– Не знаю, я так нервничала.

– Ну, это было не заметно… Слушай, прости, но мне нужно бежать, как только я буду уверен, что Робельядесы меня не заметят. Завтра позвоню, тогда и поговорим, а теперь у меня времени в обрез.

Одним глотком осушив стакан, я направился к двери. Lady First, смирившись с тем, что ей придется остаться наедине со своим виски, вызвала лифт и заставила меня похолодеть, проведя рукой по моему затылку и поцеловав в щеку прочувствованным поцелуем, а не просто чмокнув из вежливости. Легкие алкогольные пары обволакивали ее ароматным облачком. Я притворился удивленным, подмигнул а-ля Сэм Спейд и вошел в лифт.

Я спустился в гараж, намереваясь воспользоваться Черной Бестией, но в последний момент подумал, что можно использовать одолевавшую меня после виски Легкую сонливость и вздремнуть немного. В конце концов я вышел, поднявшись по пандусу, где меня мог видеть другой сторож, вероятно работавший в ночную смену. Едва вернувшись, я позвонил в телефонную службу побудки, чтобы меня разбудили в двенадцать, и залег – проспать три долгих часа, которые отделяли меня от этого времени. Если мне предстояло не спать всю ночь, чтобы начать настоящее расследование, лучше было отдохнуть.

Средневековый пир во всем своем великолепии: длинные деревянные столы, под стать им скамьи, горы дымящихся яств на блюдах; фаршированные лебеди и фазаны, зажаренные целиком поросята, полуобглоданные ребра, кувшины с вином. В середине зала самые упившиеся гости танцуют простонародные танцы на круглом дощатом помосте, перемежаемые отрыжкой здравицы заглушают пение трубадуров. Сотрапезники обжираются, чавкая и сопя; все, кроме меня, потому что я терпеть не могу есть руками – еще одна дурная буржуазная привычка. Напротив меня на почетном хозяйском месте сидит принц Чарлз, лопоухий, румяный, с фамильным гербом, вышитым на груди королевского камзола из кроваво-красного бархата. Он целиком сосредоточен на своем деревянном блюде, в котором алчно копается пальцами, выбирая кусочки мяса полакомее и тут же с аппетитом пожирая их. Справа от него, расставив локти на столе, Елизавета II высасывает сок из ракушек с упоением медведя, разоряющего улей. Еще правее королева-мать вылизывает до последней капельки со своего блюда соус, который подливает большими ложками слуга. Я уже собираюсь привлечь внимание принца к свинским манерам его сотрапезницы, как вдруг с удивлением различаю телефонный звонок, вплетающийся в музыкальные узоры трубадуров. Это сигнал. Стряхивая остатки сна, спешу к телефону.

Я снял трубку, ожидая услышать сообщение телефонного будильника, но вместо этого наткнулся на странную, живую тишину.

– …Пабло?

– Да?

– Как дела?…

Этого еще не хватало.

– Черт тебя подери, Дюймовочка… Который час?

– Начало одиннадцатого… Что делаешь?

– Сплю.

– Я тебя разбудила?

– Неважно, терпеть не могу есть руками.

– Что?

– Да так, это я про себя.

– Так что ты делаешь?

– Бога ради, Дюймовочка, я ведь уже сказал: сплю.

– Ладно, дружище, не сердись. Звоню, просто чтобы узнать, как ты там и не хочешь ли прогуляться.

– У меня сегодня ночью полно дел. И я еще не ужинал.

– Я тоже. Если ты не против, приглашаю куда-нибудь на пиццу.

Я немного помолчал, пока голова не поленилась. Конечно, без помощи небольшого количества алкоголя мне снова не уснуть, а ужин с Дюймовочкой мог бы помочь расслабиться, суля успокоительное возвращение в знакомый мир. Но не такой сегодня был день, чтобы лопать пиццу и какой-нибудь грязной забегаловке.

– Сегодня угощаю я. Давай прихорашивайся, а я скоро заеду за тобой на Черной Бестии. Позвоню по домофону.

– На чем заедешь?

– Увидишь сама.

Договорились на одиннадцать. Повесив трубку, я пошел взглянуть на часы в кухне: двадцать пять одиннадцатого. Я поставил кофе, хорошенько умылся, почистил зубы, свернул косячок, выкурил его с кофе, и в мыслях у меня воцарилась окончательная ясность. Прежде чем одеться, я в четвертый раз за день принял душ: не знаю, возможно, у меня появилась гигиеническая мания. Сначала я было решил снова надеть фиолетовую рубашку, не потерявшую еще свежевыглаженного вида, но в последний момент решил обновить черную. Еще раз слегка спрыснувшись, я вышел из дома в направлении гаража The First. Я пошел по пандусу, играя ключами, чтобы сторож их заметил, и, насвистывая, подошел к пятьдесят седьмому месту. Бестия ждала смирно, погруженная в свое электронно-летаргическое забытье. Щелк! – я влез в машину, включил зажигание и стал искать кнопку, управляющую выдвижными фарами. Найдя ее, включил фары, опустил оконное стекло и поудобнее устроился за баранкой. Стоило едва прикоснуться к переключателю скоростей, как Бестия мягко, как крадущаяся пантера, тронулась с места. Поздоровавшись со сторожем, я остановился перед автоматическим шлагбаумом, у подножия пандуса. Нажав на газ, я – ф-ф-у-у-у-у-у-х – буквально свалился по пандусу снизу вверх, как будто сила земного притяжения встала с ног на голову. К счастью, колеса были повернуты в направлении выезда, но, добравшись до плоской оконечности пандуса, мне пришлось резко затормозить, чтобы моя пантера случаем не проглотила какого-нибудь пешехода. С этого момента началась моя борьба за своевременное переключение скорости на промежутках между светофорами – слишком короткими. Найдя свободное место, я припарковался перед домом Дюймовочки, чувствуя, как напряжены все мышцы моего тела, словно я только что прокатился на американских горках.

Я позвонил по домофону – «Дюймовочка, я приехал» – и стал ждать в чреве Бестии. Отраженные в стеклянной двери подъезда Дюймовочки, мы действительно напоминали Балу и Багиру. На этот раз я успел выкурить только три «дукатины», и Дюймовочка появилась из лифтовой ниши. Надо же: она тоже оделась во все черное, черное с легкими переливами. Узкая юбка чуть ниже колена и легкий пиджак с подкладными плечами, под которым виднелось что-то белое и шелковистое, вероятно, какой-нибудь топик на бретельках, подчеркивающий наличие двух первоклассных сисек. Несмотря на самоподражание в прическе, все вместе выглядело замысловато и даже небезынтересно, вплоть до того, что я позволил ей скользнуть по мне не узнающим взглядом и дойти до угла, чтобы спокойно ею полюбоваться. Я свистнул. Она обернулась. Я помахал ей поднятой рукой. Она посмотрела на меня, на Бестию, безучастно отвернулась и пошла дальше. Я попробовал позвать ее по имени: «Эй, Дюймовочка, это я».

– Ну, ты даешь… Мощно! А я-то подумала: видишь, какой-то придурок тебе руками машет… Что ты сделал с волосами?

– Решил сменить имидж. Тебе нравится?

– Не знаю… странно как-то… Ты решил отпустить усы?

– Как у Эррола Флинна.

– Мне не нравится.

– А вот ты, наоборот, хороша, даже почти незаметно, что похудела.

Она была совсем рядом. Я обнял ее за талию и, целуя в щеку, указал на Бестию:

– Как она тебе?

– Это…

– Это автомобиль, то есть самодвижущийся Экипаж. У него нет уздечки, и управляется он с помощью вот этого вот маленького руля, который поворачивает ведущие колеса. Видишь: вот эти круглые штуки называются колесами.

– Ara… И ты сам его сюда притащил?

– Ну, уж скорее это он меня притащил.

– Ты что, стал наркодельцом?

– Это моего брата. Садись, по дороге все расскажу.

Распахнув перед Дюймовочкой пассажирскую дверцу, я учтивым жестом предложил ей сесть. Она недоверчиво оглядела внутренность машины, прежде чем решилась сначала осторожно опустить на низенькое сиденье зад, а потом подобрать под себя ноги. Обойдя свою зверюгу с морды, я устроился с другой стороны. Тут я обнаружил, что, подражая движениям Дюймовочки, гораздо проще втиснуть ляжки под баранку.

– Ты уверен, что можешь водить такую штуковину?

– Учусь.

Я подумал, что для того, чтобы испытать возможности нашего болида, лучше всего будет проехаться по Диагонали и выехать из Барселоны по седьмому шоссе в направлении Марторелля. Еще со времен своих дальних вылазок я запомнил один неплохой ресторан в окрестностях: принадлежавшая раньше кому-то усадьба с огромным каменным камином в главном зале и широким выбором копченостей. В кармане у меня оставалось, должно быть, не больше двадцати тысяч, но я не сомневался, что после полуночи смогу выудить из любого банкомата требуемую сумму, так что можно было потратить двадцать тысяч с легкой душой. Это давало право рассчитывать на хорошее вино и возможность пожрать от пуза.