— Держись, парень! Не начинай пока петь! Я прижимаю лебедя к себе и чувствую мягкость его белых перьев, а еще теплую липкую кровь. Я снова слышу рев мотоцикла. Он приближается ко мне. Меня опять обдает воздухом.

«Я хочу оказаться в отеле», — думаю я.

А потом — вспышка.

Вначале я узнаю звуки. Гудки машин. Крики людей. Удары волн о берег. Потрескивание неона. Я в Саут-Бич. В мантии. У меня в руках истекающий кровью лебедь» который когда-то был человеком.

Я приподнимаю голову, чтобы проверить, не наблюдает ли кто-то за нами. Но нет — такая невнимательность обычна для Саут-Бич, где люди зомбированы огнями и выпивкой. Я сворачиваю окровавленную мантию и прячу ее в рюкзак, потом смотрю на Гарри.

Он удивленно моргает.

— Как… как мы здесь…

— Тсс. — Я вижу, как красное пятно распространяется по его белоснежной груди — Мы здесь. Я позову кого-нибудь на помощь.

— А…

Он шевелит клювом, но звука нет.

— Запомни, что хотел сказать, — говорю я. — И перестань мне тут умирать!

Застегивая по пути рюкзак, я бегу в пустой холл. Я боюсь, что этот парень может умереть в обличье лебедя, но еще больше меня пугает, что после смерти он может превратиться в человека.

Ночной портье ушел. Я смотрю налево, потом направо, но никого не вижу.

— Помогите! — кричу я. — Кто-то стрелял в лебедя!

Я несусь к своей мастерской, чтобы позвонить в службу спасения и сказать им… я не знаю что. Я не жду, что кого-то встречу, но вдруг налетаю на Мэг. Она видит мое вспотевшее лицо и окровавленную рубашку.

— Что это?

— На Коллинз-авеню… кто-то выстрелил в лебедя!

Я не могу ей объяснить, что это не лебедь, а человек.

— Надо позвонить девять-один-один.

Уверенный, что Мэг это сделает, я снова хочу бежать в холл. Но она останавливает меня, положив свою руку на мою.

— Лучше ты позвони. А я пойду к нему… я спокойнее.

Она отталкивает меня в сторону и мчится туда.

Я один, один… и тут я осознаю невозможное — в меня кто-то стрелял. Кто-то знал, что я в порту и зачем я там. Кто-то хочет помешать мне найти принца Филиппа, и, наверное, хочет этого настолько сильно, что даже готов из-за этого убить.

Когда я возвращаюсь в холл, лебеди уже не спят и вглядываются в окна. Они видят меня и толпу вокруг, все говорят одновременно. Я проталкиваюсь сквозь толпу к двери. Мэг несет Гарри на руках, и на мгновение мне кажется, что он мертв. Но потом лебедь поднимает голову и смотрит на меня. Мэг перевязала его кухонным полотенцем, но красные капли все еще падают на землю. Я слышу сирену. Она сбавляет обороты. Дальше торопливые шаги.

— Где пострадавший?

Это «скорая». Я показываю на Гарри. Врач смотрит на Мэг.

— Это в вас стреляли, мисс?

— Не в нее, — говорю я. — В лебедя.

— В лебедя? Я не реанимирую птиц. Я опытный профессионал. Вам, наверное, нужно вызвать людей из Службы спасения животных Майами.

— Но он умирает!

— На самом деле он молодец. — Мэг снимает полотенце с груди лебедя, и я вижу, что кровавое пятно на его белых перьях уменьшилось, осталась только царапина. — Это просто поверхностная рана.

— Но… она была огромная.

Я в недоумении перевожу взгляд с места, куда попала пуля, на Мэг.

— Я наложила повязку, — говорит она, а потом поворачивается к врачу: — Посмотрите, у него все еще кровотечение. Не могли бы вы дать мне бинт? Я тогда отвезу его на такси в больницу для животных. Управляющий действительно любит этих лебедей, да и люди перепугаются, если увидят кровь.

— Но… — я показываю на лужу на земле, — я думал, он умрет от потери крови!

— Может, он был в состоянии шока, — говорит врач.

Мне приходит в голову, и не в первый раз, что Мэг — как те туфли, которые мы никогда не чиним, как сандалии от «Басс Виджен» или «Биркен-сток» — такая удобная и вечная обувь.

В конце концов врач дает Мэг несколько бинтов, и в этот момент появляется полиция.

— Здесь стреляли?

Офицер осматривается.

— Да, — говорю я ему, — Парень на мотоцикле. Он выстрелил в лебедя.

— Это все из-за лебедя?

— Да, из-за лебедя.

— Лебедя?!

— Но ведь это же незаконно? Разве можно охотиться на Коллинз-авеню?

Офицер смотрит на своего коллегу, который только что появился.

— Большинство нарядов в порту, — качает тот головой. — Выстрелы слышали там.

— А нападавшего видели?

— Несколько работников дока заметили блондина в черном.

— Так это именно он стрелял в нашего лебедя! — добавляю я. — Он мог бы попасть и в меня, если бы передо мной не оказался этот лебедь.

Я смотрю на Гарри. Это правда. Мог бы. Кто-то в меня целился. Врач перевязал рану, и, очевидно, Мэг его уболтала, чтобы лебедя отнесли в такси на носилках. Я даже не знаю, почему Мэг тут так рано, но я рад, что она здесь.

— Я могу описать его приметы, — говорю я. — Эти события могут быть как-то связаны между собой.

Я знаю, что так оно и есть, и, наверное, я все еще нужен тому парню.

Когда копы уходят, я возвращаюсь в мастерскую. Мантия там, вся в крови. Она спасла мне жизнь. Я смываю с нее кровь, а потом надеваю ее. Я хочу оказаться дома.

— Мне надо уезжать прямо сейчас, — говорю я маме.

Я не рассказываю ей о выстреле. Я должен раньше всех добраться до островов, до лиса.

Я складываю в рюкзак несколько смен одежды, небольшую палатку и спальник. Потом иду к маме — она чинит обувь.

— Извинись перед Мэг за меня — я не попрощался с ней.

— Подожди! — Мама останавливает меня, схватив за руку. — Портье говорит, что кто-то ночью стрелял в лебедя. Ты знаешь что-нибудь?

— Нет, — лгу я.

Я не сомневаюсь, что она все равно в результате выяснит правду, но к тому времени, когда она это сделает, я буду уже там, где даже негде зарядить мобильник.

— А что, если это опасно? — спрашивает она.

— Тут нет никакой опасности, — снова вру я. — Может, это был какой-нибудь психопат-птицененавистник.

Потом я ухожу, взяв кольцо Мэг, мантию и все, что могу унести на спине.

Я думал, моя жизнь скучна. Теперь нет.

Мы с мамой обычно проводим отпуск в кемпингах на Ки-Ларго, потому что этот остров находится как раз на том расстоянии, которое мы можем себе позволить преодолеть. Мы всегда едем на юг по федеральному шоссе номер 11 с его бесконечными фастфудами и длинными одноэтажными зданиями с магазинами и заправками. Через час по обеим сторонам дороги открывается вид на синий океан.

Однако в этот раз, пока никто не успел меня отговорить, я набрасываю на плечи мантию.

— Хочу оказаться в подводном отеле.

И вот — я там.

Или где-то.

Где-то в темноте.

Я ожидал увидеть холл. Или ресторан. Даже номер. Вместо этого — непроглядная тьма, темнее, чем ночью в Эверглейдсе. Там хотя бы… хотя бы звезды. Я тяну за мантию, проверяя, не закрывает ли она мне лицо, а потом смотрю вверх. Звезд нет. Это место зловеще, безмолвно. Голову распирает от перепада давления, как во время космического полета в Диснейленде. Спотыкаясь, я иду вперед, выставив перед собой руки. Поверхность гладкая, как стекло. Окно. Я провожу по нему рукой, чувствуя холод. Я добираюсь до стены и почти сразу нащупываю выключатель.

Я его поворачиваю.

В резком свете вспыхивают острые зубы. Акула! Я отскакиваю назад и падаю на пол, не успевая осознать, что я не мокрый. А акула мокрая. Я поворачиваюсь, понимая, что она должна находиться в каком-то резервуаре. Акула это подтверждает, так как, подплывая ближе, она не замечает меня, потому что не может унюхать. Я в аквариуме? Я вглядываюсь в окно. Наверху света нет, конца нет.

Я осматриваю комнату. Она обставлена, как обычная гостиная. В другом окне проплывает та же акула.