— Но Майк!..

— Ладно-ладно. Иными словами, ты предпочитаешь действовать на нервы репортеру, а не беседовать с насильниками и маньяками, да?

— Да.

— Ну, ты далеко пойдешь! — рассмеялся Вайсс. — Хорошо, я поеду в тюрьму, но мы должны постоянно быть на связи. Звони мне ежедневно, а лучше — два раза в день. Договорились?

— Договорились. — Андреа совсем не была уверена, что сдержит слово.

Повесив трубку, она принялась прибираться на письменном столе — разложила документы по папкам, а отчеты — в аккуратные стопки, рассовала ручки и карандаши по пластмассовым стаканчикам. Когда письменный стол наконец стал отвечать ее представлениям о порядке, детектив Шеффер с удовлетворением потерла руки: «Теперь посмотрим, кто кого!»

Мурлыча себе под нос какую-то песенку, Андреа быстро ехала в сторону Майами. Машина сверкала в лучах палящего полуденного солнца.

Детектива Шеффер перевели в отдел по расследованию убийств совсем недавно — девять месяцев назад она служила простым патрульным полицейским, а три месяца назад расследовала кражи со взломом. Но ее заметили и стали продвигать наряду со всеми работавшими в полиции женщинами и представителями прочих меньшинств, периодически требовавшими к себе повышенного внимания. Теперь Андреа мечтала сделать карьеру. Ее энергия била через край, и она считала, что может компенсировать недостаток опыта терпением и усердием. Именно упорство помогало ей решать все проблемы с тех самых пор, как ребенком оказалась на островах архипелага Флорида-Кис.

Ее отец работал детективом в полиции города Чикаго и погиб при исполнении служебного долга. «При исполнении служебного долга!» Андреа иногда думала о том, как часто к месту и не к месту используют эту формулировку, которая, несомненно, должна была превратить по меньшей мере в бессмертный подвиг то, что на самом деле было нелепой ошибкой и откровенным невезением. Складывалось впечатление, что своей гибелью ее отец принес человечеству колоссальную пользу, но Андреа знала, что это было не так. Отец занимался мошенниками, мелкими аферистами и ворами на доверии, обиравшими пенсионеров и иммигрантов, рассчитывавших мгновенно разбогатеть, вложив последние деньги в то или иное безумное предприятие. Как-то утром они с напарником устроили облаву в помещении заброшенной котельной, где обнаружили человек двадцать мужчин и женщин, уговаривавших легковерных по телефону вложить деньги в какие-то операции с золотом. Ни мошенничество, ни облава не были чем-то из ряда вон выходящим. И преступники, и полицейские давно к этому привыкли. Но они не знали, что за одним из телефонов сидит нервный тип с пистолетом в кармане. Его еще ни разу не забирали в полицию, и он не знал, что ему самому практически ничего не грозит. Он выстрелил. Пуля пробила фанерную перегородку и попала в грудь отцу, пока тот записывал в блокнот вымышленные имена и фамилии арестованных.

«Какая нелепая и бессмысленная смерть!» — подумала Андреа. Отец погиб с карандашом в руках. Ей тогда было десять лет.

Она помнила его широкоплечим мужчиной, который постоянно возился с ней, как с мальчишкой, когда она была маленькой, и водил ее на стадион Комиски-парк смотреть, как играют «Чикаго уайт сокс». Отец научил девочку играть в бейсбол и привил ей уважение к физической силе. Жили они как все вокруг — в скромном кирпичном доме. Как и ее старшие братья, Андреа ходила в местную церковно-приходскую школу. Короткоствольный револьвер, который отец брал на работу, впечатлял ее даже меньше, чем его пиджаки и крикливые галстуки. Сохранилась только одна фотография, на которой Андреа с отцом стоят возле снеговика, которого слепили после снегопада. Они обнимали снеговика как лучшего друга. Дело было в начале апреля. Средний Запад пытался сбросить оковы затянувшейся зимы, а она огрызалась внезапными холодами. На голове у снеговика была бейсболка, вместо глаз — камешки, а вместо рук — сухие ветки. Ему повязали на шею шарф и вылепили рот с дурацкой ухмылкой. Это был выдающийся снеговик, совсем как живой. Правда, потом началась оттепель — и за неделю он растаял.

Через год после гибели отца мать Андреа переехала на острова Флорида-Кис. Вообще-то, она намеревалась обосноваться в Майами, где у нее были родственники, но ей предложили работу администратора ресторана на островах, рядом с небольшой гаванью для спортивных рыболовецких судов. Там мать Андреа познакомилась с ее будущим отчимом.

В принципе он был не так уж и плох — не лез к девочке в душу и охотно обучал ее искусству рыбной ловли. Андреа иногда вспоминала его красно-коричневый загар и предвещавшие рак белесые пятна на коже. Ей всегда хотелось их потрогать, но она так на это и не решилась. Отчим до сих пор возил рыбаков-любителей в море на своем четырнадцатиметровом катере «Последний шанс». При этом рыбаки почему-то были уверены в том, что это название имеет отношение к рыбалке, а не к рискованному образу жизни владельца катера.

Мать никогда об этом не заикалась, но Андреа считала, что ее появление на свет у уже немолодых родителей было чистой случайностью. Ведь она была на целых десять лет моложе своих братьев, которые покинули острова, как только это позволили им возраст и образование. Один из них стал юристом в большой корпорации, а у другого был свой, не слишком прибыльный, бизнес в Майами. Он занимался экспортом и импортом. В семье шутили, что он единственный легальный импортер товаров в Майами и, следовательно, скоро умрет от голода. Во время учебы в университете штата Флорида, в Гейнсвилле, Андреа сначала собиралась пойти по стопам одного брата, потом — другого. Поступить на работу в полицию она решила только после того, как ее изнасиловали.

От воспоминаний об этом у девушки все сжималось внутри. Дело было в самом конце семестра, лето было на носу. Андреа не собиралась оставаться на вечеринку, но после экзамена по психопатологии так устала, что ей недостало сил отказаться, когда девушки из общежития стали ее настойчиво приглашать.

На вечеринке грохотала музыка и всем приходилось не говорить, а орать. В старый деревянный дом набилось столько народу, что он трещал по швам. Андреа потихоньку попивала пиво, и скоро ее уже не раздражали ни шум, ни толпа.

Далеко за полночь, когда все девушки из ее общежития куда-то подевались, Андреа, с трудом отбившись от многочисленных парней, предлагавших ей провести остаток ночи вместе, отправилась домой. Она была достаточно пьяна для того, чтобы радостно окунуться в ночь, двигаясь зигзагообразным курсом под звездным небом. При этом она была достаточно трезва, чтобы не заблудиться.

«Как же такую не изнасиловать?!» — вновь с горечью подумала Андреа.

Она ничего не замечала до того самого момента, когда сзади выскочили двое мужчин, схватили ее за руки, набросили на голову куртку и стали молотить ее кулаками. Девушка не успела даже вскрикнуть, не говоря о том, чтобы вырваться и убежать. Это-то и было самым досадным!

В школе Андреа была чемпионкой по бегу на средние дистанции. Если бы ей тогда удалось хоть на секунду вырваться, она убежала бы от насильников, но мужчины навалились сверху и придавили ее своим весом. Сначала ей было очень больно, но потом боль стала стихать. Больше всего девушка боялась, что ее задушат или она сама задохнется. И все-таки она продолжала упорно сопротивляться, пока ее не ударили кулаком в подбородок. Она потеряла сознание и не помнила, что с ней делали, чему была потом несказанно рада.

Очнулась она в больнице, где ей сообщили, что ее изнасиловали, а потом долго и болезненно возились с ее многострадальными половыми органами. Позже она давала показания полицейскому из университета и детективу из города.

— Опишите, пожалуйста, внешность насильников.

— Было темно, я их не видела. Они схватили и крепко держали меня.

— Но как они все-таки выглядели?

— Они были очень сильные и набросили мне на голову куртку.

— Они были белые, чернокожие, латиноамериканцы? Высокого роста, низкого? Коренастые, худые?