Красные замерли.

Обезьян наслаждался паузой.

— А умрет… последний. Последний — мертвый, господа!

Кто-то, сообразив быстрее, бросился к бараку. За ним побежали остальные, спотыкались о камни, падали, топтали упавших.

— Мухой, твари! Последний — мертвый!

Красные ворвались во двор, побежали, перепрыгивая через стенки секторов, и на пороге устроили привычную драку.

Охранники принесли с берега трупы Шрама, Волынца и Якута, бросили их во дворе и закрыли ворота. Один охранник залез на вышку, остальные пошли греться.

Колонисты 2-й категории были готовы играть в «последний-мертвый» все оставшиеся 40 дней до приезда координаторов, но не могли решить, какой сектор обедает завтра. Кто-то предлагал начать сначала, с 1-го сектора. Кто-то был за сохранение прежнего графика, но с учетом того, что 2-й сектор, который должен был обедать сегодня, пообедал вне своей очереди, поэтому обедает завтра. Послали дежурного, просили узнать, что думает господин начальник колонии. Обезьян приказал соблюдать прежний график, но назавтра объявил обед 3-му сектору, потому что 2-й сектор сам виноват, что пропустил обед, — не надо было бунтовать.

Первыми из лодки спрыгнули Сипа и Моряк, помогли Толе Слесарю и мне.

Обмороженные ноги не держали. Я сел на камни, но и сидеть не смог, завалился на спину. Из глаз выкатились слезы и застыли на замерзших щеках.

Обезьян как будто не заметил, что мы приплыли. Он думал, мы ему не опасны.

Члены совета и охранники стояли рядом с Обезьяном, их было человек 12. Обычные синие колонисты расположились у барака. Их было столько же. Разобравшись с красными, Обезьян принялся за синих.

— Ну а с вами что делать? Почему спасибо никто не сказал? Да если б не я, эта дикая толпа разорила бы наш дом, они бы всю еду сожрали! Хотите с голоду подохнуть? Или кто-нибудь хочет сыграть в «последний-мертвый»? Может быть, ты хочешь, Аржанов? Или ты, Асланбек?

Я протер глаза и близко увидел лицо Обезьяна. Он наклонился ко мне, оскалил гнилые зубы.

Я сказал ему:

— Еда будет. Нам обещали, привезут много еды.

Подошли Аржанов и Асланбек.

— На место встали!

— Он сказал, еду привезут.

— Врет!

— Жилин, еду привезут? — спросил Асланбек.

— Нам обещали.

— Когда?

— Скоро. Обещали, что скоро.

Обезьян скорчил рожу:

— Не верьте ему, он врет. Если просьба колониста принята, должен зажечься зеленый луч. Не было зеленого луча! — И голосом победившего в эволюционной цепочке australopithecus africanus: — Он «THE COLONIST'S WRITTEN RULES» не читал. А мы читали, перевели с английского, не поленились. И порядок навели в колонии.

— Мы самолет нашли! — заорал Сипа.

И Толя Слесарь:

— Можем починить. Инструменты есть, материал найдем.

И я не сдавался:

— Нам ответил диспетчер, этого достаточно. Они пришлют продукты.

— Иди-ка сюда, — позвал Обезьян Сашу Краснодеревщика. — Убей его.

Но Саша не пошел меня убивать, сделал вид, что замерз и не слышит.

Обезьян пнул меня в голову и поднял топор, но Аржанов схватил его за руку.

— Отвали, Обезьян, пусть расскажет про самолет.

— Почему так со мной разговариваешь?

— Потому что надоел ты мне.

— Ну, извини, надоел так надоел. Но Жилин опять врет. Но даже если он не врет. Это какой самолет, «боинг»? Со стюардессами и напитками? What do you like to drink, mister?

— Гидросамолет, в хорошем состоянии. Летающая лодка «СССР-Н-275» выпуска 1935-го года, экипаж 6 человек.

— А нас 29, — сказал Обезьян.

— Да, Жилин. И во 2-м бараке не меньше 100, — сказал Аржанов.

— 2-й барак не считай, они будут счастливы, если мы улетим.

— Не поместимся в самолет, Жилин.

Я еще плохо держался на ногах, но встал.

— Я всё рассчитал. Сделаем большую баржу, прицепим к самолету.

Обезьян широко раскрыл рот, захлопнул, поклацал зубами. Клацать у него громко получалось, зубы крепкие.

— Говори, говори, Жилин. Прицепим и что?

— И полетим.

Во время разговора Обезьян незаметно зашел Аржанову за спину, замахнулся топором. Аржанов ушел от прямого удара, но топор порвал рукав куртки, раскровавил плечо. Аржанов выхватил из-за пояса нож, ударил снизу вверх, под грудь, но Обезьян успел увернуться и снова занес топор над головой. Аржанов рискованно поднырнул под руку, ребром ладони выбил топор. Обезьян ударил сапогом между ног. Аржанов согнулся от боли, выронил нож, опустился на колени — и схватил Обезьяна за ноги, и оба, сцепившись, упали на камни.

— Бей их! — прохрипел Аржанов.

Асланбек, а потом и другие колонисты набросились на охранников и членов совета. Вооружены были все, поэтому сразу появились трупы.

В прыжке Сипа сбил с ног охранника и начал избивать, и я знал, что теперь он забьет его до смерти. Толя Слесарь рубился отверткой, Моряк бил веслом. Я тоже хотел драться, но не мог. Хоть и не со всей силы ударил меня Обезьян, но не встать, и кровавые крабы в глазах. Подождите, я сейчас, я встану, дерусь я весело.

Ни Обезьян, ни Аржанов не могли одолеть друг друга.

— Хватит. Хочешь улететь? Хочешь?! Мешать не буду.

Обезьян прокусил Аржанову рукав — в том месте, где было порвано топором, оторвал кусок куртки вместе с мясом. И выплюнул из окровавленного рта то, что откусил.

Аржанов сел на камни, замотал головой, прогоняя боль.

Обезьян прыгнул к топору, издал победный клич, который уже во времена homo erectus был древним. Толя Слесарь подошел к нему со спины и всадил в шею отвертку. Обезьян захрипел, ушел в сторону, схватился рукой за отвертку, но выдернуть не смог, остановился, постоял спокойно и упал навзничь.

И драка прекратилась.

Саша Краснодеревщик убежал за барак, другие охранники остались, бросили топоры.

— Мы сдаемся!

Их оттеснили к морю. Гога Звягинцев, последний из оставшихся членов совета, не захотел лезть в воду, и Моряк его зарубил.

Охранники стояли по колено в воде, и волны вымывали гальку у них из-под ног. Мы могли бы до них не дотрагиваться. Могли подождать, пока они сами умрут. Мы смотрели на них, они смотрели на нас. Они не дрожали, их грела близкая смерть.

— Что с ними делать? — спросил Аржанов.

— Бортовые к пуску — товсь! Артрасчеты на палубу, пеленг прежний, залповым, огонь! — сказал Моряк, поднял камень, но не бросил.

И Аржанов ждал, что скажу я.

— Позови 2-й барак. Пусть решат.

Аржанов вошел в воду и одного за другим зарубил всех.

— Зачем время терять? Ясно, что они решат.

И пошел в барак греться и руку перевязывать.

А мы добили раненых.

Сипа подошел к столу, набил рот печеньем. Он жевал и смотрел на женщин Обезьяна. Они ему не нравились. Он полез под юбку к дочке, засунул палец, вынул, вытер о резиновую кожу.

— Она блядь, Иван Георгиевич. Маленькая такая, до костей испорченная блядь.

Я, Сипа, Толя Слесарь, Моряк, Аржанов, Асланбек собирались идти во 2-й барак. В драке выжили еще 5 синих, но мы решили большой толпой не ходить, а составить авторитетную делегацию.

— Бабу возьму, — сказал Аржанов.

Он взял жену Обезьяна, а Сипе посоветовал по-дружески:

— Себе дочку бери, если хочешь.

— Не хочу. То же самое, что онанизм. А от онанизма у меня грусть.

Аржанов взял жену и дочку Обезьяна и с ними в обнимку пошел к воротам.

— Они нас недолюбливают вообще-то. Увидят — синие приперлись, захотят напасть и сожрать. А я им покажу баб и скажу: «Теперь у нас все будет общее — и женщины, и жратва». Скажу: «Жорево и порево — это очень здорево». Простые и знакомые слова помогают в таких ситуациях.

Сипа остался на берегу. Он подошел к кромке прибоя и вывел веткой на мокром песке: «S», «П», «Г», «И», «Т», «Л», «Д», «М», «О», «Е», потом зачеркнул и написал снова, изменив шрифт: «S», «П», «Г», «И», «Т», «Л», «Д», «М», «О», «Е». И еще другим шрифтом: «S», «П», «Г», «И», «Т», «Л», «Д», «М», «О», «Е».