Следовало бы сосредоточиться на Питерсене — единственной реальной зацепке, не говоря уже про встречу с Делоне, намеченную на завтра в Нортумберленде. Семинария расположена у черта на куличках, но Сузанна подозревала, что у нее нет иного выхода, кроме как все же съездить туда и поговорить со священником. После отплытия Мартина тревога лишь возросла. Да, они с отцом превратились в компетентных яхтсменов. Установили на борту всевозможные технические штучки, чтобы позвать на помощь в случае какой-либо серьезной передряги. К тому же шхуна была невероятно прочна и полностью отвечала мореходным требованиям. В сравнении с ней современные гоночные яхты, которым всеми силами старались уменьшить вес и сопротивление воде, выглядели донельзя хрупкими. И все же Сузанна по-прежнему волновалась — и чем дальше, тем больше. Стало быть, обязательно надо съездить поговорить с Делоне. Вдруг он чем-то поможет или хотя бы немного успокоит.
Сузанна отправилась обедать. Поскольку ей не хотелось потом идти домой, грызть там ногти и слоняться из угла в угол, она решила найти побольше сведений о том шторме, который обрушился на Ирландское море ранним утром 16 апреля 1927 года. Выяснилось, что стихия потопила несколько траулеров из Холихэда и Дублина Возле Дугласа на острове Мэн на сушу выбросило военный корабль. Значительные разрушения береговых построек до Бангора и Каррикфергеса в Ирландии и Уайтхэвена в Англии. По оценкам, погибло более двадцати моряков. Шторм выдался обширным, свирепым и продолжался трое суток. А Гарри Сполдинг успешно его пережил на борту лодки, построенной для увеселений. Сам этот факт много чего говорил о «Темном эхе», но спокойствия не прибавлял. Плохие предчувствия начали терзать Сузанну еще во французском амбаре, который на поверку оказался чем угодно, только не амбаром. И с той поры опасения лишь усугубились.
Сузанна воспользовалась своим счетом в Би-би-си, чтобы оплатить номинальный сбор за доступ к архивам газеты «Ливерпуль дейли пост». Предметом ее поисков были любые статьи, упоминавшие Сполдинга после шторма. В номере от 2 мая обнаружилось вот что:
«После скандала в ливерпульской гостинице „Адельфи“, который, по словам управляющего, стал следствием неудачного розыгрыша, американского яхтсмена мистера Гарри Сполдинга попросили освободить номер и впредь здесь не появляться.
Ожидается, что мистер Сполдинг переедет в „Палас-отель“ в Саутпорте, чтобы быть поближе к биркдейловскому гольф-клубу, где он регулярно демонстрирует впечатляюще низкие гандикапные очки. Кроме того, ходят слухи, что он зафрахтовал аэроплан из курортного клуба братьев Жиро и теперь с воздуха изучает ту местность, где намерен провести лето.
„Инцидент в гостинице был бурей в стакане воды, — заявил мистер Сполдинг репортеру „Дейли пост“. — И я эксперт по бурям. Меня интересует Саутпорт. Предвкушаю, как буду тратить деньги на Лорд-стрит“.
В результате розыгрыша горничная гостиницы „Адельфи“ получила ожоги и была госпитализирована. Ее выписали на следующий день. Детектив из полицейского управления Ливерпуля взял показания у нее и ночного портье, мистера Теренса Сили. Кроме того, он провел беседу и с мистером Сполдингом, хотя уголовные обвинения, как сообщили нашей газете, против него выдвигаться не будут».
Получается, Сполдинг обладал чувством юмора или, по крайней мере, иронией. В те дни, когда перед заезжим миллионером снимали шляпу и робко переминались с ноги на ногу, этот инцидент был явно экстраординарным событием, раз уж Сполдинга попросили вон. Очевидно, горничной заткнули рот деньгами, хотя ее ожоги наверняка были серьезными, потому что в 1927 году, за двадцать лет до появления национальной системы здравоохранения, простую горничную не положили бы в больницу, если бы на это не имелось веских медицинских показаний.
Сузанна задумалась над тем, как Гарри Сполдинг вообще относился к так называемому прекрасному полу. Ей было известно, что подруга Сполдинга бросила его то ли в Марселе, то ли в Римини — словом, сразу по прибытии в Европу. Но вот сейчас Сузанне пришло в голову, уж не было ли дело ровно наоборот. Основания? Лишь тот пещерный взгляд, который Сполдинг адресовал Джейн Бойт на снимке совещания с американскими банкирами, которых пригласило в Ирландию правительство де Валера. Не было ли здесь повода для каких-то трений между Сполдингом и Коллинзом? Что, если он подкатил к Джейн с непристойным предложением или сделал жертвой одного из своих розыгрышей? Коллинз славился рыцарством, немедленно вступался за женщин, если усматривал некое оскорбление. Имелось пять-шесть зафиксированных историей инцидентов, когда Коллинз, не раздумывая, бросался на защиту поруганного женского достоинства. Самым знаменитым был случай, когда он чуть было не разбил нос лорду Биркенхеду на приеме в Лондоне по случаю мирных переговоров в 1922 году, вообразив, что тот нанес обиду Хейзл Лейвери, хозяйке дома.
Но это не играет роли, верно? Чем сей факт может помочь Мартину с отцом, если они угодят в переделку на море? Все же Сузанна сочла, что добилась кое-какого прогресса в отношении Гарри Сполдинга. Накапливались подробности, перед глазами потихоньку проявлялась картинка. Вместе с тем придется дождаться завтрашнего дня и встречи с иезуитом в Нортумберленде, прежде чем можно будет рассчитывать на серьезную подвижку.
Поиск в архиве «Дейли пост» дал лишь еще один кусочек сведений о Гарри Сполдинге. На сей раз речь шла о крошечном сообщении на второй странице новостей:
«Американский плейбой Гарри Сполдинг снял на лето особняк в престижном квартале Роттен-роу в Биркдейле. Эпатажный миллионер мистер Сполдинг ранее проживал в номере люкс близлежащего „Палас-отеля“».
Интересно. Буквально за несколько недель героический яхтсмен, превозносимый за свое спортивное мастерство, опустился в глазах публики до простого плейбоя. Неужели его поведение было столь декадентским? Презрительность буквально сочилась с газетных страниц. Создавалось впечатление, что человек попросту не владеет собой.
Напоследок Сузанна отыскала ту статью, которую уже показывала Мартину несколько месяцев назад: там рассказывалось об освобождении Джейн Бойт из-под стражи. Она распечатала текст и сравнила снимок с той фотографией Джейн, где она в костюме авиатора стояла на пляже между братьями Жиро. Одно из этих изображений было сделано при счастливых и благоприятных обстоятельствах, другое же, в сравнении с ним, напоминало кадр, тайком вырванный из мрачной киноленты. Джейн смотрелась по-прежнему шикарно и на втором снимке: отлично одета, невероятно привлекательна. Но радость жизни исчезла с ее лица. Сузанна шестым чувством понимала, что нехватка прежнего озорства и нахальства, которые были ранее столь свойственны Джейн, объяснялась не только неприятностями ареста. Женщину, вращавшуюся на политических орбитах вокруг Майкла Коллинза, не запугаешь двадцатичетырехчасовым сидением в ливерпульской каталажке. Джейн была слишком цельной натурой — неунывающая, целеустремленная. Но что-то с ней случилось. Беззаботная искательница острых ощущений, запечатленная в летном костюме, перенесла какое-то ужасное испытание, результат которого оказался крайне мрачным и удручающим.
На борту «Темного эха»
В первые сутки после выхода из Саутгемптона мы отлично вписались в график. К закату яхта преодолела приличную дистанцию от западного побережья Ирландии — последнего перед Америкой куска суши, который остался смазанным пятном над сверкающим морем за кормой. Я стоял у штурвала. Отец расположился на палубе рядом, изучая карту в наступающих сумерках. Развернутый лист он закрепил по углам монетами, перочинным ножиком и латунным карманным компасом и был полностью погружен в дело, не замечая мой пристальный взгляд. Люминесцентное сияние опускавшегося солнца делало его похожим на стареющего киноактера, залитого светом дугового софита. В толстом свитере, с растрепанной ветром шевелюрой и глазами изумрудного цвета под стать епитрахили, в которой Делоне освящал лодку, он выглядел великолепно.
