Несколько гостиничных служащих образовали кружок вокруг горничной, все еще не пришедшей в себя после обнаружения трупа. Глаза на мокром месте, по щекам размазана черная тушь с ресниц. Когда Эрленд с директором вошли, она подняла глаза.

– Вот она, – объявил толстяк таким тоном, как будто именно девушка испортила рождественские праздники, после чего выпроводил персонал вон. Эрленд попросил оставить их с горничной наедине, чтобы можно было спокойно поговорить. Директор с удивлением уставился на него, но не стал возражать, сказав, что у него и без того много работы. Эрленд закрыл за ним дверь.

Девушка стерла тушь со щек и посмотрела на Эрленда, не зная, чего ей ждать. Эрленд улыбнулся, пододвинул к себе стул и уселся напротив нее. Горничная была такого же возраста, как и его дочь, немного за двадцать. Девушка казалась смущенной и подавленной. Черноволосая и стройная, она была одета в специальную форму гостиничной горничной – светло-голубой халат. На бейджике, прикрепленном к нагрудному карману, значилось имя «Осп».

– Давно тут работаете? – поинтересовался Эрленд.

– Почти год, – ответила Осп еле слышно и посмотрела на него. Не похоже, чтобы он собирался ее мучить. Она шмыгнула носом и выпрямилась на стуле. Очевидно, обнаружение трупа сильно подействовало на нее. Ее немного знобило. Имя хорошо ей подходит, подумал Эрленд: Осп – «осина». Она словно дрожала всем телом.

– И вам нравится здесь работать? – спросил Эрленд.

– Нет, – ответила она.

– Почему вы этим занимаетесь в таком случае?

– Нужно ведь работать.

– Что же вызывает ваше недовольство?

Она посмотрела на него так, будто вопрос был нелепым.

– Я заправляю постели, – ответила она, – чищу туалеты, убираю. Все же лучше, чем работать в «Бонусе»[5].

– А народ?

– Директор – придурок.

– Он напоминает продырявленный пожарный шланг, – заметил Эрленд.

Осп улыбнулась.

– А некоторые постояльцы ведут себя так, будто ты тут работаешь для того, чтобы тебя лапали.

– Зачем вы пошли в подвал? – поинтересовался Эрленд.

– За Дедом Морозом. Дети просили.

– Дети?

– Для рождественского праздника. Мы устраиваем рождественскую елку для персонала отеля и их детей. И для детей постояльцев. А он был Дедом Морозом. Поскольку он задерживался, меня послали за ним.

– Ничего веселого из этого не вышло.

– Я никогда раньше покойников не видела. А потом еще этот презерватив…

Осп явно старалась отогнать от себя неприятный образ.

– У него были подружки здесь, в отеле?

– Нет, насколько мне известно.

– Не знаете ли вы, с кем он общался за пределами отеля?

– Я почти не знакома с этим человеком, и мне пришлось узнать о нем даже больше, чем я бы желала.

– Чем мне бы хотелось, – поправил Эрленд.

– Чего?

– Говорят «чем мне бы хотелось», а не «я бы желала».

Она посмотрела на него как на полоумного:

– Вы придаете этому значение?

– Да, – ответил Эрленд.

Она покачала головой с рассеянным выражением лица.

– И вам ничего не известно о его гостях? – продолжил Эрленд, чтобы замять разговор о грамматических ошибках. Он вдруг представил себе центр реабилитации для депрессивных больных с речевыми отклонениями, где пациенты ходят в халатах и тапочках и сознаются в своей болезни: меня зовут Финн, и я говорю «я бы желал».

– Нет, – отозвалась Осп.

– Когда вы спустились к нему, дверь была открыта?

Осп задумалась.

– Нет, это я ее открыла. Я постучалась, но ответа не получила. Я подождала и хотела было уже уйти, но решила все-таки открыть дверь. Сначала мне показалось, что дверь заперта, а она вдруг открылась, и он там сидел полуголый с презервативом на…

– Почему вы подумали, что дверь заперта? – перебил Эрленд.

– Ну, я знала, что это его жилище.

– Вы встретили кого-нибудь, когда спускались к нему?

– Нет, никого.

– Он был уже готов идти на праздник, но кто-то пришел и помешал ему. Он уже надел наряд Деда Мороза.

Осп пожала плечами.

– Кто заправлял ему кровать?

– Что вы имеете в виду?

– Постельное белье давно не меняли.

– Понятия не имею. Скорее всего, он сам.

– Вас, похоже, здорово покоробило.

– Было омерзительно увидеть его в таком виде, – ответила Осп.

– Понимаю, – проговорил Эрленд. – Постарайтесь забыть это как можно скорее. Если сможете. Он был хорошим Дедом Морозом?

Девушка посмотрела на полицейского.

– Что такое? – спросил Эрленд.

– Я не верю в Деда Мороза.

Женщина, ответственная за организацию рождественской елки, была небольшого роста, изящно одета. Около тридцати лет, подумал Эрленд. Она представилась как начальница отдела маркетинга и рекламы в отеле. Эрленд решил не вдаваться в подробности; последнее время большинство из тех, кто встречался ему на пути, были как-то связаны с маркетингом. Ее кабинет находился на втором этаже, там Эрленд и застал ее. Она говорила по телефону. До прессы уже докатился слух о ЧП в отеле, и Эрленд попытался вообразить, что она такое плетет журналисту. Разговор тут же прекратился. Женщина опустила трубку со словами, что она не может ничего сообщить.

Эрленд представился и пожал ее маленькую руку. Он поинтересовался, когда она общалась в последний раз с человеком из подвала. Кхем-м, кашлянул Эрленд, он не знал, как лучше сказать: «швейцар» или «Дед Мороз», а имя позабыл. «Дед Мороз» как-то плохо ему подходило, подумалось Эрленду. Вот Сигурд Оли настоящий Дед Мороз, хотя никогда в жизни не надевал костюма.

– Гулли? – спросила она, разрешив проблему. – Да вот сегодня утром, напомнила ему о елке. Я столкнулась с ним у входа. Он работал швейцаром, но вы, наверное, это уже знаете. И даже больше чем швейцаром. Прямо-таки домовой! Мастер на все руки.

– Шустрый? – уточнил Эрленд.

– Простите?

– Ну, трудолюбивый, отзывчивый, его не приходилось заставлять работать?

– Не знаю. Это так важно? Он никогда ничего для меня не делал. Или скорее мне никогда ничего от него не было нужно.

– Почему он изображал Деда Мороза? Он любил детей? Шутил? Был смешным?

– Так было, когда я устроилась сюда. Я работаю здесь третий год, и это третья елка, которую я организовываю. Оба предыдущих раза он изображал Деда Мороза, и вполне успешно. Ребятам было весело.

Казалось, смерть Гудлауга не произвела впечатления на эту женщину. Он ее не волновал. Убийство лишь нарушило распорядок рабочего дня службы маркетинга и рекламы, и Эрленду подумалось: как это люди могут быть такими бесчувственными и нудными?

– А каким он был человеком?

– Не могу вам сказать, – ответила она. – Я его плохо знала. Он был швейцаром. И Дедом Морозом. Я и разговаривала-то с ним только пару раз, когда он был нужен для елки.

– Как прошел праздник, после того как стало известно о смерти Деда Мороза?

– Мы его отменили. Ничего другого тут не сделаешь. Хотя бы из уважения к нему, – поправилась она, как бы желая выказать наконец хоть малейший признак сочувствия. Но это было ни к чему. Эрленд прекрасно видел, что ей глубоко наплевать на покойника в подвале.

– Кто был лучше всех знаком с этим человеком? – спросил он. – Я имею в виду, здесь, в отеле.

– Даже и не знаю. Попробуйте поговорить со старшим администратором. Швейцар находился под его началом.

На ее рабочем столе зазвонил телефон. Женщина сняла трубку и многозначительно посмотрела на Эрленда. Он поднялся и вышел, гадая, как долго она сможет сочинять небылицы по телефону.

У старшего администратора просто не было времени на Эрленда. Туристы толпились перед стойкой записи, и он с тремя другими служащими еле-еле успевал их регистрировать. Эрленд наблюдал за ходом регистрации, проверкой документов, передачей ключей, улыбками и переходом к следующему клиенту. Очередь тянулась до самой входной двери. За ней Эрленд увидел еще один подъехавший автобус.