— Она здорово разозлила моего шефа, эта твоя Кэрол Джордан.
Даже теперь, несмотря на многолетнюю практику, Тони стоило большого труда сохранять непроницаемое лицо, когда речь заходила о Кэрол. Он, впрочем, считал, что это единственно возможная для него линия поведения. Во-первых, Тони был достаточно суеверен и не сомневался: если он хоть как-то покажет, что Кэрол ему дорога, судьба тотчас отнимет их друг у друга. Правда, Тони так окончательно и не разобрался, что значит для него Кэрол, однако ему казалось, он тем более должен держать себя в руках и не проявлять никаких эмоций, когда кто-то упоминает ее имя, чтобы окружающие не пришли к неправильным выводам относительно природы их отношений.
— Кэрол Джордан ни в коем случае не моя, — спокойно возразил Тони. — Если быть абсолютно точным, то она вообще ничья.
— Ты же сам говорил, что она будет жить с тобой, если получит эту работу, — сказал Амброуз с легким упреком в голосе.
Тони покачал головой. Он уже успел пожалеть о том, что слишком разоткровенничался и посвятил этого человека в свои планы. Признание вырвалось у него во время одной из откровенных бесед, которые скрепили дружбу, неожиданно возникшую между двумя осмотрительными, сдержанными мужчинами, у которых, если говорить откровенно, не было почти ничего общего. Да, Тони доверял Амброузу, но это вовсе не означало, что он непременно должен посвятить приятеля во все сложности и противоречия, которые составляли его так называемый внутренний мир.
— Она будет жить не со мной, а в моем новом доме, — уточнил он. — Который, кстати, достаточно велик. Она и сейчас снимает квартиру у меня в цокольном этаже, так что разница не велика, — добавил он небрежно, но его пальцы непроизвольно стиснули ручку пивной кружки.
Лицо его собеседника ничего не выражало, но взгляд сделался чуть более цепким, и Тони подумал, что инстинкт полицейского, вероятно, требует от Альвина прояснить этот вопрос.
— А Кэрол — очень привлекательная женщина, — промолвил он наконец.
— Да. — Тони слегка приподнял свою кружку в знак согласия. — Так почему же инспектор Паттерсон так на нее сердит?
Амброуз слегка пожал плечами, отчего швы на его пиджаке рискованно натянулись. По-видимому, он почувствовал себя на безопасной территории, так как его карие глаза утратили зоркий прищур.
— Обычное дело… — проговорил он. — Паттерсон всю жизнь прослужил в полиции Уэст-Мерсии, причем главным образом работал здесь, в Вустершире. Естественно, он ожидал, что, как только освободится вакансия старшего инспектора, она достанется ему. И тут твоя… и тут инспектор Джордан подала рапорт о переводе из Брэдфилда. — Амброуз криво улыбнулся, словно съел лимон. — А как, скажи на милость, полиция Уэст-Мерсии может отказать такой, как она?
Тони покачал головой:
— Почему нет?
— Ты что, шутишь? С таким-то послужным списком?! Сначала она работала в Столичной полиции, потом сотрудничала с Европолом, а затем возглавила собственный отдел по расследованию особо тяжких преступлений в четвертом по величине управлении полиции страны, и при этом ухитрилась обштопать придурков из отдела по борьбе с терроризмом в их собственной игре… Да во всей стране не наберется и десятка легавых, которые обладали бы таким опытом, как у нее, и при этом по-прежнему стремились бы оставаться на передовой вместо того, чтобы занять тепленькое местечко в штабе или аналитическом отделе. Паттерсон понял, что ему ни шиша не светит, как только до нас дошли первые слухи!
— Ну, это вовсе не обязательно, — возразил Тони. — Дело в том, что кое-кто из больших шишек воспринимает Кэрол как угрозу. Во-первых, потому что она женщина, а во-вторых, она слишком много знает… Словом, Кэрол будет неудобна для многих. А при таких условиях посадить ее на место старшего инспектора — все равно что пустить лису в курятник.
Амброуз усмехнулся — словно гром пророкотал.
— Только не здесь. Местные боссы считают себя самыми крутыми, им сам черт не брат. На своих соседей в Уэст-Мидлендсе они всегда поглядывали свысока. И к переводу Джордан они отнесутся как к появлению в нашей призовой голубятне еще одного голубя-чемпиона.
— Очень поэтическое сравнение. — Тони сделал еще глоток из своей кружки, наслаждаясь горьковатым привкусом хмеля. — Но ведь инспектор Паттерсон смотрит на дело иначе?
Обдумывая ответ, Амброуз почти прикончил свое пиво. Это заняло у него немало времени, но Тони умел ждать. Ожидание часто оказывалось полезным и во время работы, и во время обычного разговора с другом. Сам Тони, размышляя о своей практике в Брэдфилдской больнице, нередко задумывался, почему тех, с кем ему приходилось иметь дело, называют «больными», если это ему приходилось испытывать боль — испытывать и терпеть, не показывая вида, насколько ему больно и тяжело. Сочувствие, сопереживание, соболезнование — вот чем он занимался в лечебнице, но, если бы у него недоставало терпения, он никогда бы не добился положительных результатов. Психолог-клиницист, который ищет ответы на сложные вопросы, просто не имеет права торопиться.
— Паттерсону, конечно, нелегко, — проговорил Амброуз после продолжительного молчания. — Да и кому было бы легко согласиться с тем, что он оказался не самым лучшим? Пришлось бедняге кое-что придумать, чтобы, так сказать, подсластить пилюлю.
— И что же он придумал?
Амброуз опустил голову. В пабе было довольно темно, и темнокожий детектив, откинувшийся на спинку стула, стал похож на черную каменную глыбу.
— Он распускает слухи о… о том, почему инспектор Джордан захотела перевестись в Уэст-Мерсию. Паттерсон утверждает, мол, ей на самом деле наплевать, где работать. Просто она следует за тобой, а поскольку ты унаследовал в наших краях дом и решил отрясти брэдфилдскую пыль со своих ног, то… В общем, что-то в этом роде.
Тони понимал, что ему не следует защищать или оправдывать Кэрол, но и промолчать он тоже не мог. В данном случае его молчание только убедило бы Паттерсона в собственной правоте. Увы, единственное, что было сейчас в его силах, — это подкинуть Амброузу пару альтернативных вариантов, которые он мог бы озвучить в полицейском пабе или в зале для инструктажа.
— Может быть, и так, — проговорил он. — Но из Брэдфилда Кэрол переводится вовсе не из-за меня. Во всем виновата новая политика министерства. Новое начальство в Брэдфилде решило, что отдел по расследованию особо тяжких преступлений не стоит тех денег, которые расходуются на его содержание. У Кэрол было три месяца, чтобы доказать, что ее шеф ошибается… — Тони грустно улыбнулся. — Не представляю, что еще она могла сделать? Они там выследили серийного убийцу, раскрыли два мертвых висяка и разоблачили группировку, которая ввозила в страну детей для секс-торговли, но — увы…
— Я бы сказал, это завидные достижения, — сказал Амброуз.
— Но для Джеймса Блейка этого оказалось недостаточно. Три месяца вот-вот истекут, и он уже объявил, что в конце месяца отдел будет распущен, а входящие в него специалисты распределены по местным отделам уголовного розыска. Кэрол это не нравилось, поэтому она давно знала, что Брэдфилд ей придется покинуть. Она только не знала, куда именно направить свои стопы. Когда ей подвернулось место в Уэст-Мерсии, Кэрол сразу подала рапорт. По-моему, этот вариант не хуже любого другого, к тому же, если она переведется сюда, ей не придется менять квартирного хозяина.
Амброуз с улыбкой взглянул на него и допил все, что оставалось в кружке.
— Еще по одной? — предложил он.
— У меня еще есть. Кроме того, сейчас, кажется, моя очередь платить, — возразил Тони, но детектив уже направлялся к бару.
Глядя ему вслед, Тони заметил, что юная барменша косится в их сторону. У нее были приятные, мягкие черты лица, но сейчас она неодобрительно хмурилась. Пожалуй, подумал Тони, они с Амброузом действительно производят странное впечатление. Наголо бритый чернокожий здоровяк с лицом боксера-тяжеловеса и широченными плечами, распиравшими пиджак, выглядел в точности так, как большинство людей представляют себе профессионального телохранителя. Что касалось самого Тони, то он имел вид человека, который едва ли способен защитить самого себя — так, во всяком случае, представлялось ему самому. Тони действительно не отличался ни высоким ростом, ни внушительным телосложением; кроме того, он казался — да и был — достаточно худым. Ничего удивительного, коль скоро его единственным спортом была компьютерная игра «Бешеные кролики». Одевался он тоже так себе — кожаная куртка, толстовка с капюшоном, черные джинсы… С годами Тони убедился, что единственной его чертой, которая обращала на себя внимание, были глаза — блестящие, ярко-синие, резко выделявшиеся на бледном изможденном лице. У Амброуза, кстати, тоже были интересные глаза, но отличал их вовсе не цвет или разрез, а выражение доброты и мягкости, которой не предполагал его брутальный внешний вид. Впрочем, Тони тут же подумал, что большинство посторонних этого выражения вовсе не замечали — им достаточно было общего, поверхностного впечатления. Быть может, хотя бы барменша обратит внимание на его глаза?
