Вот мы с Лайлом — мы вели себя по-настоящему тихо.

Я пообещала себе, что, когда меня похитят в следующий раз, на мне будут перчатки. И шапка.

— Выходи сюда, сука! — позвал Барни.

«Мистер Симпсон, я не удовлетворена обращением со мной вашего штата».

— Здесь вокруг нет домов, никто не придет тебе на помощь! — крикнул он и на этот раз ближе к тому месту, где я скорчилась.

Может ли статься, что он лжет? Ну да, такое возможно. Лжет так же, как лгал все время.

Пока я бежала, я мельком видела воду озера и какие-то дома — далекие, но явно дома. В пределах досягаемости. Я почти не сомневалась, где нахожусь. Скорее всего, я была недалеко от южного берега озера Пайн-Лэндинг. Я считала, что если бы стала энергично пробираться сквозь деревья, следуя вдоль берега озера на север, то могла бы снова найти дом. Если бы я смогла подняться на дорогу и идти по ней, то наверняка добралась бы, и идти было бы легче и быстрее.

Теперь он был у самых зарослей. Я прикусила губу, чтобы задержать судорожный выдох. Правой рукой я держала наготове нож.

«Жди. Жди. Ничего не говори».

А потом его шаги двинулись прочь.

Темнота не могла сгущаться достаточно быстро, чтобы это меня устроило.

Это Барни торопился. Не я.

«Лайл, мы с тобой можем ждать целую вечность, правда?»

И тут Барни взвыл и бросился в атаку, но он с воем колотил не те тени, и, пока я сидела тихо, я была в порядке, я была в порядке.

Теперь моя рука была полностью сломана, после избиения на обочине дороги, и у меня сильно текла кровь из раны на голове, а голова болела так, словно кто-то вытащил меня из машины за волосы, но я была в порядке.

Однако существовала опасность замерзнуть, оставаясь в такой позе. Я слишком долго ее не меняла, мне нужно было пошевелиться, нужно было слегка потянуться, нужно было переместить вес. Но я была слишком испугана.

Очевидно, у Барни не было пистолета. Это хорошо. Он мог бы просто палить по кустам, пока не попал бы в меня. Но нет, это привлекло бы слишком много внимания. Даже на сельском Юге беспорядочная стрельба привлекла бы внимание. Но все равно он мог бы рискнуть, чтобы меня убить.

— Это просто нелепо, — сказал он так близко, что я чуть не завизжала. — Я имею в виду, что ты должна быть сумасшедшей, чтобы сопротивляться человеку, который разговаривает с тобой подобным образом. Пинаться и вопить, бороться и кусаться. Кто мог бы предположить, что любой с твоей профессией должен быть безумным? Я просто пытался отвезти тебя в больницу, когда у тебя начался приступ, вот и все. Твоя чрезмерная реакция заставила меня запаниковать. Я повернул машину не в ту сторону. И вот теперь мы незнамо где в очень холодную погоду, и ты не позволяешь мне себя найти, чтобы я мог предоставить тебе помощь, в которой ты нуждаешься.

«Помощь, в которой я нуждаюсь, — это чтобы кто-нибудь явился и пристрелил тебя», — подумала я.

Барни стряпал историю, такую историю, которая позволила бы ему сохранить то, что он имел. Он был обречен проиграть. Но с другой стороны, он продержался так долго, и ему, должно быть, было трудно поверить, что это конец.

А я подозревала Доука Гарланда. Что ж, я не должна слишком расслабляться. Может, их было и трое.

И я всерьез думала об этом — теперь вы понимаете, что мысли мои разбегались. Это холод и страх творили такое со мной. Я как раз вовремя снова сосредоточилась и чуть не рассмеялась, представив себе весь город Доравилл, участвующий в похищениях и убийствах. Как в коротких рассказах Ширли Джексон! [29]

И тут он меня схватил.

Его большие руки схватили меня за плечи, и — как и столько молодых людей прежде — я оказалась в его власти.

Вот только у меня в руке был нож.

Барни все тянул и тянул меня вверх, пока мои ноги не оторвались от земли. В сумерках было трудно разглядеть детали, но я видела перед его белой рубашки, там, где незастегнутый пиджак распахнулся, и ударила изо всех сил. Нож довольно легко проткнул его кожу, но скользнул по кости, может по ребру. Барни заорал, кровь хлынула через рубашку.

Он уронил меня, и я побежала. Но спустя секунду он снова меня схватил — оправился от шока быстрее, чем я ожидала. Он обхватил меня, и я извернулась, оказавшись к нему боком и нанеся удар ножом назад. На сей раз я попала ему в плечо, и клинок вошел куда глубже. Барни завопил в голос и отшатнулся от меня, стараясь удержаться на ногах.

Теперь мы были ближе к берегу озера, и я увидела пару знаков — мы находились в некоем общественном месте для рыбалки.

Я подалась ближе к воде, потому что Барни надвигался на меня и у меня не было другого выбора.

До сих пор говорил только он.

— Иди и достань меня, выродок, — сказала я. — Иди и достань меня, насильник.

— Им это нравилось, — дал он поразительный ответ. — Им нравилось это.

— Конечно! Кому же не нравится, когда его приковывают цепями, жгут и полосуют, прежде чем заняться с ним сексом?

— Нет, — задыхаясь, ответил Барни. — Не мальчишкам. Тому. Тому и Чаку.

— Ладно, теперь меня тошнит. Будешь стоять там и снова вызывать у меня тошноту, урод?

И он напал.

Барни не мог быть глупым, потому что у него была хорошая работа и он справлялся с ней достаточно хорошо, чтобы не быть уволенным. Но той ночью он стал глупым из-за напряжения, боли и холода и ринулся прямо на меня. Я отпрыгнула в сторону и, когда он проскочил мимо, толкнула изо всех сил обеими руками, хотя моя сломанная рука негодующе возопила.

Он приземлился на краю озера. Я толкнула его недостаточно сильно. Проклятье! Я хотела, чтобы он нырнул в ледяную воду. Но он не поднимался, и я пустилась бежать. Все годы пробежек наконец-то вознаграждали меня за хорошее поведение.

Очутившись среди деревьев, я стала пробираться вокруг озера к обитаемому дому, тому, где горели огни. К дому — я почти не сомневалась в этом, — принадлежащему Гамильтонам.

Я слышала, как Барни тащится за мной. Один раз я даже пряталась минут десять, не двигаясь. А может, и не один раз. Мне было слишком больно, чтобы мыслить здраво, слишком холодно, чтобы рассуждать.

У меня по-прежнему был нож, и, хотя я подумывала о том, чтобы его бросить, я боялась остаться без него на тот случай, если Симпсон меня догонит.

Когда я вспомнила, каково было ощущать, что нож вонзился в него, мне пришлось остановиться, и меня вырвало.

Это было тошнотворное дело. Я не помнила, чтобы какая-нибудь работа раньше вызывала у меня рвотные позывы.

«Вероятно, — подумалось мне, — я могу извинить себя за это, все-таки я пырнула ножом».

Но меня стошнило и у амбара. Может, дело было в пытках, а не в ударе ножом?

Я знала, что мысли мои путаются, но от этого мне не становилось легче.

Я сильно потрясла головой, возможно надеясь, что мои мозги примут более благоразумную конфигурацию, но тут же о том пожалела, потому что меня снова стошнило.

Что-то со мной было не так, плохо мне было. Мне нужно в больницу! Я захихикала.

«Наверняка Том ударил меня лопатой, — подумала я. — Если бы это сделал Барни, он бы меня убил».

На пару минут я забыла, что нужно двигаться. Я просто стояла в темном лесу, а мои мысли блуждали далеко-далеко отсюда. Я изо всех сил прислушивалась, но ничего не слышала. Это не означало, что ничего не происходило. Я больше не доверяла своим ощущениям. Но все же заставила себя двигаться, потому что не могла оставаться на холоде. Мне нужно было добраться до убежища.

То была самая трудная борьба в моей жизни. Но я видела огни, и они становились все ближе. Теперь я была дальше от дороги, достаточно далеко, чтобы видеть только свет фар время от времени проезжающих машин. Но кто мог сказать, чьи фары там горели?

В конце концов я приблизилась к первому дому.

Лес кончился, и я, внезапно перейдя от густого кустарника и леса к деревьям без кустарника, к далеко отстоящим друг от друга деревьям, оказалась на газоне около дома.