В библиотеке «Майами джорнел», кроме Кауэрта, почти никого не было. Молодая застенчивая библиотекарша, что-то пробормотав себе под нос, усадила журналиста за компьютер, где тот сразу набрал «Дона Перри».

В центре экрана появились слова: «Ждите. Идет поиск», а чуть позже: «Найдено соответствий: 2».

Кауэрт открыл предоставленные компьютером материалы. Сначала он обнаружил четыре абзаца в разделе полицейских новостей, опубликованных в приложении к газете для жителей южной части округа Майами-Дейд, где находился Перрин. Здесь под заголовком «Полиция сообщает о пропаже двенадцатилетней девочки» говорилось только о том, что Дона Перри не вернулась домой с занятий по плаванию в городском бассейне. Сама «Майами джорнел» никаких известий об этом исчезновении не публиковала. Вторая статья называлась «Исчезнувшая девочка пока не найдена». Она была чуть больше первой, содержала все опубликованные ранее немногочисленные подробности, и смысл ее сводился к тому, что значилось в ее заголовке.

Распечатав обе заметки, Кауэрт понял, что, в сущности, не узнал почти ничего нового.

Решив, что Тэнни Браун прав и он действительно сходит с ума, журналист встал и огляделся по сторонам. Перед мерцающими экранами компьютерных мониторов корпело несколько репортеров. Кауэрт умудрился проскочить в библиотеку так, что дежурные сотрудники отдела городских новостей его не заметили и ему не пришлось объяснять, зачем он явился в редакцию газеты так поздно. Кауэрт снова взглянул на листки с двумя распечатанными статьями. Дона Перри, 12 лет. Одним августовским днем пошла на занятия по плаванию в городской бассейн. Домой так и не вернулась.

Решив, что этой девочки наверняка уже несколько месяцев нет в живых, Кауэрт направился было к выходу из библиотеки, но вдруг замер как вкопанный. Ему в голову пришла новая, почти безумная мысль. Вернувшись к компьютеру, он напечатал: «Роберт Эрл Фергюсон».

Поморгав, компьютер сообщил: «Найдено соответствий: 24». Кауэрт раскрыл список статей. Под названием каждой статьи стояли дата публикации и ее приблизительный объем. Почти все были ему знакомы: здесь была его самая первая статья и все остальные, которые он писал потом на эту же тему, материалы, написанные после того, как Фергюсона выпустили из тюрьмы, и статьи, написанные после казни Блэра Салливана. Еще раз пробежав глазами заголовки, Кауэрт обнаружил заметку от августа прошлого года. Взглянув на дату, журналист понял, что в то время он как раз был с дочерью в «Диснейуорлде». С момента освобождения Фергюсона из тюрьмы прошел месяц, но его дело еще не было закрыто. Заметка была опубликована за четыре дня до пропажи Доны Перри и находилась в той части раздела, посвященного религии, где перечислялись богослужения и проповеди во всех церквях округа Майами-Дейд. Среди всего прочего значилось: «Выступление бывшего заключенного». Автор написал: «Роберт Эрл Фергюсон, недавно освобожденный из камеры смертников в тюрьме штата Флорида, где он находился из-за несправедливого приговора суда по обвинению в убийстве, якобы совершенном им в округе Эскамбиа, выступит в 11 часов утра в баптистской церкви Новой Надежды и расскажет о том, что ему пришлось пережить, и о том, как его вера в Бога помогла ему восстановить попранную справедливость».

Баптистская церковь Новой Надежды находилась в городке Перрин.

Рассвет застал Андреа Шеффер за письменным столом.

Она пыталась заснуть, но сначала сон не шел, а потом ее стали мучить кошмары — лужи крови и трупы с перерезанным горлом. Она проснулась в холодном поту, встала, оделась и поехала в отдел по расследованию убийств при управлении шерифа округа Монро, в Ки-Ларго. Из окна кабинета на втором этаже Андреа видела розовеющий горизонт и представляла себе, как тает тьма и светлеет небо над беспокойными волнами Гольфстрима.

На мгновение ей захотелось снова оказаться на рыболовецком катере отчима, готовить в полумраке крючки, привязывать стальные поводки и, расставив пошире ноги на качающейся палубе, вязать узлы на леске еще мокрыми от наживки руками. Новый день сулил знатную рыбалку. На горизонте соберутся грозовые облака, а над водой поднимутся тонкие смерчи, черные и страшные на вид на фоне светлого неба. Перед грозой у рыбы начнется жор и она будет кидаться на наживку. Будет клевать королевская макрель и, конечно же, марлин. Приманка должна шуметь и шлепать по темным волнам Гольфстрима, неодолимо привлекая крупную рыбу.

В рыбалке Шеффер больше всего нравилась не отчаянная борьба с уже попавшейся на крючок рыбой, а охота за ней. Женщина смотрела в окно, а в голове непрерывно крутилась информация о том, что́ она уже знала, и предположения, что́ ей предстояло узнать. Когда утро окончательно вступило в свои права, она оторвала взгляд от окна и снова взялась за бумаги, которыми был завален ее письменный стол.

Первым Андреа просмотрела черновик рапорта, написанный ею после опроса лиц, живших в соседних домах на Тарпон-драйв. Никто из них не видел и не слышал ничего особенного. Затем детектив взялась за результаты медицинского обследования трупов. Причина смерти обоих стариков была одинакова — обильная потеря крови из перерезанной правой сонной артерии.

«Значит, убийца был левшой! — осенило Андреа. — Он перерезал им горло, стоя у них за спиной».

Кожа по краям ран была мало повреждена.

«Он зарезал их опасной бритвой или острым охотничьим ножом из углеродистой стали».

На трупах не обнаружено следов повреждений, полученных ими после смерти.

«Он просто убил их и ушел».

Травмы, нанесенные жертвам при жизни, ограничивались кровоподтеками на руках.

«Еще бы, убийца зверски скрутил им руки веревкой!»

Вместо кляпа была использована клейкая лента. У отчима Салливана обнаружили кровоподтек на лбу, у него была разбита губа и сломаны два ребра. Костяшки пальцев у него на правой руке были ободраны, и на них остались следы краски, а ножка стула, к которому он был привязан, явно елозила по линолеуму пола на кухне.

«Этот человек хотя бы пытался сопротивляться, — подумала Андреа. — Наверняка его убили последним и он пробовал освободиться, ободрав при этом пальцы о стул, но потом убийца ударил его по ребрам и по голове и зарезал его».

Мать Салливана не изнасиловали, хотя она и сидела голой.

«Ее раздели, чтобы унизить!.. Интересно, кто так аккуратно сложил в углу кухни ее одежду? Она сама или убийца?»

Под ногтями у убитых ничего не нашли. В морге также не обнаружили никаких отпечатков пальцев на трупах.

«Ничего не понятно!» — подумала Шеффер, в сердцах отодвинув бумаги.

Она снова принялась за описание места преступления. Ее, как обычно, поразил бесстрастный деловой тон этой бумаги: длина, ширина, вес, фотографии… Стариков связали самой обычной нейлоновой бельевой веревкой толщиной в четверть дюйма. Такие веревки продаются во всех магазинах хозяйственных товаров и в супермаркетах. От найденного возле задней двери дома мотка веревки длиной в двенадцать футов отрезали два куска — длиной сорок один дюйм и тридцать девять с половиной дюймов. Убийца сделал на веревках скользящий узел, несколько раз туго обмотал веревки вокруг запястий своих жертв, а потом завязал веревки обычным прямым узлом.

Это был самый банальный и примитивный узел. Через некоторое время он не мог не ослабнуть. Значит, убийца был не местным — почти все обитатели архипелага Флорида-Кис прекрасно разбирались в морских узлах, они завязали бы узел покрепче.

Итак, убийца проник в дом посреди ночи, напугал стариков, связал их, заклеил им рот лентой. Они думали, что их просто ограбят, и не сопротивлялись от страха за свою жизнь. А он взял и без лишних разговоров их прикончил. Без шума. Ножом. Никаких выстрелов, которые могли бы встревожить соседей. Убийца ничего не взял в доме, никого не изнасиловал, не хлопал дверью во время поспешного бегства. Он не потерял ни секунды времени и после убийства задержался в доме ровно настолько, сколько ему потребовалось, чтобы открыть Библию и отметить в ней нужное место.