Сьюзен радостно вздохнула:

— Какой чудесный финал! [15]

С того дня мое положение среди девочек в школе Роу-Хед безмерно и надолго упрочилось. Над моим внешним видом, одеждой или акцентом больше никогда не подшучивали. Даже Амелия принимала меня такой, какая я есть. Эллен и Мэри стали моими ближайшими подругами, а девочки, которые прежде презирали меня, относились ко мне с уважением и часто обращались за помощью и советом в учебе.

За время семестра, невзирая на опасность для наших судеб и репутаций, меня много раз умоляли рассказать историю после отбоя. Стараясь избежать разоблачения, мы собирались в дальнем углу моей комнаты при свете единственной свечи и общались приглушенными голосами. Ханна поборола свою робость и присоединилась к нам. Иногда я что-то сочиняла, иногда мы обменивались секретами, драгоценными воспоминаниями или надеждами и мечтами о будущем. Однажды нас наказали за «разговоры после отбоя», и мы вдруг поняли, что нам все равно. Дело того стоило: каким наслаждением было хотя бы раз в жизни нарушить правила!

Я с таким рвением овладевала знаниями, что закончила полный курс обучения всего за восемнадцать месяцев. Был лишь один предмет, в котором я не преуспевала, хотя очень хотела: музыка. Мои маленькие пальчики не доставали до дальних клавиш пианино, а близорукость мешала читать ноты; в конце концов меня освободили от занятий музыкой. Однако во всех остальных предметах я была в лидерах, состязаясь с Мэри и Эллен за школьные почетные знаки. В конце каждого семестра я получала высшую награду — Серебряную медаль за достижения. Учеба закончилась в конце мая 1832 года. Я оставила Роу-Хед, гордясь своими результатами, с обновленной верой в свои творческие способности. Кроме того, я на всю жизнь обрела дружбу трех женщин: Мэри Тейлор, Маргарет Вулер и Эллен Насси.

Когда много лет спустя июльским днем омнибус из Лидса остановился в Шеффилде, я заметила у обочины Эллен Насси. При виде дорогого лица и силуэта мое сердце защемило. Хотя со времен нашего детства Эллен выросла на несколько дюймов и ее фигура оформилась, подруга оставалась такой же бледной и хорошенькой, как в день нашего знакомства. И когда я шагнула из экипажа прямо в ее объятия, она встретила меня с такой же любовью во взгляде покорных карих глаз.

— Моя дорогая Шарлотта!

— Нелл! Как я рада тебя видеть!

— Я молилась все утро, чтобы ничто не помешало твоему приезду. Как путешествие?

— Без происшествий, хотя пейзажи за окном были настолько изумительны, что мне хотелось выскочить из поезда, а после из кареты и побежать по холмистым лугам.

— Хорошо, что ты сдержалась. И все же Дербишир — прелестное графство, не правда ли?

На Эллен было красивое платье из желтого шелка, скромное, но сшитое по последней моде. Ленточка того же цвета украшала шляпку на туго причесанных, мягких каштановых волосах.

— Я так скучала по тебе, Нелл! Впрочем, и по свежим сплетням тоже, — добавила я, когда мы сели в нанятый Эллен экипаж и я взяла подругу за руки.

— Я тоже. Что нового в Хауорте? Как Анна?

— Неплохо, полагаю, и счастлива вернуться домой.

— А что ты думаешь о вашем новом викарии?

— О нет! Давай не будем портить день, обсуждая мистера Николлса.

— Почему? Он не нравится тебе?

— Не нравится и никогда не понравится. Зачем только папа нанял его!

— Отчего мистер Николлс заслужил столь жестокую неприязнь?

Я понимала, что если поведаю Эллен о нелестном замечании мистера Николлса в мой адрес, то услышу ту же проповедь о превосходстве внутренней красоты над внешней, которую мне прочли сестры. У меня не было настроения для подобной лекции, а потому я ответила:

— Мистер Николлс — пьюзеит, и, как мне кажется, весьма узколобый. Но довольно о нем! Расскажи о себе, Нелл. Мне не терпится узнать все, что случилось после твоего приезда сюда.

Треща как сороки, мы проехали несколько миль до нового дома брата Эллен. Деревушка Хатерсейдж оказалась крошечной, окруженной фермами и населенной рабочими местных игольных фабрик. Как и Хауорт, она состояла из каменных коттеджей, которые выстроились вдоль крутой улицы, ведущей к церкви и дому священника — симпатичному двухэтажному каменному зданию, напоминающему наш дом и также расположенному на возвышенности.

— Прошу прощения за пыль и беспорядок, — извинилась Эллен, показывая мне дом, который претерпевал значительное расширение: к нему добавляли большую гостиную с эркерами и новую спальню над ней. — Каждый день очередная проблема. Штукатурам еще работать и работать, новая мебель до сих пор не прибыла, однако Генри непреклонен: они с женой приедут через четыре недели, будем мы готовы или нет.

— Выглядит весьма впечатляюще. Уверена, новобрачным понравится дом и они поблагодарят тебя за труды.

После чая Эллен предложила отдохнуть, но я призналась, что сидела целый день и теперь мечтаю изучить окрестности. Мы снова надели шляпки и перчатки, вышли в прохладный ранний вечер и зашагали по тропинке через широкое зеленое поле. У меня перехватило дыхание от удивления и радости — пейзаж был намного прекраснее хауортского и состоял из волнистых низких холмов и долин, покрытых пастбищами и лесами, которые поэтично контрастировали с высокими склонами пустошей вдалеке.

— Как здесь чудесно! — воскликнула я. — Хорошо, что Генри отказался от мысли стать миссионером. Он и двух недель не протянул бы в индийском климате. Твой брат поступил разумно, выбрав здешние края.

— О да. Надеюсь, он и супругу выбрал не менее разумно.

— Из твоих писем следует, что мисс Прескотт — то есть миссис Насси, они ведь несколько недель назад поженились, — хорошая женщина. Разве может быть иначе? Она удовлетворяет требованиям Генри, а он, как известно, был весьма придирчив в поисках жены.

Эллен взглянула на меня, оценив шутку, и мы обе захохотали. На самом деле скучный и основательный Генри за последние шесть лет сделал предложение множеству женщин, но всякий раз получал незамедлительный отказ; я была первой, к кому он обратился.

— Знаешь, — внезапно посерьезнела Эллен, — я часто думаю, что было бы, выйди ты замуж за Генри много лет назад. Мы стали бы сестрами, часто виделись бы, возможно, жили бы в одном доме.

— Ты вскоре устала бы от меня, Нелл, живи мы бок о бок.

— Я никогда от тебя не устану.

— А я — от тебя, — искренне произнесла я, сжимая руку подруги. — Однако мы с Генри не подходили друг другу. Я почти не знала его. И не могла полюбить. К тому же он сделал предложение по почте! Попросту известил меня, без тени лести или ханжества, что его дом слишком велик для одного человека, и поинтересовался, не желаю ли я стать там хозяйкой. [16]Согласись, редкая женщина мечтает получить предложение подобным образом. Поверить не могу, что со мной это случилось дважды!

— И то правда! Ведь однажды ты получила предложение от незнакомца!

— Именно, от мистера Прайса, молодого ирландского священника. Как-то днем он пришел к нам на чай, провел, наверное, часа два в моем обществе, а на следующее утро прислал предложение. Я слышала о любви с первого взгляда, но тот случай выходил за всякие рамки! А поскольку после предложения Генри прошло всего пять месяцев, сестры с братом нещадно задразнили меня.

Мы засмеялись и несколько мгновений молчали, наслаждаясь захватывающими видами дербиширской природы. Гудели насекомые, блеяли овцы, щебетали птицы; все вокруг цвело обильно и пышно, было ароматным, зеленым и сочным и купалось в лучах золотистого летнего солнца, сияющего на закатном янтарно-розовом небе.

Когда я снова взглянула на Эллен, к моему удивлению, она потупилась.

— Что-то случилось, Нелл?

— Нет. — Она вздохнула. — То есть да. Я думала о мистере Винсенте.