2 Под облачным древом Верхом на луне Февральской метелью Ревешь ты во мне. Небесные дщери Куделят кремник; Учил тебя вере Седой огневик. Он дал тебе пику, Грозовый ятаг Отметил твой шаг. Заря — как волчиха С осклабленным ртом; Но гонишь ты лихо Двуперстным крестом. Протянешь ли руку Иль склонишь ты лик, Кладешь ей краюху На желтый язык. И чуется зверю Под радугой слов: Алмазные двери И звездный покров. 3 О чудотворец! Широкоскулый и красноротый, Приявший в корузлые руки Младенца нежного,— Укачай мою душу На пальцах ног своих! Я сын твой, Выросший, как ветла При дороге, Научился смотреть в тебя, Как в озеро. Ты несказанен и мудр. По сединам твоим Узнаю, что был снег На полях И поемах. По глазам голубым Славлю Красное Лето. 4 Ах, сегодня весна, — Ты взыграл, как поток! Гладит волны челнок, И поет тишина. Слышен волховский звон И Буслаев разгул, Закружились под гул Волга, Каспий и Дон. Синегубый Урал Выставляет клыки, В его синий оскал. Всех зовешь ты на пир, Тепля клич, как свечу, Прижимаешь к плечу Нецелованный мир. Свят и мирен твой дар, Синь и песня в речах, И горит на плечах Неотъемлемый шар!.. 5 Закинь его в небо, Поставь на столпы! Там лунного хлеба Златятся снопы. Там голод и жажда В корнях не поют, Но зреет однаждный Свет ангельских юрт. Там с вызвоном блюда Прохлада куста, И рыжий Иуда Целует Христа. Но звон поцелуя И цепь Акатуя — Тропа перед скит. Там дряхлое время, Все русское племя Сзывает к столам. И, славя отвагу И гордый твой дух, Сыченою брагой Обносит их круг. <1917> «Небо ли такое белое…» Небо ли такое белое, Или солью выцвела вода? Ты поешь, и песня оголтелая Бреговые вяжет повода. Синим жерновом развеяны и смолоты Водяные зерна на муку. Голубой простор и золото Опоясали твою тоску. Не встревожен ласкою угрюмою Загорелый взмах твоей руки. Все равно — Архангельском иль Умбою [61]Проплывать тебе на Соловки. Все равно под стоптанною палубой Видишь ты погорбившийся скит. Подпевает тебе жалоба Об изгибах тамошних ракит. Так и хочется под песню свеситься Над водою, спихивая день… Но спокойно светит вместо месяца Отразившийся на облаке тюлень. 1917 «Свищет ветер под крутым забором…» Свищет ветер под крутым забором, Прячется в траву. Знаю я, что пьяницей и вором Век свой доживу. Тонет день за красными холмами, Кличет на межу. Не один я в этом свете шляюсь, Не один брожу. Размахнулось поле русских пашен, То трава, то снег, Все равно, литвин я иль чувашин, Крест мой как у всех. Верю я, как ликам чудотворным, В мой потайный час. Он придет бродягой подзаборным, Нерушимый Спас. Но, быть может, в синих клочьях дыма Тайноводных рек Я пройду его с улыбкой пьяной мимо, Не узнав навек. Не блеснет слеза в моих ресницах, Не вспугнет мечту. Только радость синей голубицей Канет в темноту. И опять, как раньше, с дикой злостью Запоет тоска… Пусть хоть ветер на моем погосте Пляшет трепака. <1917> вернуться Аника— персонаж русского фольклора, — в частности, духовного стиха о битве Аники-воина со смертью. вернуться Соловки— известный мужской монастырь на Белом море. вернуться Но звон поцелуя // деньгой не гремит… — По евангельской легенде, Иуда, предав Христа за тридцать сребреников, указал на него стражникам, поцеловав его. вернуться Там дряхлое время, // Бродя по лугам… — Почти дословное переложение этих же строф дает Есенин в статье «Ключи Марии»: «…рай в мужицком творчестве так и представлялся, где нет податей за пашни, где «избы новые, кипарисовым тесом крытые», где дряхлое время, бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш, сыченою брагой» (Собр. соч., т. 4, с. 190–191). вернуться Умба— пристань на Белом море. В автобиографии Есенин отмечал, что ему привелось побывать «на Мурманском побережье, в Архангельске и Соловках» (Собр. соч., т. 5, с. 18). Эта поездка состоялась в 1917 году. |
