, расположенного посередине. Дойдя до острого конца, потер поверхность камня. — Эпоха Белых Птиц на Воде ознаменует начало Тьмы. Он резко хлопнул по Бивню ладонью, и от того отвалились и упали на замерзшую землю два больших осколка. За ними оказались великолепные сооружения, стоящие у излучины реки. Ничего подобного никому из Избранных видеть еще не доводилось. Некоторые дома взмывали вверх, потом изгибались, другие были широкими у основания, но, утончаясь, переходили в башни, третьи, казалось, каким-то чудом балансировали на почти невидимых опорах.
— Это Эпоха Семидесяти Пагод. Она символизирует конец Тьмы, возрождение.
Цинь Шихуанди посмотрел на Троих Избранных. Но они избегали встречаться с ним взглядом.
— Ответственность за то, чтобы с приходом Эпохи Белых Птиц на Воде наступила Тьма, — продолжал император, — лежит на ваших семьях. Будет огромное сопротивление. Все вокруг станут препятствовать приходу Тьмы, но вы обязаны выполнить свою миссию. Тьма должна прийти, иначе потом не будет Света. Вы должны заставить ее наступить, в противном случае придет другая Тьма — более коварная и потому куда более опасная. Она неизлечимой заразой обрушится на нашу землю, и, если это случится, она не закончится никогда. Нас поработят навеки, и Эпоха Семидесяти Пагод никогда не наступит.
