– Придет. Если ты так хочешь, она придет к тебе много раз. Когда будешь ложиться спать, разговаривай с бабулей, точно она рядом, и всегда сможешь увидеть ее.

Иван удивленно посмотрел на Маринку, это сказала она. Взгляд ее, пронзительно зеленый и затуманенный, был устремлен на Дашку. Та, оторопев, во все глаза смотрела на Марину, желая сказать что-то и не имея сил. Дашка раскрывала рот, как немая рыба. За столом возникло смятение. Неприятное, гадкое, как будто кто-то обмочился или на месте нормального человека вдруг оказался обезображенный проказой калека…

Иван понял, что должен действовать, иначе Маринку заклюют. Реакция гостей была понятна: все любили Аню. Статус Марины был не ясен, она позволила себе вторгнуться на священную территорию во время священного обряда. Маринку нужно было спасать. Иван не готов был потерять еще одного близкого человека так сразу.

Он встал, собрал волю в кулак и сказал:

– Я не хотел, чтобы прощаться с бабулей пришли тысячи людей. Я верю в закон сохранения энергии и в равновесие. Поэтому знаю, что из тысячи наверняка половина пришла бы порадоваться, что наконец-то враг пал, еще двести человек тихо светились бы от того, что это произошло не с ними, и только небольшая часть, наверное, человек семь, искренне сожалели бы о том, что бабули больше нет. – Иван вздохнул, сдерживая рыдания. – Я уверен, что именно эти семь… человек собрались сегодня попрощаться с Анной Федоровной и проводить ее в далекую безмятежную дорогу, по которой всем нам рано или поздно предстоит пройти. Бабуль, – сказал тихо Иван, обращаясь к фотографии, – я люблю тебя и всегда буду любить. Ничего не изменилось. Просто теперь я не смогу носить тебя на руках.

Иван замолчал. Глеб закрыл лицо салфеткой, Арсен плакал не стесняясь, Антон Павлович скорбно ковырял вилкой скатерть, Аня закрыла глаза… Только Марина сидела с прямой спиной и смотрела перед собой. Дашка спала, доверчиво уткнувшись маме в грудь и чувствуя себя в безопасности.

Все, больше сидеть было незачем. Народ потихоньку начал расходиться. Иван отнес Дашку в комнату, и Аня, не поднимая заплаканных глаз, принялась раздевать ее, сонную и измученную.

Марина сидела за столом, на прежнем месте, в прежней позе. Казалось, она так и не отвела взгляда от выбранной точки, в которую уставилась почти час назад.

– Пойдем, – тихо окликнул ее Иван.

Маринка встала и, подчинившись его голосу, последовала за ним. В машине они молчали. Слова были не нужны. Эти двое начали понимать друг друга. Марина остановила машину возле дома на Патриарших. Они так же молча вошли в подъезд, лифт, квартиру…

Иван чувствовал молчаливую поддержку Марины, он почти физически ощущал ее боль, вернее, ту часть, которую она взяла на себя. Он понимал, что нужно пережить это проклятое время, и огромное горе со временем превратится в тихую, светлую скорбь.

Маринка, будто вдруг прочитав его мысли, сказала:

– Нужно это пережить.

– Как хорошо, что ты у меня есть, – вздохнул Иван.

Они, не раздеваясь, легли на диван, и он, положив руку на плечо Марины, провалился в глубокий сон.

Единственное, о чем он успел подумать – если душа существует, бабуля обязательно сегодня ему приснится.

Она оказалась с ними за одним столом, одетая в просторную темную рубашку, с распущенными седыми волосами, как никогда не ходила в жизни. Впрочем, это было единственное различие прижизненного и посмертного облика. Все те же сидели на тех же местах. Она стояла. Стояла на месте, где сегодня была ее фотография с рюмкой, накрытой кусочком хлеба. Гурьев четко понимал, что, кроме него, никто из сидящих за столом гостей: ни Дашка, ни Аня, ни Алена с Арсеном, – никто ее не видит. Между тем Анна Федоровна прекрасно видела и слышала, что происходит вокруг.

Она без слов и усилий руководила поминками. Стоило ей только подумать, как тотчас же указанный ею человек говорил, плакал или вставал с места. Ситуация полностью повторилась. В Ванином подсознании еще раз промелькнуло сегодняшнее грустное застолье. Только теперь оно не казалось таким грустным, потому что бабуля была с ними.

В какой-то момент Иван понял, что она сейчас исчезнет, и попросил:

– Бабуль, побудь еще немного, помнишь, ты хотела мне сказать что-то очень важное.

– Пора мне, Ванечка, я еще приду, тогда и расскажу тебе. Сегодня у меня еще много дел.

Образ бабули начал таять. Она не исчезла сразу, она постепенно становилась тоньше, пока не превратилась в прозрачное облако. Иван бросился к месту, где только что стояла Анна Федоровна – увы, там теперь стояла только ее фотография: понимающие глаза, скромное платье, убранные в аккуратный пучок волосы…

Иван взял фотографию в руки и долго смотрел, пытаясь различить намек на потусторонние подземелья, коридоры и пространства, в которых плутают души. Увы, он видел лишь отблески стекла и плоское изображение Анны Федоровны, сделанное когда-то в честь празднования ее дня рождения… Он смотрел на фото, не отрывая глаз, так долго, что глаза начали слезиться. Вдруг Гурьеву показалось, что бабуля слегка улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и погладил холодное стекло рамки. Оно оказалось пыльным, след Ваниной руки так и остался на фотографии.

Почему-то во сне не было безысходной печали, а после него осталась лишь тихая грусть и понимание: она существует. Ивану так хотелось поделиться с Маринкой своим сном, что он легонько потряс ее за плечо и тихим голосом рассказал о том, что видел.

Маринка пробормотала сквозь сон:

– Я знаю, что душа есть, мог бы просто спросить… – Она продолжала спать как убитая.

Сомневаетесь, что ваш товарищ – тот, за кого себя выдает? По одним параметрам он вроде честный и благородный парень, не один раз выручал вас в трудной ситуации, отдавал последнее и ел вместе с вами черный хлеб без масла и икры?

Самый легкий способ проверить афериста – намекнуть, что вот-вот появятся свободные деньги. «Исаак» моментально проявит чудеса изобретательности и будет настаивать, чтобы деньги были переданы или перечислены через него или под его контролем. Учтите, настоящий мошенник готов к трудностям, как никто другой. Поесть икры он всегда успеет. Его азартный мозг постоянно имеет в виду, что оборотной стороной такой работы может стать инвалидность или «путешествие» в места заключения.

Иван спал очень долго. Измученный организм требовал отдыха. Открыв глаза, Гурьев обнаружил, что на улице яркий, солнечный день, а на телефоне – восемнадцать неотвеченных звонков. Десять из них от Глеба. Гурьев судорожно цеплялся за сон, он вспомнил вчерашний день, исполненный печали и, закрыв глаза, восстановил в памяти увиденное ночью.

Маринки рядом не было. Она, как обычно, ничего не говоря, исчезла. Впрочем, сейчас это было уместно., Иван чувствовал себя несвежим, выглядел отвратительно, и ему нужно было время, чтобы решить как жить дальше. Ему казалось, что вся жизнь с уходом Анны Федоровны должна круто измениться. Да и как могло быть иначе?

Гурьеву нужно было подумать. Он решил, что с сегодняшнего дня его спасение в одном – окунуться в работу. С головой.

Удивлению Глеба, который ожидал, что Гурьев по весьма уважительной причине не выйдет на работу несколько дней, не было предела. Толстые линзы не скрыли округлившихся глаз Глеба, но, слава богу, огромным усилием воли тому удалось сдержаться от язвительной пикировки. Все-таки Глеб тоже очень уважал Анну Федоровну, тем более знал, что она с детства одна воспитывала внука, заменив ему и мать и отца.

– Я в порядке, Глеб! – остановил его замешательство Иван. – Не нужно вести себя со мной, как с душевнобольным.

– Отлично, я как раз собирался этим заняться.

Иван улыбнулся.

– Что у нас в программе?

– Два коттеджа по пятьсот метров на соседних участках. Хозяева – бывшие партнеры. Сначала хотели, чтобы дома были одинаковые, теперь поругались и заказывают все назло друг другу.