— С вашей стороны очень любезно выразить желание помочь мне, но…

Ребенок потянул ее за волосы, и Хизер поморщилась.

— Я вице-президент «Бюро безопасности и расследований Маккея», — пояснила Эмма. — И бывший сотрудник Ми-6 и ЦРУ, так что из меня получится хороший телохранитель.

Ее слова произвели на Хизер должное впечатление.

— Твое предложение весьма лестно, но я стеснена в средствах…

— Платить не нужно, — перебила ее Эмма. — Жан-Люк помог мне и Ангусу, когда у нас возникли проблемы. Я перед ним в долгу.

— Отличное решение, — объявила Шанна.

Константин снова потянул Хизер за волосы, и она посмотрела ему в лицо. Его глаза завладели ее вниманием.

— Днем я… занята, так что могла бы охранять тебя ночью, — добавила Эмма. — Это даст тебе и твоей няне возможность ночью отдыхать и, следовательно, лучше охранять себя в дневное время.

— Я понимаю. — Малыш улыбнулся, и с его улыбкой в нее вошло спокойное желание согласиться. — Спасибо, Эмма. Я рада твоей готовности помочь.

— Отлично! Я сообщу мужчинам о нашем решении, и мы сможем ехать. — Эмма направилась к группе мужчин.

Константин отпустил волосы Хизер.

— Можете теперь поставить меня на пол.

Хизер разинула рот. Малыш говорил слишком чисто, и глаза его светились умом не по годам. Она поставила его на ножки.

— Сколько ему лет?

— Год и пять месяцев, — ответила Эмма.

Хизер смотрела, как малыш спокойно вернулся к матери.

— Он необыкновенный мальчик.

— Да, необыкновенный. — Шанна засияла от гордости.

Тридцать минут спустя Хизер припарковала «шевроле» на дорожке своего дома в Шнитцельберге.

— Какой красивый дом. — Эмма открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья, чтобы выйти.

— Он достался мне от родителей.

Хизер любила этот старый дом в стиле королевы Анны, с широким крыльцом и качелями. Ей нравилась золоченая резьба балюстрады вокруг крыльца и на балконе второго этажа. Но больше всего ей нравилось то, что могла растить дочь в том же доме, в котором выросла сама.

Она взяла сумочку и пакет с только что купленным кружевным бельем и патронами. В магазине уцененных товаров Эмма не повела и бровью, так что уже этим завоевала симпатию Хизер.

— Сюда, пожалуйста. — Она поднялась по ступенькам на крыльцо к входной двери.

Перебросив через плечо холщовую сумку, Эмма обвела взглядом двор.

— Твой дом стоит на фундаменте? — Она наклонилась, чтобы разглядеть получше. — Подвала нет?

— К сожалению. Дополнительное пространство мне бы не помешало.

Хизер открыла замок. Было слышно, что внутри работает телевизор. Фиделия, очевидно, не спала.

Поднявшись на крыльцо, Эмма нахмурилась:

— Дом очень красив, но плохо защищен. Чья это комната с балконом?

— Моя. Но я запираю двери и окна.

Впечатления это на Эмму не произвело.

— Позволь мне войти первой.

У Хизер оборвалось сердце.

— Думаешь, Луи здесь?

С ее ребенком?

— Не исключаю.

Эмма вынула из сумки заостренную палку и бесшумно вошла в прихожую.

Палка? Она, конечно, не произведет столько шума, как пистолет, но вряд ли будет эффективнее. Хизер проследовала за Эммой и заперла дверь.

Эмма заглянула в гостиную.

— Это Фиделия? — прошептала она.

Хизер тоже заглянула в комнату. Фиделия дремала на диване перед телевизором, бормотавшим по-испански. Гостиная переходила в столовую, в которой никого не было.

Эмма тихо проскользнула мимо лестницы в заднюю часть прихожей, откуда вращающиеся двери вели в кухню.

Хизер помчалась по ступенькам наверх, в комнату дочери, чтобы убедиться, что Бетани цела и невредима.

Хизер на цыпочках прошла мимо огромного кукольного дома и плетеной кукольной кареты к кровати, накрытой лоскутным одеялом, сделанным ее матерью. Сумочку и пакет с покупками она бросила в изножии кровати, где спала дочь. На подушке в изголовье разметались ее белокурые локоны. При виде этого зрелища у нее неизменно сжималось сердце. Убрав в сторону прядь, она залюбовалась нежной щечкой. Если ее мечтам не суждено сбыться, если она никогда не будет конструировать одежду и никогда не увидит Париж, невелика потеря. Свой маленький шедевр она уже создала.

Она направилась к окнам, проверить, все ли они закрыты.

— Не убегай от меня больше, прошептала Эмма с порога.

— Я должна была убедиться, что дочь в порядке, — повернулась Хизер.

Эмма кивнула и вошла в комнату.

— На первом этаже все чисто, и в комнатах наверху тоже.

Она производила впечатление расторопной и обстоятельной.

— В коридоре напротив — гостевая комната, в которой ты можешь расположиться.

— Спасибо, но не нужно. — Эмма вскинула на плечо свою холщовую сумку. — Я буду всю ночь дежурить.

— Проголодаешься — холодильник в твоем распоряжении. Бери все, что захочешь.

Хизер была вынуждена признаться, что с Эммой чувствовала себя куда спокойнее, — значит, и заснет быстрее. Слава Богу, она отказалась от услуг, Жан-Люка Эшарпа. Меньше всего в жизни она нуждалась во втором, властном мужчине. Тем более в модном дизайнере. Он первым дет лом, наверное, проверил бы ее гардероб и выкинул бы все к чертовой матери. Или, хуже того, посмеялся бы над ней.

Эмма приблизилась к постели ребенка и прошептала:

— Какая хорошенькая.

Хизер кивнула.

— Она для меня — все.

— Я понимаю. — Улыбка Эммы сквозила печалью. — Теперь хочу осмотреть чердак.

— Сюда, пожалуйста. — Хизер вышла в коридор и потянула за веревку, чтобы опустить складную лестницу. — Фонарик нужен?

— Я хорошо вижу в темноте. — Эмма поднялась наверх. Спустя некоторое время спустилась вниз. — Все чисто. Хочу еще раз осмотреть все снаружи.

— Ладно.

Хизер сложила лестницу и закрыла чердак. Поскольку Эмма уже спустилась на первый этаж и вышла за дверь, Хизер решила приготовиться ко сну.

Забрав сумочку и покупки из спальни дочери, она направилась к себе. Первым делом опустила жалюзи на французских дверях балкона. Что за ночь! Предложение работать у знаменитого кутюрье и угроза смерти — все в один вечер. Перетаскивая в гардеробную стул от рабочего стола, она прокручивала в уме последние события. Зачем наемному убийце покушаться на жизнь модного дизайнера? Если только… он не просто дизайнер. Жан-Люка и вправду окружала загадочная аура Джеймса Бонда.

Но Хизер с усмешкой отвергла это предположение. Международный шпион вряд ли стал бы проявлять интерес к техасскому Шнитцельбергу. Вскарабкавшись на стул, она нашла на верхней полке гардероба дробовик и отнесла его к себе в постель. Кажется, Жан-Люк говорил что-то о других именах Луи. Кадиллак? Нет, как-то еще. Она вставила два патрона.

— Может, если расслабится, то вспомнит. У нее всегда была отличная память. Своему бывшему мужу Коуди она устроила в суде настоящую пытку, когда припомнила все его оскорбления и угрозы в ее адрес.

Хизер разделась и облачилась в свою любимую зеленую шелковую пижаму. Ей нравилось это ощущение — прикосновение шелка к голой коже. Оно действовало на нее успокаивающе. Сев на пушистую простыню, она откинулась на подушки и закрыла глаза. Убийца со множеством имен. Не Кадиллак, а Равильяк. Жан-Люк сказал, что однажды остановил Луи, и с тех пор тот хочет ему отомстить.

Что это за модный кутюрье, который мешает убийце осуществить свой преступный план?

В ее голове зазвучала мелодия из фильма о Джеймсе Бонде. Но этого не могло быть. Не стоило давать волю воображению.

Она включила компьютер. Пока он загружался, вернула стул от гардероба к столу. Набрав в поисковой строке имя Равильяк, Хизер застыла в оцепенении. Это оказалось покруче легенды о Джеймсе Бонде.

Франсуа Равильяк был казнен в 1610 году после убийства короля Генриха IV. Четыре лошади разорвали его на четыре части. Интересно, свидетельство о смерти выдали тоже в четырех экземплярах? Одно не вызывало сомнений: убийцу определенно умертвили. Если Луи как-то умудрился прожить четыре сотни лет, он точно не мог быть Равильяком. Тем более что французское правительство запретило когда-либо снова использовать печально знаменитое имя.