Что же до приставалы Джейн, то у меня почти не сохранилось воспоминаний о ней того времени. Джейн перевели в другой класс, и мы стали видеться реже, но однажды оказались за одной партой на уроке немецкого. Тогда нам было лет по двенадцать-тринадцать. Урок вела пожилая немка, имя которой я забыл, но прекрасно помню ее вспыльчивый характер. Обычно таким нервным училкам здорово достается от не в меру хулиганистых учеников, и фрау X не была в этом смысле исключением. И чем чаще она в слезах выбегала из класса или швырялась в нас точилками, тряпками для вытирания доски или скомканными листками с домашним заданием, тем большее удовольствие нам доставляла. В результате на уроках немецкого царила полная анархия и каждый мог заниматься чем хотел. Мы с Джейн тоже выбрали занятие по душе — своего рода «эротическую щекотку». Я отчетливо помню, как вокруг беснуются одноклассники, сквозь окна падает белесый (снег?) свет, а мы с Джейн на задней парте упоенно исследуем эрогенные зоны друг друга при помощи подушечек пальцев и ладоней. Иногда эти упражнения доставляли боль, но почти всегда завершались наслаждением. У меня до сих пор встает, стоит мне только подумать об уроках немецкого.
И все же, несмотря на еженедельные эротические забавы, я никогда не думал о Джейн в «этом» смысле. Она была моей подружкой: заставляла смеяться, обеспечивала эрекцию. Вероятно, потому, что я привык отвергать Джейн во время учебы в младших классах, я никогда не думал о ней как о «моей девушке», а в те времена я думал о девушках постоянно.
Но однажды все изменилось. И случилось все на школьной дискотеке. Должно быть, стояло жаркое лето, потому что шторы в актовом зале были задернуты. Девочки сидели по стенкам, а ребята толпились у столиков, опрокидывая пластиковые стаканчики с колой и лимонадом тем же решительным и небрежным движением, которым впоследствии будут прихлебывать пиво в пабах. Весь вечер я вяло слонялся между танцующими, выглядывая своих фавориток, и внезапно принял решение пригласить Тэсс Мэллоу. У нее были длинные темные волосы, хорошенькое личико и тонкая фигурка, но больше всего меня привлекало спокойное и немного загадочное выражение ее лица. Вряд ли эта девчонка была про меня, но я решил попробовать. Наверное, играли что-то медленное («Истину» «Spandau Ballet»? «Силу любви» из «Frankie Goes to Hollywood»?), потому что в танце мы обнимали друг друга за плечи. Как только музыка закончилась, Тэсс приблизила свое лицо к моему. Я сжал губы, но внезапно почувствовал ее мягкий язык. Тэсс посмотрела на меня удивленно и попробовала еще раз. И вот мы уже целовались — жарко, неумело, бестолково, — но разве тогда это имело значение? Это был мой первый поцелуй! Это была Тэсс Мэллоу! Я не мог поверить в удачу.
На следующий день мне не удалось увидеться с Тэсс, но я часами бродил вокруг школы, грезя о ней. Наверное, это был последний учебный день перед каникулами, потому что с потолка свисали воздушные шарики и у нас была куча свободного времени. Мы сидели в библиотеке, и вдруг Джейн предложила мне с ней встречаться. Она сказала это просто и совсем ненавязчиво. Казалось, Джейн совершенно не волнуется, хотя, скорее всего, она искусно притворялась. К сожалению, я не проявил должного такта и мягкости, хотя тогда, вспоминая свой ответ Джейн, я гордился собой, не подозревая, как ошибался. Довольно прямолинейно я объяснил Джейн, что я бы не прочь, но вчера вечером на дискотеке меня поцеловала Тэсс Мэллоу, и, хотя я не уверен, что у нас с ней что-нибудь получится, я рассчитываю на продолжение отношений. (Наверное, вам покажется странным, что тринадцатилетний мальчишка выражал свои чувства так по-взрослому, но именно таким это объяснение с Джейн осталось в моей памяти.)
Однако Джейн не собиралась сдаваться так скоро. Я помню, как она бросилась умолять меня — обольстительно, вовсе не жалостливо, — говоря, что с Тэсс меня связывает всего лишь поцелуй, а мы с ней целый год ласкали друг друга под партой; что Тэсс — иллюзия, а она, Джейн, реальна. «Разве нам было плохо вдвоем?» — допытывалась она. Я соглашался, что хорошо. «Только подумай, как нам будет хорошо, если мы станем встречаться…»
Как ни странно, но слова Джейн совершенно не возбуждали меня. «Мое сердце принадлежит Тэсс Мэллоу, тут уж ничего не поделаешь», — со вздохом заявил я ей напоследок.
Как же я раскаялся в своем решении! Разумеется, у нас с Тэсс ничего не вышло. Отношения закончились, не успев и начаться, хотя винить в этом я мог только себя. Я предложил ей встречаться. Тэсс стояла в классной комнате, окруженная подружками и одноклассниками. Она смутилась и ответила: «Посмотрим…» Я кивнул и отвернулся, чтобы уйти, когда она добавила: «Я позвоню».
На второй или третий день летних каникул отец позвал меня к телефону. «Какая-то девушка», — сказал он и подмигнул мне или просто приподнял бровь, уже не помню. Телефонный аппарат стоял в коридоре. Дверь в кухню, где сидели отец с матерью, была открыта. Не знаю, подслушивали родители или нет, но они наверняка были не прочь узнать подробности, поэтому я постарался закончить разговор как можно быстрее. И еще… почему-то я совершенно не мог сказать «да» в их присутствии. Поэтому когда Тэсс спросила, не хочу ли я пойти с ней в кино завтра вечером — и тогда иллюзия обрела бы плоть, — я перебил ее: «Прости, не могу, я занят» — и повесил трубку. Когда я вошел в кухню и встретил вопросительный взгляд родителей, то просто пожал плечами. Бедная Тэсс. С тех пор мы не обмолвились с ней ни словом.
В это лето Джейн Липскомб вышла на площадку для сквоша, где мы играли с Филиппом Бейтсом, и начала раздеваться. Хотя я не уверен, что лето было то самое. Между тем днем в библиотеке, когда она предложила встречаться, и этим незабываемым происшествием могло пройти и два года, и два месяца — в детстве время ползет медленно.
Когда я вспоминаю этот эпизод сегодня, тело реагирует так же, как тогда: мускулы напрягаются, дыхание перехватывает, а колени подгибаются, словно я падаю в шахту лифта. Я помню почти стеклянный взгляд Джейн, когда она толкнула дверь в задней стене и вышла на площадку.
— Не возражаешь, если я переоденусь здесь, Джеймс?
Ее голос звучал низко и таинственно.
Я кивнул.
Не помню, во что она переодевалась, но никогда не забуду ее странную вихляющую походку, когда Джейн направилась в угол площадки, где ее не было видно с трибун. Она медленно и уверенно сняла верхнюю одежду. Помню, как Филипп с ухмылкой отвернулся, а я не мог оторвать от нее глаз. Не веря себе, почти со страхом я разглядывал крупную грудь Джейн (мне ли было не знать, она всегда была крохотной!), гусиную кожу на бедрах и слушал шмяканье мяча, который продолжал набивать Филипп, дожидаясь ухода Джейн.
Как могла она так измениться всего за несколько недель? Наверное, я был слеп, раз пропустил самое главное. Как бы то ни было, но с этого случая мы с Джейн поменялись местами. Отныне я переложил ношу безнадежной любви с ее плеч на свои и понял, каково это, когда предмет твоих желаний к тебе равнодушен. Меня угораздило влюбиться в Джейн Липскомб в тот миг, когда она меня разлюбила.
Оглядываясь назад, я понимаю, что был влюблен в Джейн, а точнее сказать, хотел ее целых пять лет. Однако если изобразить развитие моих чувств в виде графика, то окажется, что в нем были свои пики и провалы. Таких пиков было два. Первый приходится на осень и начало зимы после случая на площадке для сквоша (тогда нам было по четырнадцать) — до того, как Джейн заявила мне, что у нее появился приятель: двадцатиоднолетний механик по имени Трев. Второй — на последний школьный год, когда нам с Джейн исполнилось по семнадцать, — до того, как мы расстались за несколько дней до моего отъезда в Париж.
Впрочем, между двумя этими пиками я не всегда был уверен в своих чувствах к Джейн. В те годы я думал о сексе постоянно. Мне приходилось даже носить рубашку навыпуск, чтобы скрыть частые эрекции, а в автобусе я не мог устоять и тайком терся о ноги женщин и девушек, с которыми сидел рядом. Кроме того, я постоянно был в кого-то влюблен. Я и сейчас могу назвать имена этих девчонок: Вики Стид, Эмма Морли, Клэр Конн, Никки Кьюэл, Кэти Блэр, Лиза Уатт. Они звучат как заклинания красоты и недостижимости, словно названия дальних стран, в которых мне никогда не бывать.
