Я записала номер телефона, повесила трубку и перезвонила своему отцу в Вермонт.

К моему великому удивлению, он оказался дома. Более того, он совсем не торопился. Казалось, его искренне обеспокоило тяжелое состояние отца Дэна, и еще ему хотелось знать об успехах Джеффри, маленьких жизненных достижениях единственного внука.

– Я знаю, что за мной визит, – сказал он. – Просто дел невпроворот, никак не могу выбраться.

– Кстати, о визитерах, – сказала я и упомянула о звонке Тоби Джадсона.

– Это вполне в духе Тоби – вот так свалиться, как снег на голову, – сказал отец. – Может, он и самый яркий парнишка, который встретился мне за последние тридцать лет, но для забега на длинную дистанцию совершенно непригоден. Это один из самых блестящих ораторов – живой, остроумный, невероятно начитанный, да к тому же сам отлично пишет. Ты бы видела статьи, которые он публиковал в «Рэмпатс» и «Нейшн». Великолепный слог и непревзойденное аналитическое мышление.

– Тебя послушать, так просто гениальный парень, – сказала я, перебивая восторженную речь отца.

– Ты не могла бы приютить его на пару дней? – спросил отец.

– Но, как ты знаешь, Дэн в отъезде.

– И могут пойти пересуды?

– Что-то вроде этого.

– Предупреди Дэна, а заодно и всех соседей, прежде чем они начнут распускать слухи. Это проверенный новоанглийский способ борьбы со сплетнями. И не беспокойся, Тоби не станет утомить тебя разговорами о политике. Это не в его стиле.

Повесив трубку, я позвонила Дэну в Гленз Фоллз, но мне никто не ответил. Я посмотрела на часы. Почти половина восьмого – не могла же я заставлять парня ждать в «Гудвин» всю ночь. К тому же я решила, что Дэн не станет возражать, поэтому набрала номер ресторана.

Тоби, должно быть, так и стоял у телефона, поскольку ответил сразу.

– Мой отец передает тебе большой привет, – сказала я.

– А он предупредил, что у меня нет клыков, и я не сплю в гробу?

– О, тебе были даны наилучшие рекомендации.

Снова сардонический смешок.

– Рад слышать, – сказал он. – И твой отсутствующий муж не возражает?

– У него сейчас другим голова забита. Его отец при смерти.

– Хреново.

Изящный речевой оборот, мистер.

Я молчала.

– Извини, – сказал он. – Я не слишком силен в сочувствии.

– Послушай, я смогу приютить тебя только на одну-две ночи.

– А я и не планирую задерживаться дольше.

Я рассказала ему, как найти нас в Пелхэме.

– Это не сложно. Примчусь, как только найду попутку.

Я повесила трубку, спешно прибралась в доме, вымыла посуду, убрала пару пеленок, что сушились у плиты, почистила туалет и ванную и подумала про себя: а ты и впрямь буржуазна. Я даже переоделась, сменив заляпанный детским питанием комбинезон, в котором ходила весь день, на джинсы и мексиканскую блузку, купленную несколько лет назад в модном магазинчике в Бостоне. Блузка до сих пор выглядела достаточно… стильно, я бы сказала.

Потом я снова схватила телефонную трубку и попыталась дозвониться Дэну. Безуспешно. Тогда я набрала местный номер. Медсестра Басс сняла трубку на втором звонке. Слышно было, как всегда, плохо, потому что в доме Бассов орал телевизор.

– Приглуши звук, Христа ради, – рявкнула она, прежде чем вернулась на линию и спросила у меня: – Ты звонишь сказать, что отец дока умер?

– Не совсем. Я весь вечер пытаюсь дозвониться ему, но в доме отца никто не отвечает.

– Ну, наверное, он в госпитале.

– Да, я тоже так подумала. Но я знаю, он звонит вам периодически, справляется о пациентах, так что, на всякий случай, если вдруг Дэн позвонит поздно вечером, а меня побоится будить, передайте ему, пожалуйста, что к нам заехал погостить наш друг и до полуночи мы точно спать не ляжем.

Я догадывалась, что все это звучит мудрено, но мне уже было все равно. Потому что если бы медсестра Басс увидела утром выходящего из нашего дома мужчину, мне бы не поздоровилось. Так что, как сказала бы Марджи, я просто прикрывала свою задницу. Медсестра Басс проглотила наживку.

– А кто этот друг? – спросила она.

– Из колледжа, – сказала я, после чего пожелала ей спокойной ночи и повесила трубку.

Дэн перезвонил через полчаса. Голос у него был напряженный.

– Сегодня у отца дважды останавливалось сердце, но им удавалось снова завести его.

– Ты считаешь, это разумное решение?

– Конечно нет. Но врачи связаны юридической ответственностью за жизнь пациента, даже если его мозг мертв, как у моего отца сейчас.

– Судя по голосу, ты еле живой.

– Я действительно еле живой, и я хочу уехать отсюда. Как можно скорее. Если у отца снова остановится сердце, думаю, это будет конец.

– Мы ждем тебя. Ты уже разговаривал с медсестрой Басс сегодня вечером?

– Нет еще.

Я объяснила, что оставила для него сообщение – на случай, если он позвонит очень поздно, – о нашем нежданном госте.

Выслушав меня, Дэн сказал:

– Если только он уберется до моего приезда, тогда я не возражаю.

– Я это делаю исключительно ради отца. Они были «товарищами по оружию» на баррикадах.

– Если он будет мешать тебе, гони его в шею. О… это хорошо, что ты рассказала Бетти о госте. Правильно мыслишь, Бэтмен.

– Постарайся хоть немного поспать, дорогой.

– Я скучаю по тебе.

Положив трубку, я вдруг поймала себя на мысли, что это был самый нежный наш разговор за последние недели, а может, и месяцы.

Прошел час, но знаменитый Тобиас Джадсон все не показывался. Еще один час ожидания. Я уже собиралась оставить ключ под ковриком с запиской, что я легла спать, когда в дверь постучали.

Я открыла. С момента нашей первой встречи прошло года три, и в тот вечер произошло столько событий, что его образ как-то потускнел в памяти. Однако первое, что пришло мне в голову, когда я увидела Тоби Джадсона на пороге своего дома, было: а он красавчик… если кому нравятся бородатые интеллектуалы.

На самом деле его борода была не бородой в привычном смысле этого слова, а скорее густой щетиной, которая смягчала его сильно угловатое лицо. Он был высоким и худым, с густыми черными волосами, в маленьких круглых очках а-ля Джон Леннон. На нем были поношенная голубая рубашка, темно-синий свитер с парой дырок на рукавах, серые брюки клеш и грубые туристские ботинки. Хотя он и выглядел неухоженным, хорошее воспитание все равно бросалось в глаза. Как и идеальные зубы – несомненно, результат немалых тысяч, оставленных в кресле ортодонта.

Я обратила внимание на его идеальные зубы, когда он улыбнулся мне идеальной улыбкой.

– Извини, что задержался, – сказал он, – но между Бриджтоном и Пелхэмом после захода солнца машины не курсируют.

– О боже, как я не подумала об этом.

– Откуда ты могла знать? Разве ты когда-нибудь пыталась поймать машину после заката?

– Нет. Даже и до заката не пыталась.

– Тогда почему ты винишь себя? Не возражаешь, если я зайду?

– О, извини, конечно.

Он поднял с пола рюкзак. Камуфляжная ткань была забрызгана грязью, а скатанный спальный мешок, закрепленный сверху, явно нуждался в хорошей стирке.

– Похоже, ты давно в дороге, – сказала я.

– Три дня, от самого Чикаго. Не рекомендую повторять.

– Ты где-нибудь останавливался на ночлег?

– Нет, но позапрошлой ночью мне удалось поспать часов шесть в кузове грузовика, который перевозил холодильники из Питсбурга в Олбани.

Он бросил рюкзак на пол возле дивана и огляделся.

– Уютно, – оценил он.

– Ты хочешь сказать, тесновато.

– Это то, что предлагают местному доктору в качестве жилья?

– Не совсем, – сказала я и рассказала про потоп у Бланда.

– А, понимаю, это из серии «сделай сам»… навязчивая идея среднего класса, которая позволяет буржуазии думать, будто она может обойтись без квалифицированного труда пролетариата.

– Для меня «сделай сам» – это скорее хобби выходного дня, не говоря уже о способе экономии денег.