— Мне говорили, что вы в своей практике имеете дело с множеством людей, вырвавшихся из сект.

— Да, с тысячами таких людей. Очень часто они бывают запрограммированы на самоуничтожение, когда покидают секту. Поэтому обычно их состояние оставляет желать лучшего.

— А за последние годы у вас не было пациентов, завербованных на территории кампуса Пеппердин?

Он с минуту подумал, прижав палец к бороде, потом кивнул:

— Около полутора лет назад ко мне обратилась одна семья. Их сына отвергли члены одной секты, и он жил на улице. Его родители обратились ко мне за помощью, но было слишком поздно. У него к тому времени развилась шизофрения.

— Где он сейчас?

— Полагаю, он все еще в нейропсихиатрическом институте — пытается уловить голоса, которые доносятся до него через пломбы в зубах.

— А где находится этот институт?

— Здесь, в Медицинском центре Калифорнийского университета. Я его туда пристроил.

— Я хотел бы поговорить с ним сегодня. Вы мне поможете?

— Если он еще здесь, конечно, с удовольствием. Я не очень сильно ему помог, но его родители все равно считают, что многим мне обязаны. Не знаю, какую это принесет вам пользу. Он почти все время в ступоре. Этот парень, скорее, жертва секты, а не человек, который смог из нее вырваться.

— Я буду очень вам признателен.

Бедерман полистал какую-то старенькую папку с кодовыми обозначениями, потом набрал номер и перекинулся парой слов с медицинской сестрой. Он повесил трубку и внимательно посмотрел на Тима:

— Даже если вам удастся найти эту девочку, вам понадобятся очень специфические навыки. Вы должны будете проявить безграничное терпение, потому что она не сможет думать и чувствовать так, как вы от нее ожидаете. Если вы начнете на нее давить, тем самым только вынудите ее полностью замкнуться или совсем уничтожите хрупкие остатки воли. Если попытаетесь ее уговаривать, она, вероятнее всего, уйдет в медитацию или заблокирует собственный мыслительный процесс.

— Я не собираюсь ее уговаривать.

Бедерман подался вперед на кресле и положил руки на стол. Когда он задал свой следующий вопрос, в его голосе звучало возмущение:

— Что вы хотите этим сказать? Как вы собираетесь ее оттуда вытащить?

— Любыми средствами.

— Нет, нет, нет. Похищать ее будет грубейшей ошибкой. Вы, работники правоохранительных органов, знаете только три подхода — сила, сила и сила в квадрате, — похоже, молчание Тима еще больше раздражало Бедермана. — Нельзя показать человеку, что принуждение — это плохо, насильно подгоняя его в противоположном направлении.

— Очевидно, что она действует не по своему разумению. Что, если операция по захвату окажется единственным способом оказать ей ту помощь, в которой она нуждается?

— Это никогда не бывает единственным способом! — с этим восклицанием Бедерман вскочил с места. С минуту он молчал, стараясь успокоиться.

— Самое важное — это вытащить ее оттуда, — сказал Тим.

— Все не так просто. Важно то, как человек выходит из-под влияния секты. У нее наверняка будет куча фобий, связанных с уходом из секты, они очень постараются развить у девочки эти фобии. Вы можете загубить ее в ходе спасательной операции. Сила, может быть, и работает, когда речь идет об отлове отморозка с чулком на голове. Но она совершенно бесполезна, когда вы имеете дело с контролем сознания, психологическим воздействием, фобиями. Поверьте мне на слово, пристав. Здесь вы можете очень легко ошибиться.

Светлая плитка, белые стены и прохлада ламп дневного света над головой — все это создавало атмосферу покоя в отделении для душевнобольных. Тим прошел по коридору вдоль ряда окон: на улице группа людей в одинаковых рубахах медленно, как во сне, делала какие-то гимнастические упражнения. В приемной его встретила симпатичная социальная работница — брюнетка с роскошными блестящими волосами. Она позвонила отцу Эрни Трамина, чтобы еще раз получить его одобрение, а потом обратилась к Тиму:

— Не знаю, чего вы хотите добиться. Эрни уже много недель не разговаривает. — Ее голос звучал приятно и мелодично, а темные глаза пытливо вглядывались в лицо Рэкли.

— Это часть расследования, — ответил Тим и тут же пожалел о своем жестком тоне, под стать крутым копам из телесериалов.

— Садитесь за мой стол. Я сейчас приведу Эрни.

Девушка вышла, Тим сел в ее кресло, подумал и нажал на кнопку повторного звонка на телефоне — на дисплее высветился последний набранный номер. Тим записал его в свой сотовый.

Через несколько минут она вернулась, ведя за собой парнишку. Тима поразила молодость Эрни. Ему было не больше двадцати одного года. Его тонкие черты лица и темные глаза наверняка раньше обеспечивали ему популярность у противоположного пола. Он казался ребенком, главной заботой в жизни которого было то, сколько девочек сегодня выйдут поиграть в песочнице, и однако же вот он стоял в рубашке и тапочках, молчаливый, раскачиваясь из стороны в сторону. Его щеки были покрыты минимум трехдневной щетиной, а лицо ничего не выражало, словно мышцы, отвечающие за мимику, полностью атрофировались.

Социальная работница мисс Лиу усадила Эрни в кресло перед столом, и Эрни тут же начал раскачиваться.

— Я подожду за дверью, — сказала мисс Лиу.

Она вышла, и Эрни тут же уставился на свои сжатые руки.

— Привет, Эрни. Меня зовут Тим Рэкли. Очень приятно с тобой познакомиться.

Эрни молча продолжал ритмично раскачиваться.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов. — Тим с тем же успехом мог бы разговаривать со стеной. Он вдруг понял, как глупо с его стороны было проигнорировать сомнения в целесообразности этой встречи, которые высказали Бедерман и мисс Лиу.

— Я ищу девушку, которая присоединилась к группе людей. Я думаю, она встретила того, кто предложил ей вступить в эту группу в кампусе в Пеппердине. Ты ведь учился в Пеппердине, да?

Эрни наклонился вперед на стуле так, что его лица не было видно. Тим подвинулся ближе, облокотился на стол, стараясь привлечь его внимание. Он приблизил свое лицо к лицу Эрни, но тот все равно отказывался встречаться взглядом с Тимом.

— Как называлась группа, в которую ты вступил?

Молчание.

— Ты помнишь, как вступил в группу?

Эрни продолжал покачиваться — так ритмично, словно каждый наклон соответствовал сердцебиению. Тим внимательно разглядывал его брови, зрачки. Он заметил, что веки у Эрни изредка подрагивали.

— Ты можешь рассказать об Учителе?

Эрни резко подался вперед и закричал, придвинув лицо чуть ли не вплотную к лицу Тима. Тим отшатнулся назад, случайно задел и сбил что-то со стола и откатился на кресле на колесиках к стене. Эрни замолчал на сотую долю секунды, только чтобы лихорадочно втянуть воздух в легкие, и продолжил кричать. Мисс Лиу влетела в комнату, вид у нее был очень взволнованный. Тим услышал, как в коридоре тяжело отдаются шаги санитаров.

Эрни кричал так громко, что его голос перешел в хрип. Он резко подпрыгнул на стуле, но не сделал попытки наброситься на Тима или на мисс Лиу.

Два мощных санитара ввалились в комнату, за ними вбежал врач. Подняв руку в успокаивающем жесте в сторону Эрни, мисс Лиу посмотрела на Тима:

— По-моему, вам лучше уйти.

Один из санитаров схватил Эрни за руку, тот упал на пол и заметался из стороны в сторону.

Крики Эрни все еще эхом отдавались в коридоре. Тим поспешил к выходу.

За столом в приемном отделении никого не было. Тим скользнул за прозрачную перегородку и открыл толстенный журнал посещений. Тим пальцем провел по графе «Имя пациента». Имя Эрни Трамина встречалось по нескольку раз на каждой странице. Тим переключил внимание на графу «Имя посетителя». Дженифер Трамин. Пьер Трамин. Пьер Трамин. Микка Трамин. В коридоре послышались шаги, они быстро приближались.

— …никогда не видела его в таком состоянии.

— …успокоительные быстро снимут приступ.

Тим лихорадочно пролистывал последние несколько страниц. Дженифер Трамин. Пьер Трамин. Реджи Ронделл. Он посмотрел, каким числом было отмечено последнее имя: 02.05. Около двух месяцев назад.