— Снотворное строго по рецептам! — перебила его бабка. — Это первое! Второе! Его нет.

— Нет?.. — «Историк» был обескуражен.

— Нет, и не предвидится! — ответила аптекарша. Потом, наверное, из вредности, добавила: — У нас презервативы и слабительное. Надо что-нибудь?

— Слабительное? — Вдруг у Филиппенко зародился новый план. — А что, давайте! Лучше даже две упаковки!

План полностью удался. Выпив чаю, в котором растворились восемь таблеток, надоедливый сосед отстал от Филиппенко и занялся другими делами.

К тому времени как Андрей вышел на финишную прямую на пути к защите своей диссертации, он двадцать шесть раз посетил ученый совет, двадцать — диссертационный, девять — отдел кадров, восемнадцать — бухгалтерию, четыре раза — переплетный цех и пять раз — типографию. Деньги, силы исчезали. Дома мама заворачивала папе на работу бутерброды в листки черновиков, старых вариантов диссертации, «отзывы экспертов» (их Андрей, конечно, сочинял самостоятельно), кусочки автореферата. Автореферат Филиппенко, как и положено, верстал своими силами. Имея целью сделаться историком, по ходу он освоил ремесло верстальщика, носильщика (бумага — груз не самый легкий), чинильщика оргтехники (а принтеры ломаются всегда, когда печатать нужно что-то очень срочное), посла-переговорщика (иначе: «обивальщика порогов»), корректора (вычитывать работу, если глаз уже замылился, советуют в обратном направлении — из конца в начало) и психотерапевта (для самолечения, чтобы не рехнуться раньше времени).

Авторефераты напечатали в подвале в университетской типографии бесплатно после предъявления трех справок. К сожалению, вскоре оказалось, что один дефект в кустарной верстке все-таки был, последняя страница вышла вкривь и вкось. Андрею прописали пить лекарство от депрессии и против раздражительности. Он чуть-чуть попробовал и бросил. Все эти таблетки своим видом еще больше раздражали аспирата.

Тем не менее в декабре, как раз между днями рождения Сталина и Брежнева, Андрей достиг того, что автореферат на диссертацию был сделан в сотне экземпляров удовлетворительного качества. Теперь осталось только разослать эти брошюрки всем специалистам по вопросу, да библиотекам — и спокойно ждать защиты. О, господи, неужто?!

В списке для рассылки было шестьдесят четыре адреса.

Андрей, конечно, знал, что существуют конверты с самоклеющейся полосой. Защитную бумажку отлепил — и все, готово. Но ему всучили старые — такие, что приходится лизать.

Поскольку Филиппенко надоело ночами надрываться за какой-нибудь работой, он решил на этот раз пораньше встать и, скоренько заклеив все конверты, надписать их и отправить куда нужно. Как назло о том, что в этот день назначена его встреча с Анной Сарафановой, он вспомнил только утром. Отложить отсылку авторефератов было нельзя: по правилам их надо отправлять никак не позже чем за месяц до защиты диссертации. Ну, что же, встречу, что ли, отменить? Но этого Андрею почему-то очень не хотелось. Он подумал, что успеет и авторефераты отправить, и с Анной Сарафановой встретиться. Сделать оба дела оказалось не так-то просто.

После сорок первого конверта аспирант устал и стал лепить ошибки в адресах. Испортил пять штук. Ужасно разозлился, так, что даже хотел в самом деле выпить ту таблетку, которую прописали. Сгонял в ларек, купил еще конвертов. В итоге облизал их шесть десятков, размышляя о выражении «мозоль на языке». На это ушло два часа. Когда выходил из дома, почувствовал бурчание в животе. Сразу же решил, что отравился клеем — только потом вспомнил, что голоден. Определенно пора пить таблетки…

Зал почтового отделения был заполнен старушками так, что трудно было дышать. Андрей с трудом пробился к человеку, крикнувшему «Я!» в ответ на возглас: «Кто последний?» В зимней куртке было жарко, воздуха не хватало, а очередь как будто не двигалась. Бабульки, обступившие Андрея, почему-то именно на почту приносили плату за квартиру, телефон и прочие услуги. Они бурно обсуждали своих внуков, быструю инфляцию и то, что монархисты наконец-то смогут навести в стране порядок. Кроме бабулек отделение посещали представители компаний, продающих всякую ерунду по каталогам: почтальоны выносили им огромные картонные коробки. В очереди к крайнему окну кричал ребенок. «Вася, я на почте! Я еще на почте! Честно, я стою тут три часа! Какой любовник?! — надрывалась дама с телефоном. — Ты не веришь? Хочешь, приезжай и поменяемся!» «У вас есть валидол?» — спросил кто-то чуть слышно. «Можно не толкаться?» — возмущался дед с газетой, видимо, любитель почитать. «Разрешите! Ну, пожалуйста! Ну, мне только спросить!» — рвался к окошку тощий гражданин. «Тут всем спросить!» — ответили четыре человека, обступившие заветное отверстие.

«Такое ощущение, что их всех сюда собрали, чтобы помешать моей защите», — неожиданно подумал аспирант. Вообще, ему казалось, что все, что происходит в мире, предназначено единственно затем, чтобы он в итоге так и не сумел стать кандидатом наук. Но нет, раз Филиппенко что-то начал, он уж не отступится!

Пока Андрей торчал на почте, он успел придумать тему докторской.

А вырвавшись из душного кошмара, обнаружил, что до встречи с Анной Сарафановой осталось полчаса.

Андрей, не заходя к себе, помчался в центр, к тому месту, где они договорились встретиться. Сел в автобус, почти сразу застрял в пробке. Вышел, двинулся пешком. Потом бегом. Когда примчался, мокрый, взмыленный, взглянул на часы: опоздание аж на четверть часа! Анны не было. Наверное, ушла, не дождавшись. И почему они не обменялись телефонами?!

Андрею было неприятно, что его сочтут невоспитанным человеком, который назначает встречи, а потом на них не является. По крайней мере, так он объяснил себе желание догнать девушку.

Филиппенко предположил, что Анна, вероятно, направилась домой. Поскольку они жили совсем рядом (и зачем только придумали встречаться в центре?), направление Андрей прекрасно знал. Пешком или на транспорте? Наверно, она знает, если часто ездит в центр, что в это время дня пробки в обе стороны. Солнышко светит, погода прекрасная, значит, она пойдет пешком. Хорошо, но туда ведут две улицы. Хм… Так, на первой два книжных, и оба весьма недешевые. А на второй их аж три, из которых один — «Букинист». Андрей даже сейчас, когда полки книжных магазинов заполнили труды многочисленных псевдоисториков, трех дней не мог утерпеть, чтоб не зайти, не проверить новинки, хотя бы на пару минут — посмотреть, полистать, подышать типографской краской. Ну, что ж, он на месте девушки выбрал бы вторую дорогу. Тогда нельзя медлить!

Андрей быстрым шагом устремился вдоль улицы Ленина, глядя вокруг. Знать бы, какая у девушки шуба. А вдруг он ее не узнает? Так прошло минут десять. Андрей никого не догнал. Он подумал: «Наверное, ошибся. А может, она не пришла?» Неожиданно чья-то рука прикоснулась к плечу аспиранта.

Он вздрогнул, но к чести своей не успел испугаться всерьез.

— Это вы?!.

Аспирант обернулся. Да-да, позади была Анна.

Смотрела в глаза, улыбаясь, и часто дышала, как будто после пробежки.

— А как вы?..

— Да вот, опоздала, простите! На двадцать минут. Прихожу, а вас нет. Поняла, что вы, видно, решили идти домой. Логически рассудила, что вы пойдете именно этой дорогой.

— Вот так!

— Вы не обиделись?

— О, нет, конечно! В общем-то, я ведь и сам опоздал! Я пошел вас догонять!

— Ну, так значит, беседа о подлинности письма все-таки состоится?

Андрею на миг показалось, что эта девчонка ему подмигнула. «Подлинности письма»! Да врет она все! Насмехается!

— Да-да, безусловно, — ответил Андрей. — А куда мы пойдем?

По идее, источниковедческие проблемы обсуждают за чашечкой мокко в уютном кафе. По крайней мере, так происходит в большинстве романов. Но Андрей почему-то стеснялся вот так, ни с того, ни с сего предложить общепит. Для него это было, во-первых, шикарно, ну, а во-вторых, чересчур романтично. А встреча была деловой. Или дружеской. Девушка тоже не очень рвалась в заведения подобного рода.