— Когда она звонила?

Мэри сглотнула.

— Около получаса назад.

— Проклятье! — Он яростно скомкал листок. — Мне нужно будет уйти, так что не могли бы вы, девочки, некоторое время побыть вдвоем. — Это было скорее распоряжение, чем вопрос — его мысли были уже далеко.

Мэри не сомневалась, что он отправится к Эстер. Томас не собирался перезванивать ей, а хотел встретиться лично!

— В холодильнике полно еды для ланча, — заверил он их.

— Уверена, мы справимся, — отстраненно сказала Мэри.

Томас быстро взглянул на нее, явно почувствовав ее холодность.

— Что именно она сказала? — грубовато спросил он.

Мэри старалась сохранять невозмутимость.

— Когда она поняла, что вас нет дома, только то, что я написала.

Мэри, как и Томас, не уточнила, кто такая «она», догадавшись, что он не хочет говорить об Эстер в присутствии Нины, чтобы не вызвать шквала вопросов о бывшей няне, который могла обрушить на него девочка. Но Мэри, уже начавшую ненавидеть Эстер, ни разу не видев ее, это даже устраивало.

Томас кивнул, на его лице вновь появилось отчужденное выражение.

— Ну что ж, делайте то, что собирались, пока мы с Ниной пьем чай, а потом я отправлюсь по делам.

Ему не терпится уйти, с тоской подумала Мэри, медленно идя в свою спальню. Или не терпится вновь увидеть Эстер…

Заправив кровать, Мэри села на нее, безрезультатно борясь с незнакомым ей прежде чувством ревности. Она не ревновала даже к Эйлин, узнав, что та — невеста Генри. Она просто была расстроена тем, что ее избранник, казалось, угодил в ловушку помолвки, выбраться из которой ему не хватало храбрости. Но поняла истинный смысл спектакля, когда Генри предложил ей роль любовницы. Сейчас она, скорее, жалела Эйлин.

Однако Эстер — совсем другое дело. Голос в телефонной трубке внушал симпатию, и испытывать неприязнь к ней было гораздо труднее. И все же Мэри так ревновала к явному желанию Томаса встретиться с этой женщиной, что ее дыхание становилось прерывистым при одной мысли об этом.

Но не может же она скрываться в своей спальне вечно! Ей нужно вернуться в кухню и заняться Ниной, пока отец будет отсутствовать. Встречаться с Эстер…

О Боже! Спрятав лицо в ладонях, Мэри заплакала. Неужели любить кого-то — означает испытывать боль? Радость и боль… Никогда прежде она не думала о двух этих эмоциях в одном контексте, но Томас заставлял ее смеяться и в то же время страдать от безответной любви к нему.

Что же делать? Что же ей делать? Мэри не хотела расставаться с Ниной. И, если уж быть честной до конца, несмотря на то что ее любовь была обречена, она была не в силах расстаться и с Томасом! Но если для Эстер найдется место в жизни Томаса и экс-няня вновь возьмет на себя заботу о Нине, то у Мэри может не оказаться выбора. Однако до тех пор…

— Мэри! — Окликнув ее по имени, Томас постучал в дверь.

Она встала, смахнула с лица слезы и отправилась открывать.

— Вы уже уходите? — спросила она.

— Да, только переоденусь, — сказал Томас, пристально разглядывая ее. — Вы чувствуете себя лучше, чем вчера вечером? Честно говоря, выглядите вы по-прежнему неважно, — проговорил он, прежде чем она смогла ответить.

— Спасибо, — кисло ответила она. — Вы умеете поднять женщине настроение.

Ей просто необходимо вести себя с ним более естественно, и лучший способ достичь этого — обращать все в шутку. Эстер пока еще не вернулась в его жизнь, а тем временем она… Все способы хороши в любви и на войне, не так ли?..

— Я на это и рассчитывал! — Ничуть не смущенный, он усмехнулся, и Мэри вспыхнула от досады.

— Не беспокойтесь о нас с Ниной, — сказала она, иронично скривив губы. — Мы прекрасно проведем время, пока вас не будет.

Томас посерьезнел и мрачно кивнул.

— Думаю, я не задержусь надолго.

Внешне казалось, что Мэри действительно прекрасно проводит время со своей подопечной. Чтобы не скучать, они решили испечь пирожные. И только глубоко внутри она давала себе волю, гадая о том, чем занимается Томас с той женщиной…

В доме не оказалось половины компонентов для приготовления пирожных, поэтому конечный продукт выглядел весьма неаппетитно, однако и Мэри, и Нина изрядно повеселились, колдуя над ним, что и было главной целью задуманного.

— Чтобы оценить их по достоинству, нужно попробовать, — убеждала Мэри девочку.

— Ну так давайте, — хихикнула Нина, с недоверием глядя на плоские пригоревшие лепешки.

— Ты младше, — напомнила ей Мэри, тоже отводя взгляд от малопривлекательной картины.

— Именно поэтому мне и не стоит их пробовать, — упорствовала Нина. — У меня еще вся жизнь впереди!

Мэри взглянула на Нину, потом на пирожные, а затем снова на Нину.

— Знаю! — Она отставила поднос в сторону. — Мы предложим их твоему папе, когда он вернется.

— Это жестоко, — снова хихикнула Нина, не отвергнув, однако, идею.

Возможно, и впрямь жестоко. Но, честно говоря, Мэри сейчас была вовсе не склонна проявлять милосердие по отношению к Томасу. Он…

Она удивленно нахмурилась, услышав стук захлопнувшейся двери. Что за?.. Кто это?.. Это не мог быть Томас — ведь не прошло и часу, с тех пор как он ушел.

Томас ворвался в кухню и грозно уставился на них обеих.

— Женщины! — с отвращением произнес он. — В них нет ни капли логики, — сказал он самому себе, бросая пиджак на стул. — Единственно разумная вещь, на которую они способны, — это сон! И даже во сне все вы остаетесь проклятой загадкой! — Томас резко повернулся на каблуках. — Я буду в кабинете: мне нужно позвонить!

«И я не хочу, чтобы меня беспокоили», — мог бы добавить он, но не стал, поскольку его желание остаться одному было слишком очевидно даже для двух этих «проклятых загадок»!

— Кто же его так расстроил? — потрясенно пробормотала Нина. — Я редко видела папу таким злым, — пояснила она.

Но Мэри-то знала наверняка, что он встречался с Эстер. Очевидно, свидание прошло неудачно. И она не могла сдержать собственного ликования!

— Мне почему-то кажется, что сейчас не время предлагать ему подгоревшие пирожные. Как вы думаете? — С этими словами Нина выбросила плоды их усилий в ведро. — По-моему, он не оценит нашу шутку.

Странным образом плохое настроение Томаса вернуло Мэри прекрасное расположение духа! Что бы ни происходило между ним и Эстер, окончилось это для Томаса не лучшим образом. О большем Мэри не могла бы и мечтать.

В этом была некоторая доля злорадства, и, похоже, немалая, но она не могла справиться со своими чувствами. Мэри не хотела, чтобы Томас возобновил свои отношения с Эстер, потому что сама любила его.

— Давай начнем готовить ланч, — предложила она Нине. — Вероятно, твой отец в конце концов все же присоединится к нам.

А будет ли он в состоянии есть — это другой вопрос!

Когда ланч был готов, а Томас так и не появился в кухне, Мэри решила пойти поискать его.

Он по-прежнему был в кабинете и даже не двинулся с места, когда Мэри, постучав и получив приглашение войти, открыла дверь. Томас сидел, откинувшись в кресле и задрав ноги на стол.

Мэри удивленно приподняла брови.

— Удобно?

— Так себе, — бросил он все с тем же сердитым выражением, с каким ворвался в кухню, вернувшись домой. Его локти покоились на ручках коричневого кожаного кресла, а руки подпирали подбородок.

— Ланч готов, — сообщила Мэри.

— Я не голоден, — ответил Томас, оставаясь по-прежнему неподвижным.

Мэри, казалось, тоже приросла к полу.

— Нина говорит, что вы это любите.

Томас скривил губы.

— Вот как? И что же это такое? — без интереса спросил он.

— Омлет с беконом и много-много тостов.

На вкус Мэри, в этом не было ничего заманчивого, но Нина настаивала на том, что это действительно любимая еда ее отца.

Было бы ужасно, если бы это оказалось не так.

— Мда… — Томас убрал ноги со стола и выпрямился в кресле. Мрачное уныние, исходившее от него и, казалось, заполнявшее комнату, мгновенно рассеялось, стоило ему улыбнуться. — Когда-нибудь Нина станет прекрасной женой какого-нибудь счастливчика, — вставая, сказал он Мэри и последовал за ней в кухню.