Уже поздно вечером она вернулась в дом, где жили отец с сыном, с ордером на обыск. Ее сопровождали техники-криминалисты. Они осмотрели пятна на ковре, мраморный пол и винный бар, сняли отпечатки. Специальным пылесосом прошлись по мрамору. Отлепили капельку со шкафчика. Поднялись наверх в комнату мальчика и сняли отпечатки со спинок кровати. Прошли в ванную комнату, осмотрели тряпки и полотенца. Перетряхнули грязное белье. Открыли пылесос. Сняли образцы со швабры. Пошли к помойке и поковырялись в отбросах. В мусорном контейнере обнаружился детский носок.

Отец ждал на кухне. Как только появились полицейские, он позвонил своему приятелю адвокату. Адвокат примчался на всем скаку и проверил разрешение на обыск, выданное судьей. Он посоветовал своему подопечному не разговаривать с полицией.

Эрленд и Элинборг ходили по комнате вместе с техниками. Элинборг бросала на папашу испепеляющие взгляды, а тот опускал голову и отводил глаза.

– Не понимаю, чего вы хотите, – твердил он. – Не понимаю.

Мальчик не выдал своего отца, но когда Элинборг задала ему вопрос, его глаза тут же наполнились слезами. Такова была его первая реакция.

Через два дня позвонил начальник отдела криминалистики.

– По поводу пятен на лестничном ковре, – сказал он.

– Слушаю, – отозвалась Элинборг.

– «Драмбуи».

– «Драмбуи»? Ликер?

– Он был разбрызган повсюду в гостиной и даже на ковре в детской.

Эрленд все еще смотрел в потолок, когда в дверь постучали. Он встал и пошел открывать. Ева Линд тут же проскочила внутрь. Эрленд оглядел коридор и закрыл дверь.

– На этот раз меня никто не видел, – сказала Ева. – Но было бы проще, если бы ты соизволил перебраться домой. До меня не доходит, с чего ты тут застрял.

– Я вернусь домой, – ответил Эрленд. – Ты переживаешь из-за этого? Какое тебе дело? Тебе что-то нужно?

– Мне требуется какая-то особо веская причина, чтобы увидеться с тобой? – спросила Ева, усаживаясь у журнального столика и доставая пачку сигарет. Она бросила на пол пластиковый пакет и мотнула головой в его сторону. – Я тут принесла тебе кое-какие шмотки, – сказала она. – Если ты решил зависнуть в этом отеле, тебе нужно что-то на смену.

– Спасибо, – поблагодарил Эрленд, сел на кровать напротив Евы и взял сигарету из ее пачки. Ева закурила и поднесла ему зажигалку.

– Я рад видеть тебя, – сказал Эрленд, выпустив колечко дыма.

– Как продвигается дело Деда Мороза?

– Еле ползет. Что скажешь про себя?

– Ничего.

– Маму видела?

– Да. Все то же самое. В ее жизни ничего не происходит. Работа, телик и сон. Работа, телик, сон. Работа, телик, сон. И это все? Все, к чему стремится человек? Держишься на правильном пути до тех пор, пока, превратившись в раба, не свалишься, так, что ли? А посмотри на себя самого! Срешь, как болван, в гостиничном номере, вместо того чтобы опорожняться у себя дома!

Эрленд выпустил дым и втянул его в себя через нос.

– Я не желаю, чтобы…

– Да, я знаю, – перебила его Ева Линд.

– У тебя не получается? – спросил он. – Вчера, когда ты пришла…

– Не знаю, вынесу ли я это.

– Что «это»?

– Эту гребаную жизнь!

Какое-то время они просто сидели и курили.

– Ты вспоминаешь иногда о ребенке? – спросил наконец Эрленд.

Прошло уже семь месяцев с того времени, как у Евы случился выкидыш и она впала в глубокую депрессию. После больницы Ева переехала жить к отцу. Эрленд знал, как тяжело ей пришлось. В смерти ребенка она винила себя. В тот вечер, когда это произошло, она позвонила отцу с просьбой о помощи, и он нашел ее, упавшую по дороге в родильное отделение и лежащую в луже крови около Национального госпиталя. Еще немного, и она сама рассталась бы с жизнью.

– Что за жизнь треклятая! – проговорила она и затушила сигарету о столешницу.

На ночном столике затрещал телефон. Ева Линд уже ушла, и Эрленд улегся спать. И вот, пожалуйста, – Марион Брим.

– Ты знаешь, который сейчас час? – спросил Эрленд и посмотрел на свои наручные часы. Было уже за полночь.

– Не знаю. Я все думаю о слюне.

– Слюне на презервативе? – уточнил Эрленд, насилу сдерживая раздражение.

– Они, конечно, и сами разберутся, но, возможно, было бы нелишним им напомнить про кортизол.

– Я поговорю с криминалистами. Они наверняка скажут нам что-нибудь о кортизоле.

– В таком случае ты сможешь отбросить то или иное. Сразу поймешь, что произошло в подвале.

– Хорошо, Марион. Еще что-нибудь?

– Я просто звоню напомнить о кортизоле.

– Спокойной ночи, Марион.

– Спокойной ночи.

Эрленд, Сигурд Оли и Элинборг встретились в отеле рано утром на следующий день. Они уселись за круглый столик немного на отшибе и завтракали. Ночью валил снег, а теперь потеплело, и снегопад прекратился. Прогноз погоды обещал новогодние праздники без осадков. Рождественские ярмарки были переполнены. Длинные очереди из машин скапливались перед каждым перекрестком. По городу шатались толпы людей.

– Этот Уопшот, – начал Сигурд Оли, – кто он такой?

Много шуму из ничего, подумал Эрленд, отпил кофе и посмотрел в окно. Странное это место – отель. Проживание вне дома освежило его, но при этом Эрленда смущало, что в его отсутствие кто-то приходит в его комнату и все приводит в порядок. Он покинул номер утром, а когда снова зашел туда, там кто-то побывал и все прибрал: заправил кровать, поменял полотенца, положил новое мыло на умывальник. Он ощущал присутствие уборщицы, но не видел ее, не был знаком с тем, кто вторгался в его жизнь.

Утром, спустившись к стойке регистрации, Эрленд заявил, что нет необходимости убирать в его номере.

Уопшот выразил желание встретиться с ним около полудня, чтобы рассказать подробнее о своей коллекции пластинок и о музыкальной карьере Гудлауга Эгильссона. Накануне вечером, когда Вальгерд прервала их беседу, они попрощались, пожав друг другу руки. Уопшот выпрямился как палка и ждал, когда Эрленд представит его даме, но поскольку этого не произошло, англичанин протянул руку, представился и наклонил голову. Потом извинился, сославшись на усталость и голод. Он, мол, хочет подняться к себе в номер, чтобы закончить кое-какие дела до ужина и отхода ко сну.

Однако в ресторан он не спустился – его нигде не было видно. За ужином Эрленд и Вальгерд решили, что, должно быть, он заказал еду в номер. Вальгерд заметила, что у него и впрямь был усталый вид.

Эрленд проводил ее до гардероба, помог надеть кожаное пальто и дошел с ней до входных дверей, у которых они постояли еще некоторое время, прежде чем Вальгерд исчезла в снежном тумане. Когда после ухода Евы Линд он заснул, то во сне снова увидел улыбку Вальгерд и почувствовал слабый аромат духов, оставшийся у него на руке после прощального рукопожатия.

– Эрленд? – позвал Сигурд Оли. – Ку-ку! Кто такой Уопшот?

– Единственное, что я знаю, это что он коллекционер пластинок, – ответил Эрленд, рассказав им вкратце о своей встрече с Генри Уопшотом. – И завтра он уезжает. Позвони-ка англичанам и собери о нем информацию. Я встречаюсь с ним около полудня, попробую вытянуть из него побольше.

– Певец? – повторила Элинборг. – Кому понадобилось убивать хориста?

– Гудлауг, естественно, больше не пел в хоре, – заметил Сигурд Оли.

– В свое время он был знаменит, – проговорил Эрленд. – Вышли пластинки, редкие на сегодняшний день и имеющие, очевидно, спрос. Генри Уопшот из-за них и из-за Гудлауга приехал из Англии в Исландию. Он специализируется на юных певчих и хорах мальчиков по всему миру.

– Я знаю только Венский, – заявил Сигурд Оли.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.