– Я не хочу разговаривать, Сюзанна. Я в полном порядке. Честное слово. Но если тебе непременно нужно куда-нибудь сходить, то можем ко мне домой.

– Ну, даже не знаю… Это как-то неудобно.

Айви склонила голову к плечу.

– Что-то с тобой странное творится. Такое впечатление, будто это ты, а не я опозорилась перед всей школой на этой вышке!

– Честно говоря, я чувствую себя именно так.

– Знаешь, Сюзанна, мне кажется, будто ты свалилась с лестницы и ударилась головой о бетонный пол. Эй, проснись! Я приглашаю тебя в дом Грегори.

Вытащив губную помаду, Сюзанна принялась задумчиво выкручивать и закручивать ее в туб.

– В этом-то все и дело. Ты же знаешь, какая я сейчас – настоящая борзая на охоте. Я ничего не могу с собой поделать. Если Грегори будет дома, то я совершенно не смогу сосредоточиться. А это будет некрасиво по отношению к тебе. Я должна помочь тебе пережить этот день. Сегодня тебе нужно все мое внимание, целиком.

– Да не нужно мне ничье внимание! Было бы о чем говорить, Сюзанна. Ну да, я опозорилась на уроке драматического искусства и…

– И была спасена.

– И была спасена…

– Тристаном.

– Ну да, Тристаном, и теперь…

– Вы будете счастливы друг с другом! – закончила Сюзанна.

– Нет! Теперь я еду домой, и если ты хочешь поехать со мной и начать охоту на Грегори, то милости прошу. Это развлечет всех нас.

Несколько мгновений Сюзанна колебалась, потом угрожающе раздвинула только что накрашенные губы.

– Посмотри, я зубы не испачкала?

– Если бы ты не болтала без остановки, у тебя бы не было этой проблемы, – проворчала Айви, касаясь пальцем пятнышка помады. – Вот тут.

Когда девушки подъехали к дому, то первым делом заметили на подъездной аллее «BMW» Грегори.

– Кажется, удача улыбнулась нам, – заметила Айви.

Но не успели они переступить порог, как Айви услышала высокий срывающийся голос матери, изредка прерываемый короткими репликами Грегори.

Переглянувшись с Сюзанной, они поспешили на крики в кабинет Эндрю.

– Что-то случилось? – спросила Айви.

– Вот, что случилось! – взвизгнула мать, указывая на обтянутое шелком кресло. Вся спинка кресла была изодрана в клочья.

– Ой, – воскликнула Айви. – Что с ним такое?

– Должно быть, мой папочка точил коготки, – предположил Грегори.

– Это любимое кресло Эндрю, – сказала Мэгги. Щеки ее пылали, прядки щедро политых лаком волос выбились из узла на затылке и свисали по обеим сторонам лица, как пучки травы. – Между прочим, ткань совсем не дешевая, Айви.

– Но мама, я тут ни при чем! Я этого не делала.

– Покажи-ка ноготки, – ухмыльнулся Грегори.

Сюзанна расхохоталась.

– Это сделала Элла, – рявкнула Мэгги.

– Элла? – ахнула Айви, качая головой. – Этого не может быть! Элла никогда в жизни ничего не рвала и не царапала!

– Элла не любит Эндрю, – заявил Филипп, до сих пор молча стоявший в углу комнаты. – Она это сделала, потому что не любит Эндрю.

Мэгги в бешенстве обернулась, но Айви схватила мать за руку.

– Успокойся, – сказала она. Потом внимательно осмотрела заднюю спинку кресла. Какое-то время Грегори молча наблюдал за ней, а потом тоже подключился к осмотру. Ткань была располосована слишком ровно, Филипп так сделать явно не сумел бы. Значит, это все-таки дело лап Эллы.

– Нам придется обрезать ей когти, – заявила Мэгги.

– Нет!

– Айви, в этом доме слишком много дорогой мебели. Нельзя допустить, чтобы кошка все испортила. Элле придется удалить когти.

– Я не позволю!

– Она всего лишь кошка!

– А это – всего лишь мебель, – холодно и твердо ответила Айви.

– В таком случае, избавься от нее.

Айви решительно скрестила руки на груди. Она была на целых два дюйма выше матери.

– Айви… – Она увидела, как материнские глаза заблестели от слез. В последние месяцы Мэгги все чаще была такой: чувствительной, готовой в любой момент разрыдаться. – Айви, это наша новая жизнь, новые возможности для всех нас. Вспомни, как ты сама мне говорила: «Несмотря на все чудесные перемены, это все-таки не сказка со счастливым концом». Нам всем придется потрудиться, чтобы воплотить сказку в жизнь.

– Где Элла? – спросила Айви.

– В твоей спальне. Я закрыла дверь в холл и на чердак, чтобы она больше ничего не испортила.

Айви повернулась к Грегори.

– Ты не мог бы предложить Сюзанне что-нибудь выпить?

– Разумеется, – галантно ответил он.

Айви поднялась в свою комнату. Здесь она долго сидела, гладя свернувшуюся у нее на коленях Эллу, и смотрела на своего Ангела воды.

– Что мне делать, ангел? – шептала она. – Что мне теперь делать? Только не советуй мне отдать Эллу! Я не могу ее предать, понимаешь! Не могу.

И все-таки ей пришлось это сделать. В конце концов Айви поняла, что не может вечно держать Эллу взаперти. Но она не могла и бросить свою маленькую уличную разбойницу в доме, где было столько искушений.

Это решение разбило ее сердце и сердце Филиппа, однако во вторник днем Айви повесила на школьную доску объявление о том, что отдаст кошку в хорошие руки.

Вечером во вторник в доме раздался звонок. К телефону подошел Филипп, который делал уроки в комнате у Айви. Выслушав сообщение, он мрачно протянул трубку Айви.

– Это какой-то парень, – сказал он. – Хочет забрать нашу Эллу.

Нахмурившись, Айви подошла к телефону.

– Да?

– Привет. Как поживаете? – спросил голос в трубке.

– Прекрасно, – сухо ответила Айви. Какая разница, как она поживает? Она мгновенно невзлюбила говорившего – просто за то, что тот хотел забрать у нее Эллу.

– Отлично. Хм… Вы… уже нашли новый дом для вашей кошки?

– Нет.

– Я бы хотел взять ее.

Айви захлопала ресницами. Она не хотела, чтобы Филипп видел, как она плачет. И все-таки она была страшно рада, что нашелся человек, который хочет взять домой взрослую кошку.

– Вы слушаете? – спросил звонивший.

– Да.

– Я буду хорошо заботиться о ней, кормить, купать и все такое.

– Кошек не нужно купать.

– Я научусь всему, что нужно делать, – ответил голос. – Надеюсь, ей у меня понравится. У нас очень уютно.

Айви молча кивнула.

– Алло?

Повернувшись спиной к Филиппу, она быстро заговорила в трубку:

– Слушайте… Элла очень много для меня значит, поэтому, если вы не возражаете, я бы хотела сама посмотреть на ваш дом и лично поговорить с вами.

– Нисколько не возражаю! – весело ответил ее невидимый собеседник. – Записывайте адрес.

Айви записала.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Тристан.

– Но ведь ты собачник, – сказал Гарри в пятницу. – И всегда был собачником.

– Мне кажется, мои родители будут рады кошке, – ответил Тристан. Он быстро обходил гостиную, убирая с кресел груды самых разных вещей: мамины журналы по педиатрии, отцовские расписания служб в больничной часовне и стопки отксерокопированных молитв, свои спортивные программы, старые номера «Спорт Иллюстрейтед» и вчерашнюю упаковку из-под жареного цыпленка. Он знал, что его родители никогда не поймут, зачем он устроил весь этот переполох. Обычно они все трое читали и ели, сидя прямо на полу.

Гарри задумчиво наблюдал за метаниями друга.

– Значит, ты полагаешь, что твои родители будут рады кошке? Интересно, с какой стати? Разве эта кошка больна? Или у нее есть религиозные убеждения? Но поскольку твоя мама-врач не может вылечить эту кошку, а папа-священник не в силах помолиться за нее и утешить в ее кошачьих горестях, то…

– Во всех домах живут кошки, – перебил его Тристан.

– В домах, где живут кошки, люди сами становятся домашними питомцами. Говорю тебе, Тристан, кошки – очень непростые звери. Они себе на уме. Еще хуже, чем девчонки. Если Айви смогла свести тебя с ума… Постой-ка, постой… Так-так, кажется, я что-то припоминаю… – Гарри забарабанил пальцами по столу. – Небольшое объявление на школьной доске.