Она бы взяла деньги от продажи яиц из банки из-под кофе, стоявшей над плитой, и купила бы пакет леденцов — соленых лакричных рыбок и английского ассорти. Если, конечно, Кристоффер все не выгреб вчера вечером. Ее мальчики! Когда она сможет сказать им, что отец… пропал? Надо подождать, пусть сперва позвонит полиция, а потом…

Мона почувствовала, как живот скрутило судорогой. Не сиди она уже в туалете, пришлось бы сюда поторопиться!

Подступил плач — сперва заложило нос, затем появился соленый вкус во рту.

— Как ты там? — раздался в темноте голос заведующей.

— Переживу. — Мона вздрогнула от своих собственных слов. Почему она так сказала? «Переживу». Неужели уже нельзя полагаться на свой язык? Как ей продержаться целый день на работе, чтобы никто ничего не заметил? Потом, когда ей сообщат, что произошло, можно показать свой ужас, расплакаться, дать нервам волю — но не сейчас. Сейчас никак нельзя.

— Ты как, сможешь работать сегодня или мне вызвать замену?

Но кому звонить в разгар отпусков, когда вовсю сияет солнце и все наверняка на пляже! Сейчас ни до кого и не дозвониться, это ежу понятно. Кроме того, если она придет домой до обеда, Ансельм начнет спрашивать, что случилось. А если уж он задумается, то станет задавать и другие вопросы.

— Я скоро выйду.

— Если у тебя расстройство желудка, то лучше поезжай домой. Летом в отделении нам такого не нужно! Ты поела паштета. А этого надо остерегаться, если паштет долго простоял в комнате. Так же и с морепродуктами. Ты их не ела? Если они разморожены, их нужно съедать сразу. Нужно быть осторожнее и когда обедаешь в ресторане. Летом я никогда не заказываю в ресторане морепродукты. Ты была в ресторане? — продолжала допытываться Ирис.

— Нет.

Мона с трудом поднялась. Она оторвала кусок туалетной бумаги и почувствовала, что он был последним в рулоне.

— Я могу убраться в санитарной, чтобы никого не заразить, а потом взяться за стирку.

Она открыла дверь и зажмурилась от света. Халат на заведующей был ослепительно белый.

— Лучше тебе сегодня на кухню не заходить.

— Да, конечно. — Когда только к человеку на работе начнут относиться как к взрослому разумному существу, подумала Мона и стиснула зубы.

— Вильхельм утром не опоздал на паром? Мой Андерс переживал, что они не успеют. Они собирались встретиться у терминала. Андерс рад был, что они поедут вместе, не надо брать с собой машину. Она у нас на ремонте, что-то с тормозами. Ты совсем бледная. Может, все-таки домой поедешь?

— Нет.

— Ляг, отдохни в комнате для персонала. В санитарной еще кто-нибудь уберется. — Заведующая закусила нижнюю губу. — А я-то хотела попросить тебя поработать в две смены завтра. Ладно, уж как получится. Ты не подавала заявление на курсы медсестер? Да я знаю, как ты относишься к учебе. Математика — совсем не такая трудная, как ты считаешь. Все ведь с ней справляются. Тебе придется отучиться на этих курсах, чтобы сохранить рабочее место. На этот счет мы приняли принципиальное решение.

Мона резко поднялась, зажимая рот рукой.

— Опять тошнит? — Заведующая прошла за ней пару шагов по коридору по направлению к туалету и остановилась, беспомощно уронив руки.

Моне нужно было срочно позвонить. Немедленно предупредить его о новой опасности. Оказывается, Андерс назначил встречу с Вильхельмом!

В туалете Мона ополоснула лицо ледяной водой и сделала пару глотков. Она не решилась позвонить с телефона в приемной. Заведующая проверяла по распечатке, кто звонит и куда, и чтоб никаких личных звонков без крайней необходимости! Иначе получишь по полной! Моне уже досталось прошлым летом, когда у Кристоффера случились неприятности.

Мона со стоном сползла на пол, чуть не задохнувшись от жгучей боли в желудке. Ведь если Андерс, муж Ирис, ждал Вильхельма у терминала в порту, то он мог заметить, что машину Вильхельма ведет кто-то другой. Подумать только, а если он заметил, что Вильхельма нет на пароме еще до того, как тот отчалил? Нет, надо срочно звонить.

Из последних сил Мона поднялась и, держась за стены, побрела по коридору к лифту. Ждать его не пришлось. Лифт был на этаже, пустой, если не считать черных мусорных мешков с ночным урожаем грязных памперсов.

Лифт остановился, вздрогнув, отчего у Моны тоже все вздрогнуло внутри.

Киоскерша посмотрела на Мону с любопытством. Эта тетка все видит и запоминает, чтобы потом насплетничать постоянным покупателям — в качестве бонуса. Мона, взяв трубку, спиной ощущала ее взгляд. Казалось, эти прищуренные черные глаза следят, какой номер она набирает. Вот старая сука!

Мона говорила как можно тише, прикрывая трубку рукой.

— Мы же договорились, что ты никогда не будешь звонить мне на работу! Никогда! — сказал он, прежде чем она успела хоть что-то объяснить.

— Потому что король Вальдемар Аттердаг был страшно падок на женщин! — Культуролог Арне Фольхаммар с улыбкой оглядел толпу и вытер лоб бумажной салфеткой. Несмотря на жару в зале, на нем был галстук и темно-синий шерстяной пиджак. Свет из проектора падал на его белую рубашку.

— Правда, он похож на Ретта Батлера? — прошептала Вега и толкнула Марию в бок.

— Может быть. — Мария пыталась припомнить фильм своего детства «Унесенные ветром» с Кларком Гейблом и Вивьен Ли в главных ролях. Может, он и походил на Ретта, если того вытянуть на дыбе и сильно сузить. Усы, впрочем, были на месте. Да и улыбка с подчеркнуто правильным оскалом и крупными зубами тоже вызывала в памяти этого персонажа. Да, в нем определенно что-то есть…

— Вальдемар не лез к женщинам под юбки только в тех случаях, когда враг наступал ему на пятки, — сказал Фольхаммар.

— Вот видишь, — опять толкнула Вега Марию в бок и кивнула, — вот они какие, мужики.

— Все мужики такие или только датчане? — обиженно спросил Хартман.

Комиссар Трюгвесон откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Мария подумала, что он заснул.

— Разрешите начать рассказ о пресловутом сборе дани с самого начала. Этот эпизод, наверное самый упоминаемый в истории Готланда, имел место в ганзейский период, когда город Висбю являлся богатым и влиятельным центром международной торговли. Уже в первой половине семнадцатого века были записаны так называемые «саги о Вальдемаре» в «Готландской хронике» Стрелёва — «Cronica Guthilandorum». В них не все правда, но эти саги все же достойны того, чтобы их пересказать. С годами, передаваясь из уст в уста, они успели обрасти сочными подробностями.

Арне Фольхаммар ослабил галстук. Он любил рассказывать истории, у него даже глаза заблестели.

— Первого мая тысяча триста шестьдесят первого года король Швеции Магнус предупреждает горожан Висбю об агрессивных планах датчанина Аттердага. Сам он по уши занят — общается со святой Биргиттой, которая заставляет его поститься по пятницам, а также мыть ноги бедным подданным, которых это наверняка до смерти напрягало. Отношения между Швецией и Данией остаются натянутыми после того, как король Вальдемар за год до этого присоединил шведские области Сконе и Блекинге к Дании. Теперь этот датский король остановил свой ненасытный взгляд на богатом Висбю. На Готланде в те времена был свой Иуда: Нильс Золотых Дел Мастер; он встретился с королем и поведал ему о несметных сокровищах города — в отместку за то, что жители Висбю оскорбляли его красивую, но надменную дочь Биргитту.

— Говорят, Фольхаммар жил с актрисой с материка, которая ему годилась в матери! — шепнула Марии Вега, кивнув в сторону докладчика.

Тот бросил на нее раздраженный взгляд, от которого она элегантно уклонилась. Ей было что рассказать. Арне, щелкнув кнопкой, поставил следующий слайд и повысил голос, чтобы привлечь внимание слушателей.

— Переодевшись купцом, Вальдемар приехал на остров, чтобы сделать разведку. Он нашел себе ночлег на юге Готланда в усадьбе некоего Угнхансе. Но и не только ночлег. У этого Угнхансе была дочь, и Вальдемар переспал с ней, он был, повторяю, страшно падок на это дело. Говоря другими словами, у них закрутился роман.