И дождь перестал. И солнце на радость. Столько удач сегодня, отмечу победный день на Календарном Столбе длинной чертой, как праздник. 14.08.2013 года, 53-й День Моей Свободы — Праздник Удачной Охоты.

Вот и грот, дом мой.

Пока шел, на солнце подсушился топляк.

Я набрал воды в котелок, разжег в очаге костер.

Фотография на прежнем месте, в надежном пластике, иконы в каменных нишах: Пресвятая Богоматерь Семистрельная стрелами защищает мою душу, Иоанн Кронштадтский строго за мной приглядывает, Иаков Боровичский о мимолетности и бренности всего сущего напоминает, Нил Столобенский недоволен, что я дичью буду брюхо насыщать, а не водорослями.

Порядок в гроте у меня, жить можно.

Я бросил в кипящую воду подобранные на берегу и промытые от песка комки свежих водорослей, пусть варятся, а я пока Хрю начну ощипывать. Я пробовал намазывать птиц глиной и зарывать в горячие угли. Про такой способ я в детстве читал в книге «Лесные робинзоны». Но перья не отваливались вместе с глиной, как было обещано автором, а отваливались вместе с мясом, и сок вскипал, разрушал глину, грязнил, портил драгоценную еду. Или глина на Новой Земле не та, или в книге наврано, но ощипывать перья хоть и муторная работа, зато мясо целее.

Ощиплю Хрю и насажу на вертел — у меня припасена острая палка твердого дерева, коричневого цвета, я ее искал несколько дней — такую, чтобы не вспыхивала от жара углей. Обычный топляк белый, мягкий, легкий, морская вода настаивает дерево, промывает, добирается до сердцевины, отбирает силу, оставляет ломкий скелет. На берег море выносит ветки, обломки досок, бочки разломанные с рваными ржавыми обручами, ящики с железными ржавыми лентами, 8 бревен я нашел, вырыл из песка, выбил из скальных трещин.

Не знаю, почему я смог ее убить. Может быть, не ленивая она была, а больная. Если больная, внутренности нельзя есть, а остальное можно. Проварить как следует, все микробы сдохнут. А внутренности нельзя. Попадаются такие глисты в печени, почках и языке, которые и после многих часов варки не умирают, даже в колбасе не умирают, перемолотые и паром обожженные. Внутренности не буду есть. И язык не буду.

Или она старая? Почему с ней никто не разговаривал? А может быть, Хрю — самец-импотент? Я вспомнил, что звери игнорируют и изгоняют из стаи импотентов. Слоны могут заботиться о безногом или безхоботном сородиче, но неспособного к продолжению рода гонят бивнями прочь. Изгнанные львы-импотенты становятся людоедами, быки-импотенты траву не жрут, а затаптывают и пожирают мелкую живность и охотятся на птиц, антилопы-импотенты не могут жить вне стада и погибают.

Моя Хрю — импотент. Я ее съем вместе с внутренностями. И язык съем.

Я стал мычать песенку, которой радио мучило мою больную голову в камере Белого Лебедя в последний день 8.06.2013 года. «Знай свой шесток, милый, милый! Ты слишком хилый, милый, милый! Найди товарища, тогда ты справишься!» 14.08.2013 года голова не болела, а песенка — хер бы с ней, привязалась и привязалась.

И вдруг за спиной хрустнул песок. Не так, как хрустит под ветром, легким звуком усыпляющим, а тяжелым, тревожным звуком.

Я замолчал. От страха губы задрожали.

Хрустнул или показалось?

Я заставил себя обернуться.

Совсем близко от меня стоял Сипа. Лицо разбито, порезы на лбу и под шкиперской редкой бородкой. Глаза в черных впадинах, глубокие и страшные.

— Вот ты где, Иван Георгиевич. А я подумал, куда это ты пропал. Подумал, убили тебя. А потом подумал, за что тебя убивать, если ты в бараки не совался. Ты давно ушел. Сейчас бы тебя могли убить ни за что, а тогда не могли. А сейчас бы убили.

Я не мог скрыть своего страха. Отвык от людей, разучился скрывать.

Сипа едва-едва скосил глаз. Я догадался: на нож смотрит, а нож лежит рядом с Хрю.

— Здравствуй, Иван Георгиевич.

И острога прислонена к камню в глубине грота. Сипа стоит к ней ближе, чем я.

— Чего молчишь?

Да, я молчал. Страх не отпускал. Начну говорить, а голос задрожит, он поймет, что не просто боюсь я его, не осторожничаю на всякий случай, а боюсь по-настоящему. Поймет и набросится.

Он нарочно не шумел, подкрадывался. Я последний его шаг услышал, а до этого он тихо шел.

— Ты меня испугался?

Ну, Жилин, ответь твердым голосом.

— Кого еще бояться, если не тебя, Николай.

— А в тюрьме почему не боялся?

— Там охрана была. И ты знал, в случае чего, в изолятор посадят, а в изоляторе плохо. Ты не хотел в изолятор. Ты же не псих, Николай.

— Психов на пожизненно не сажают. Их в больницах лечат.

Как же, не псих он. Это у меня шизотипическое расстройство ерундовое, а у него шизофрения приступообразно-прогредиентная, сам хвастался.

Я пошевелил ногами, вроде слушаются. И встал к тушке. 1-й шаг, 2-й. Ну еще движение, не бойся, Жилин. 3-й шаг. Всё. Я взял нож. Поспешнее, чем хотел.

— Ты чего нож-то схватил, Иван Георгиевич?

Я заострил и без того острую палку, насадил Хрю и приладил на камнях над углями.

А нож так и оставил в руке, не положил.

— Не смотри ты на меня так, Иван Георгиевич. На воле не хочешь со мной общаться? В тюрьме хотел, а на воле не хочешь?

— Мы на воле?

— А ты еще не понял?

У Сипы был сильно рассечен лоб. Сильнее, чем сначала показалось.

— Лоб завяжи.

— Нельзя, подсушиваю, чтоб не загнило. На мне любая ранка гниет, если не сушить. И черви заводятся, ты знаешь.

Сипа смотрел на Хрю. Я ошибся. Он и раньше не на нож смотрел, а на добычу мою. Ноздри у него раздувались. Он высунул язык и шевелил кончиком. Я вспомнил, как он смотрел на Марту. Вот так же смотрел. Еще немного, и штаны снимет. По-моему, он совсем сбрендил.

— Ты чего пришел?

— Такие вопросы разве задают гостям?

— Непрошеным задают.

— Я не знаю, что ответить.

— Подумай.

Надо прекращать глупый разговор. Никогда не загоняйте психа в угол, иначе он вас загрызет или сам удавится. Сипа — загрызет. Надо успокоить его, подсказать ответ.

— Скучно тебе стало, поэтому пришел?

— Ну да. Мне с тобой всегда было интересно общаться, Иван Георгиевич. А в колонии я от скуки чуть не умер.

— По-моему, ты чуть не умер от удара острым предметом. Глубокая резаная рана на лбу, как пишут в протоколах.

Опять неправильные слова сказал. Вот язык, лишь бы ляпнуть.

— Ты мне не рад?

Я не ответил.

— А я рад тебе, Иван Георгиевич.

Сипа сделал шаг к котелку, принюхался к водорослям, но мяса ему хотелось больше. Он не мог не смотреть на Хрю.

— Смех такой: продукты мыши сожрали. Даже лук. Видел, бегают такие — крысы, мыши, не знаю.

— Лемминги. На хомяков похожи.

— Ну, они. Как ни спрячь жратву, хоть камнями завали, по-любому сгрызут вместе с упаковкой. А потом фольгой обсераются и полиэтиленом, смех такой. Иван Георгиевич, пригласи в гости, я хорошо буду себя вести.

— Сегодня хорошо, а завтра кишки на шею намотаешь.

— Не намотаю. Зачем мне это надо?

— Не знаю, зачем ты людей убивал.

— Дурак был. Но кишки никогда не наматывал, честное слово. Меня всегда интересовали мозги. Ты знаешь, Иван Георгиевич, каков средний вес человеческого мозга?

— Началось.

— Что?

— Ничего, рассказывай.

— В том-то и дело, что все знают средний вес мозга — 1400 граммов, но у людей такие разные мозги, что говорить о среднем весе — полнейшая глупость. Например, у великого писателя Ивана Сергеевича Тургенева мозг весил 2012 граммов, а у великого писателя Анатоля Франса — 1017 граммов, что на 50,5 % меньше. Но разве можно утверждать, что Анатоль Франс писал на 50,5 % хуже? У женщин мозг в среднем меньше на 100 граммов, или на 7 %. Но разве можно утверждать, что женщины на 7 % глупее мужчин? Да они минимум на 50 % глупее. Вес мозга также зависит от национальности. На последнем месте находятся французы, японцы и аборигены австралийские. А первые места делят монголы, буряты и немцы. Но можно ли сказать, что монголы умнее французов? А вот это неизвестно, никто исследований не проводил. Кроме того, вес частей мозга гораздо важнее общего веса. Общий вес вообще ни на что не влияет. А вес отдельных частей очень даже влияет. Например, вес гипофиза около 1 грамма, но гипофиз отвечает за выделение гормонов, в том числе таких важных, как фолликуло-стимулирующий, ответственный за овуляцию у женщин и спермообразование у мужчин, и лютеинизирующий, который отвечает за производство тестостерона. Чем больше гипофиз, тем больше гормонов. Если у тебя гипофиз 1,5 грамма, то теоретически у тебя должны быть яйца, как у слона. Мозг я поизучал бы. Но мозг умного человека, не дурака какого-нибудь.