- Привет. Примерно так же, как и раньше.

   - Почему? Тим, ты же говорил, в этой зверюге много силы. Да я сам почувствовал..

   - Около тысячи мер.

   - Но вы не забирали всё?

   - Мы взяли половину.

   - Тогда я не понимаю.

   - Чтобы набрать полную силу, нам нужно около двухсот тысяч мер. Каждому.

   Да. Ответ из серии - почувствуй себя младенцем...

   И тут меня затрясло. Ноги подогнулись сами, я прислонился к стене, потихоньку сполз.

   - Ч-что со мной? - из горла вырывался хрип.

   - Спокойнее, просто мандражка. Первый бой.

   Угу. Спокойнее. Стер со лба холодный пот. Спокойнее. Взгляд скользнул по полу и задержался на останках (правильнее сказать - остатках) Хромого. Я понял - будет тошнить.

   После мучительного расставания с завтраком мне полегчало. Встав и стараясь больше не смотреть на труп, двинул к выходу. Воина из меня не вышло...

   - Ничего, привыкнешь. Все привыкают.

   - Ну-ну. - Впрочем, с приближением к выходу настроение вернулось.

   - Эй, Тим! А что, если Аллеорха бить и бить, он будет все меньше и меньше?

   - В принципе да.

   - Так надо было мутузить его подольше! А что? В пещерах мышей бы ловил...

   - Ну ты зверюга! Шкуры не жалко?

   - Только это и остановило!

   Уже в проходе перед заслоном я услышал голоса.

   - Да не сдюжит! Куда одному-то.

   - Дык маг ведь. Как-никак, значить. - Это Мякинь. Смотри ты, защищает!

   - Ну маг и шо? Мудрый вона тож маг был. Помер? Помер!

   - Так его чёрный траванул! Знамо дело, вся колония тогда болтала.

   А это уже интересно. Местные ещё помнят Феолия? Значит, дело было не сто лет в обед, а главное - Кхорг может быть ещё жив. Да почти наверняка даже. Расклады.

   - Эй! Отпирайте! - Я пару раз пнул ботинком доски. Разговоры стихли.

   - Так это.. Живой ты значить? А зубатый?

   - С собой привёл! Будет дом сторожить! - Повисло молчание. - Да отпирайте уже! Совсем дурни? Сдох ваш зубатый!

   - Боязно.

   - Я сейчас ваши щепки сожгу к чертям собачим! Да вместе с вами, чтоб не боязно было!

   - Так точно мертв зубатый-то?

   - Мертвее Хромого будет.

   - Кончай базар, мужики! Отпираем, значить.

   Радости старателей не было конца. Нет, сначала они послали "на разведку" какого-то местного дурачка. Когда же тот вернулся зелёный от страха, но живой, вниз понеслись всей толпой, толкаясь и обгоняя друг друга. Хвала богам, обошлось без жертв.

   Спускаться второй раз было лень, но я беспокоился за шкуру.

   - Мякинь!

   - Тута я, господин, тута!

   - Шкуру кожевнику, пусть займётся. Панцирь содрать сможете?

   - А то как жеж! Смогём, господин. Тока вот...

   - Ну. Что мнёшся, говори уже!

   - Эта... Зубы с когтями забрать могём? Нам бы эта... На ножи там их и прочее...

   Вопрос. Про зубы мне Тим ничего не сказал. Может, и мне сгодятся? Только куда?

   - Клыки забери. Штуки четыре, из заднего ряда - они крупные. Отличные ручки для ножей будут.

   Спасибо, Тил.

   - Клыки заднего ряда мне, остальное ваше.

   - Благодарствуем, господин! Дай вам боги здоровья!

   Работа закипела. Я уже собрался уходить, но вспомнил про одёжку.

   - Э! Мякинь! - Тот оторвался от руководства.

   - Ась?

   - Слушай, кожевник твой, он как - одежду перешить может?

   - А тож! Вижу, не с вашего плеча, но чо перешивать-то? Новую сварганит, во из шкуры зубатого, значить... Крепкая кожа, стрелу держит. И эта. Ежели пластин с панциря нашить, вовсе брони будут, значить.

   Достал он меня со своим "значить". Хм. Может и правда новую сшить? Или у скелетона получше была?

   - Ты вот скажи, Мудрого помнишь?

   - Как жишь не помнить. Жил тут. Годов тридцать уже тому. Може боле, как упомнить? Вы в пещерах живёте, значить? Ежели с его плеча одёжа, то и не думайте даже. Мудрый в бои-то не лез, всё больше химичил чего. Так и брони ему к чему? Так, простая одёжа, значить. И не думайте, с зубатого оно крепче буде!

   - Ладно, уговорил. Но его одежду тоже принесу. Кожевника предупреди, вечером зайду.

   - А то как жеж! Скажу.

   Пойду в свою пещеру, передохну. Вряд ли они зажмут шкуру, побоятся. А что? Пусть попробуют. Я усмехнулся.

   Еле осилив подьём по канатам, я прихватил с собой покрывало и выбрался на крышу. Надо было решить важный вопрос - как меня зовут. С людьми как общаться?

   "Как вас зовут?"

   "Не знаю, дяденька, не придумал еще!"

   Занятый этими мыслями, расстелил покрывало, улёгся поудобнее и... уснул.

   - Очнись, слышишь, очнись!..

   Человек открыл глаза, застонал.

   - ...ка Аг.. - горло не слушалось, разбухший язык еле шевелился во рту.

   Утро было хмурое, вряд ли сегодня сквозь эти тучи пробьются к земле лучи солнца. От села остались лишь дымящиеся головешки, шипящие под мелким, надоедливым дождиком. Мужчина лежал около одной из обвалившихся изб, нога его была придавлена обгоревшим с одного края бревном. Рядом с ним, завалившись на бок, лежала старуха. Жить ей, похоже, осталось недолго - кровь из-под бока растеклась аж до повалившегося забора.

   - Камень...

   - Бабка Аглая... - справился он наконец.

   - Камень... Возьми...

   Приподнявшись и вытягивая руку, старуха замерла на мгновенье и тут же опала, повернувшись на спину. В ладони, на тускло блестевшем серебром шнурке, был зажат продолговатый черный камень.

   Мужчина освободил ногу, расставшись с последним сапогом, на коленях подобрался к старухе. Провел ладонью по лицу, прикрывая глаза.

   - Бабка Аглая...

   С окраины села послышались крики. Разжав морщинистую руку, человек забрал камень и упав на живот, пополз.

   "Скорее за дом, надо успеть добраться до леса. Там болота, там не найдут. Камень. Почему она отдала его? Ещё мать смеялась, мол Аглая даже в бане его не снимает. Да. Мать. Теперь и не похоронить."

   Мужчина оглянулся на обрушившийся сруб, замычал и, глотая слёзы, пополз в лес.

   - Госпоодиин! Господиин! - Орали с подножья утёса, судя по голосу, это был Мякинь. Сколько же я проспал? Глянул на небо, - похоже дело к вечеру.

   - Чего тебе?!

   - Готово, господин! Шкура, значить!..

   - Жди там!

   Собрав покрывало и спускаясь по лестнице, я вспомнил, зачем выбирался на скалу. Да, сам никто и звать никак. Выдвинув из-под кровати сундук с одеждой, достал черные куртку и штаны, сшитые из мягкой кожи. Отнесу перешить - надо в чём-то "дома" ходить? Не в броне ведь.

   - Тил?

   - Да, дорогой?

   - Хм. - Я даже плечи расправил от такого обращения - Тил, солнышко, скажи... Мои сны, что это?..

   - Прошлое. - Опять этот циник влез! Я может, приятную беседу собирался завязать! С девушкой.

   - Тим прав. Сны эти - твоя жизнь. До ухода.

   - Весёленькая жизнь...

   - О чём они?

   - Война. Моё село, оно... И мать, они убили маму.

   - Кто - они?

   - Я не знаю. Люди. Ещё там была старуха, отдала мне камень, перед смертью.

   - Это один из двенадцати камней, часть артефакта. - Снова Тим.

   - Ясно.

   Пока мы говорили, я спустился вниз. Мякинь топтался у входа, теребя в руках засаленные рукавицы.

   - Готово, господин. И панцирь содрали.

   - Идём.

   Пластины панциря лежали на камнях прямо посреди домов. Сложены были аккуратно, в точности повторяя очертания твари. Зачем это? Не иначе как показать, что всё на месте, себе ничего не взяли.

   - И что, ничего не стащили?

   Зря я спросил. Мякинь надулся, как пузырь, глаза повылазили, сам красный... Как бы не лопнул, бедолага!

   - К-как!.. Как можно, господин. Мы не воры! Да за такое дело у нас...