— Простите меня. — Он оттолкнулся от стены. — Я просто проходил мимо и услышал слово «любовница». Я просто не мог пропустить такого. — Томас пожал плечами. — Хотя мне очень жаль, что вы не заехали ему в нос, как того хотели.

Мэри не думала, да и не хотела думать и действовала инстинктивно, давая ему тяжелую пощечину. Затем она молча повернулась и ушла.

Он не последовал за ней…

Мэри не останавливаясь дошла до своей спальни, но, делая каждый очередной шаг, ждала, что рука Томаса настигнет ее, и он скажет, что она больше не работает у него. Но этого не случилось.

Следующие десять минут она просидела на кровати, ожидая, что Томас ворвется в комнату. Этого тоже не произошло.

Почему? Она не знала. Томас получил оплеуху по единственной причине: он оказался в неудачном месте в неудачное время. Мэри просто выплеснула на него злость, которую на самом деле испытывала к Генри. И к себе — если уж быть честной до конца — за то, что была так глупа, так юна и так впечатлительна!

Но это вовсе ее не оправдывало. Томас не был виноват в том, что знал своего брата лучше, чем она. Однако он поплатился за это знание. И свидетельство тому было заметно даже два часа спустя!

Если Мэри, сидевшая на переднем сиденье «мерседеса», чуть поворачивала голову в сторону Томаса, она могла видеть отпечаток своей ладони на его щеке. Но она изо всех сил старалась даже не двигать головой. Мэри хватило лишь на то, чтобы пробормотать несколько слов, когда Томас укладывал в багажник ее сумку. Ей хотелось провалиться сквозь землю, привлекать к себе как можно меньше внимания. Плохо было то, что…

— Простите меня, Мэри.

Она резко повернулась к сидевшему за рулем Томасу и сглотнула, тут же увидев проклятый след на щеке. След, который оставила она. Мэри всегда считала, что не способна причинить физическую боль другому человеческому существу, но тем не менее, глядя на Томаса, убеждалась в обратном. И он еще извинялся перед ней? Боже, за что?

Он снял одну руку с руля и легко пожал ее крепко сцепленные пальцы, лежавшие на коленях.

— Генри — ублюдок! — с силой сказал он, не отрывая глаз от дороги.

Мэри быстро обернулась к Нине и с облегчением заметила, что девочка заснула.

— Она не любит долгие путешествия, — сказал Томас, посмотрев на дочь в зеркало дальнего вида, и убрал руку с рук Мэри. — Сон — ее способ избежать их.

Мэри тоже очень хотелось бы заснуть, а проснувшись, обнаружить, что ничего из происшедшего сегодня днем просто не было!

— Простите за то, что ударила вас…

— Ха, — мягко хохотнул он. — А я только что собирался сказать, что заслужил это…

— Не вы. — Она решительно покачала головой.

— Поверьте… — на его лице появилась сокрушенная гримаса, — это не первая оплеуха, которую я получаю за Генри.

— С моей стороны — последняя. — Мэри содрогнулась от того, что натворила.

Томас провел рукой по щеке.

— Вы были в полном праве поступить так, мисс Райс…

— Пожалуйста, не надо, — простонала она, и ее глаза наполнились слезами. — Мне так стыдно. Не могу поверить, что я действительно сделала это. — Мэри потрясла головой, и слезы покатились по щекам. — Вы должны…

— Я ничего не должен, Мэри, — ласково прервал он ее. — Вы были оскорблены, а лучший способ избавиться от этого чувства…

— Ударить вас! — снова простонала она, пряча лицо в ладонях и разражаясь наконец целыми потоками слез. Это именно то, что нужно было сделать совсем недавно, вместо того чтобы давать волю рукам!

— Эй, Мэри, не плачьте! — запротестовал Томас. — Я не выношу, когда вы плачете. Особенно из-за кого-то вроде Генри. — Его голос стал тверже. — Мэри, прекратите! — хрипло приказал он, заключая ее в объятия.

Лишь благодаря этому она поняла, что Томас остановил машину. Мэри подняла голову и, озадаченно оглядевшись вокруг, увидела, что «мерседес» затормозил на обочине. Что было явным нарушением правил, если только это не место для отдыха…

А потом, когда Томас с силой приник к ней губами, она вообще перестала думать и могла только чувствовать.

Зато что она чувствовала! Мэри не знала ничего равного тому всепоглощающему наслаждению, которое испытывала в его объятиях, никогда подобное пламя не охватывало ее тело. Она хотела большего, хотела…

— Папа, мы уже приехали?

Сонный голосок Нины, словно сквозь туман проникший в их сознания, подействовал на Мэри и Томаса как удар электрическим током. Они отпрянули друг от друга, при этом Мэри испытывала еще большее смущение, чем несколько минут назад. Каждый раз, когда этот мужчина целовал ее, она необузданно отвечает ему. Она с трудом себя узнавала!

— Мэри…

— Папа, мы приехали? — Не получив ответа на первый вопрос, Нина капризно повысила голос.

Томас взглянул на девушку, прежде чем повернуться к дочери.

— Нет, Нина, еще не приехали…

— Тогда почему мы остановились? — продолжала настаивать Нина, оглядевшись вокруг и ничего не поняв.

Томас в поисках поддержки вновь повернулся к Мэри, но та ответила ему лишь беспомощным взглядом. Вряд ли они смогли бы сказать девочке правду!

— Э-э-э… Ну… Мэри что-то попало в глаз! — неуклюже сымпровизировал наконец Томас и послал Мэри предостерегающий взгляд, заметив, как та подавила нервный смешок.

Что-то попало в глаз и в самом деле. Соринка, должно быть! Она снова позволила Томасу поцеловать себя. Вчера вечером он поцеловал ее, потому что был зол. А она — очень расстроена. Общей чертой в обоих случаях оказались ее слезы. Следовательно, ей нужно постараться не плакать! По крайней мере, в его присутствии…

— Теперь уже лучше? — Нина, к счастью, еще не очнулась ото сна.

Томас насмешливо взглянул на Мэри.

— Ну как лучше?

Она ответила ему хмурым взглядом и обернулась к Нине.

— Спасибо, лучше. Правда, гораздо лучше…

— Проклятье! — с чувством пробормотал Томас, глядя в боковое зеркало.

— В чем дело? — встревожилась Мэри. — Томас…

— В неприятностях, которые вы, женщина, причиняете мне! — ответил он, открывая дверцу. — Трудно поверить, что я знаком с вами всего сорок восемь часов!

Мэри обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть полицейского, приближающегося к «мерседесу». Машина с мигалкой стояла чуть поодаль. Их вынужденная остановка здесь, как она и предположила поначалу, была нарушением правил. И она очень сомневалась, что полицейского удовлетворит история о соринке, попавшей в глаз леди. Томас был прав: с ней одни неприятности!

Нина села и посмотрела в заднее стекло.

— Папа сделал что-то не так? — с благоговением спросила она. — Он получит нагоняй?

Мэри надеялась, что нет, иначе ей несдобровать.

Двое мужчин уже несколько минут разговаривали на обочине, и когда молодой полицейский достал из кармана блокнот и стал что-то писать, сердце Мэри в тревоге замерло. Он штрафует Томаса! И во всем виновата она. Уж на этот-то раз Томас, несомненно, обрушит на нее свою ярость.

Она внутренне приготовилась к сокрушительной атаке, увидев, как Томас с мрачным видом шагает к машине, держа в руке сложенный лист бумаги. На этот раз ей вряд ли стоит опасаться поцелуя. Мэри не могла понять, радует ее это или печалит…

Она так и не успела разобраться в своих чувствах, поскольку Томас уже сидел в машине рядом с ней.

— Папа…

— Не сейчас, малыш, — поспешно проговорил он, глянув в зеркало дальнего вида. — Нам нужно как можно скорее опять выехать на дорогу.

Томас завел мотор, включил передачу и умело вписался в непрерывный поток машин на шоссе.

Мэри не знала, что сказать, да и вообще сомневалась в том, что сможет вымолвить хоть слово. Это могло только ухудшить положение. Если такое вообще возможно!

— Уф, пронесло. — В конце концов именно Томас первым нарушил молчание, поудобнее откидываясь на спинку сиденья, когда полицейская машина пропала из виду.

— Пронесло? — недоверчиво повторила Мэри. Это было последнее определение, которое она применила бы к только что произошедшему инциденту.