Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Эдуард Васильевич невольно посочувствовал Устинову. Как же тот справился с подобной мегерой? Должно быть, он обладал сильными волевыми качествами, если смог выпереть её из отдела.

— Вам не кажется, Любовь Ивановна, что ваш ответ звучит несколько кощунственно?

До Вершининой, кажется, только сейчас дошло с кем она разговаривает и к каким для неё правовым последствиям может привести этот разговор. Опустила глаза, пробормотала покаянно:

— Извините! Сама не понимаю, как это у меня… Извините! Просто, накопилось тут, — она указала на то место, где по её тверждому убеждению должно находится сердце.

Однако, Калюный очень даже сомневался, что там у неё вообще что-то есть. Очень даже сомневался.

— Так все же в чем суть конфликта между Устиновым и Самохваловым, Любовь Ивановна?

— Я не в курсе, — ответила та и плотно сжала тонкие губы, давая понять, что больше себе не позволит, ничего не позволит.

Разговор с ней терял всякий смысл. Она все равно не скажет правды. Калюжный достал бланк объяснения, записал показания Вершининой. Она прочла, расписалась. Эдуард Васильевич попрощался и спешно покинул её кабинет.

Что же делать? Устинов возглавлял общественный комитет по спасению завода. Его жена в жалобе упоминала некую Людмилу Гладких, верную помощницу Устинова и свидетельницу всех «чинимых на заводе безобразий». Именно с ней Калюжный и решил встретится. Но в плановом отделе, где Людмила Гладких прежде работала, начальник отдела Валентина Матвеевна, дородная пожилая женщина сказала, что Людмила вот уже две недели , как уволилась.

— А почему она уволилась? — спросил Калюжный.

Лицо начальницы стало испуганным, глазки беспокойно забегали.

— Я неправильно выразилась. Ее уволили.

— За что же её уволили?

— За систематическое нарушение трудовой дисциплины, — ответила Валентина Матвеевна чуть не плача — до того у неё был разнесчастный вид. По всему, она была доброй женщиной и ей до сих пор было жалко девушку.

— И в чем же заключались эти нарушения?

От этого, казалось, простого вопроса Валентина Матвеевна совершенно растерялась.

— Ой, я не знаю, — беспомощно развела она руками, густо краснея и стараясь не встречаться взглядом с Калюжным.

— Как же так?! — удивился он. — Ведь она была вашей непосредственной подчиненной?

— Это все кадры. У них спрашивайте.

— Гладких живет в Линево?

— Да.

— У вас есть её адрес?

— Да, у меня где-то записано. Одну минутку. — И Валентина Матвеевна принялась выдвигать ящики письменного стола. — Вот пожалуйста. Протянула она бумашку с адресом Гладких. — Это третья девятиэтажка от въезда.

— Спасибо, — поблагодарил Калюжный, вставая. — Думаю, что наш разговор обязательно будет продолжен. А вы, Валентина Матвеевна, подумайте на досуге — за что все-таки была уволена Людмила Гладких.

— Я подумаю, — едва слышно и невнятно пообещала она.

На счастье Эдуарда Васильевича Людмила оказалась дома. Это была невысокая хрупкая молодая женщина с бледным, несколько анемичным лицом и большими тревожными карими глазами. На руках она держала ребенка лет двух, крепкого и ладного. Она вопросительно взглянула на Калюжного, приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте! Вы ко мне?

— Здравствуйте! Вы — Гладких Людмила Сергеевна?

— Да, — кивнула она.

— В таком случае, к вам. Я из транспортной прокуратуры. Старший помощник прокурора Калюжный Эдуард Васильевич. Одну минуту, — он полез в карман за служебным удостоверением.

— Не надо, — остановила его Людмила. — Я и так вам верю. Проходите, пожалуйста.

Двухкомнатная квартира Гладких была скромно, но со вкусом обставлена. Везде чистота и порядок — чувствовалась заботливая рука хозяйки. Есть квартиры, в которых любой человек чувствует себя уютно и комфортно. Эта была именно из таких.

— Присаживайтесь, Эдуард Васильевич, — Людмила указала рукой на кресло. А когда Калюжный сел, спросила: — Вы, вероятно, по поводу убийства Геннадия Федоровича?

— А отчего вы уверены, что его убили?

— В этом не одна я уверена. Так считают все члены нашего комитета. Устинов кому-то очень мешал проворачивать свои грязные делишки. Кофе хотите?

— Не откажусь.

— Ага, я сейчас… Мама возьми Павлушу.

Из соседней комнаты вышла пожилая женщина, тихо поздоровалась с Калюжным, взяла у дочери внука и вышла. Людмила ушла на кухню.

«Отчего же я раньше даже не удосужился с нею переговорить? — подумал Эдуард Васильевич, глядя вслед хозяйке. — Может быть правы те, кто утверждает, что на подобной службе нельзя находиться более десяти лет? У человека, сталкивающегося с людскими бедами и несчастьями, постепенно отрафируются многие человеческие чувства. Существует даже целая научная база. Это, видите ли, защитный рефлекс нервной системы от постоянных перегрузок, Может быть. Очень может быть. Но, на мой взгляд, все зависит от самого человека. А для оправдания его несостоятельности и разгельдяйства можно придумать любую концепцию. Вот именно».

Вернулась Людмила с чашкой кофе.

— Вот, пожалуйста, Эдуард Васильевич, — она протянула ему чашку.

— А вы сами?

— Я пила перед вашим приходом. — Спохватилась. — А может быть вы пообедаете? — И видя нерешительность Калюжного, продолжала уже более уверено: — Нет, правда? Время уже обеденное. Я только-что сварила борщ. Соглашайтесь.

— Спасибо, не откажусь, — ответил Эдуард Васильевич, удивляясь самому себе. В квартире этой хрупкой женщины с ликом Богородицы он чувствовал себя так, будто попал к старым и добрым друзьям.

— Тогда пойдемте на кухню.

После обеда они вернулись в комнату.

— А ваш муж, он на заводе работает? — спросил Калюжный.

— Нет. Охраняет склад одной торговой фирмы.

— Хорошо получает?

— Да кого там, — махнула рукой Гладких. — Пятьсот рублей. При нынешних ценах это разве деньги. Верно?

— Верно, — согласился Калюжный. — Как же вы живете?

— Да так… Муж ведь получает пенсию. Он — «афганец». Да мамина пенсия. Так вот и выкручиваемся.

— Людмила Сергеевна, в чем суть конфликта между Устиновым и администрацией завода, почему был организован ваш общественный комитет?

— Это долгая история.

— Ничего, я не тороплюсь.

После несколько сбивчивого, но обстоятельного рассказа Людмилы Гладких, Эдуарду Васильевичу стала более или менее ясна картина событий, произошедших в последние годы на заводе.

Элктродный завод был построен в семидесятые годы рядом с Березовским месторождением каменного угля, не имевшему аналогов в мире по высокому содержданию в нем углерода. До этого Советский Союз был вынужден покупать электроды на Западе за валюту, причем, цены на них определяли западные фирмы. С открытием Березовского месторождения было решено построить Электродный завод. Он был возведен в рекордно короткие сроки. Рядом с заводом вырос и современный город для рабочих. Вскоре завод не только смог обеспечить электродами потребности страны, но и стал поставлять их на внешний рынок, сбивая тем самым цены иностранных фирм. Дела завода процветали. Каждый работник был обеспечен квартирой и имел стабильный хороший заработок. Но в период массовой приватизации для завода наступили мрачные времена. В стране резко сократились энергоемкие производства и, как следствие, — потребности в электродах. Но самое удивительное, что те предприятия, которые ещё остались, отчего-то предпочитали покупать их у западных фирм, хотя электроды завода были не хуже и намного дешевле. Сократился и внешний рынок. Произошло перепроизводство продукции — её некому было сбывать. Несмотря на отчаянное сопротивление дирекции завода и областной администрации, завод был объявлен банкротом и решением арбитражного суда на него был назначен внешний управляющий — Петр Осипович Самохвалов. Вскоре завод оброс всевозможными фирмами-посредниками, высасывающими из завода последние силы. Им за бесценок сбывались неликвиды, оборудование, часть готовой продукции. Это объяснялось заботой о рабочих — им надо было платить заработную плату. Хотя эта зарплата походила скорее на нищенскую подачку. В заводоуправлении постоянно толкались какие-то подозрительные типы со скользкими взглядами и дурными манерами. Все шло к полному краху огромного современного завода, жемчужине отечественной промышленности.

16
{"b":"14929","o":1}