— Я доверяю ему жизнь Хизер и свою собственную, — добавил Жан-Люк. — Я должен знать.

— Это сугубо внутреннее дело компании, — пробормотал Робби. — Могу только сказать, что Фил хранит наши секреты, а мы — его. Я отправляюсь в «Роматек».

— Поторопись, — попросил его Жан-Люк, понимая, что Робби сменил тему разговора. — Как только Финеас вернется с машиной, я хочу осмотреть в городе все заброшенные здания.

— И я с вами, — предложил Йен.

— Мне нужно, чтобы ты с Финеасом был здесь, — ответил Жан-Люк. — Я не могу оставить женщин без охраны.

Йен кивнул.

— Пойду, проверю периметр.

Он перенесся наружу, а Робби телепортировал прочь, оставив Жан-Люка с мыслями о Филе. Что за секрет скрывал смертный, рассказывать о котором не хотели даже вампиры? Жан-Люк испытал желание позвонить Ангусу, но чертов шотландец умел держать язык за зубами не хуже своего праправнука Робби. По крайней мере Йен и Робби сошлись на том, что Фил был абсолютно благонадежен.

Фил и Пьер, вероятно, уже спали в подвале, в общей спальне, предназначенной для охраны. Будучи смертными, они спади ночью, чтобы днем нести караул. Во время смертного сна вампиры были совершенно беспомощными, так что охрана несла колоссальную ответственность за их безопасность. Но и при этих обстоятельствах дневной охране редко приходилось подвергаться риску. Враги вампиров и сами днем пребывали в мертвом сне, а в мире смертных об их существовании большинство людей и не догадывались.

В число немногочисленных смертных, кто знал о вампирах, входил Альберто. Жан-Люк доверил тайну своему молодому протеже после пяти лет его преданной службы, у них сложились обоюдовыгодные отношения.

Альберто хранил их секреты, а в ответ пользовался редкими в мире моды возможностями. Устраивал показы и якшался с сильными, влиятельными людьми. Ему позволялось представлять собственные дизайнерские разработки и пользоваться преимуществом рынка сбыта Эшарпа. Он стал представителем Жан-Люка в дневное время. Трудолюбивый перфекционист, Альберто имел один-единственный недостаток.

Он был без ума от Симоны и Инги. Известие, что дамы — вампиры, лишь распалило его страсть.

Вампиршам, в свою очередь, нравилось забавляться с ним, но сегодня они зашли чересчур далеко. Жан-Люк не боялся, что Альберто выдаст тайну вампиров папарацци: в случае надобности они с Робби могли стереть его память, — но вот подыскать ему замену было бы крайне сложно, Симона и Инга в силу своего тщеславия не понимали этого.

Жан-Люк испытал приступ ярости. Он просил Альберто держаться подальше от Симоны и Инги, но, очевидно, тот не мог устоять перед искушением. Ирония состояла в том, что и сам Жан-Люк не мог противостоять запретному. Было бы куда проще и удобнее запасть на женщину-вампира. Так нет, подавай ему Хизер.

Он перенесся к себе в кабинет и попытался сделать хоть какую-то работу. Пьер оставил ему на столе счет. Днем привезли заказанный им клавесин. Отлично. Жан-Люк не мнил себя великим музыкантом, но после четырех сотен лет практики, безусловно, достиг определенных успехов.

Пьер приложил записку, из которой следовало, что он попросил рабочих установить клавесин в музыкальном салоне рядом с кабинетным роялем. При мысли, что в подвале днем побывали смертные, Жан-Люк поежился. Но Пьер наверняка позаботится, чтобы они ничего не видели, кроме коридора и музыкального салона. Никому из смертных и в голову не могло прийти, что в подземных комнатах скрываются вампиры, пребывающие в мертвом сне. Все же Жан-Люка терзала мысль, что смертные узнают о подвале. Придется просить Робби, чтобы потом навестил рабочих и стер их воспоминания.

А Хизер? Она тоже теперь знала о подвале. Как долго сможет он скрывать от нее свои секреты? Как можно ухаживать за женщиной, обманывая ее? Он и на охоту отказался взять ее с собой, потому что брошенные здания наверняка окажутся запертыми. Если Хизер не будет рядом, они с Робби без труда смогут телепортировать внутрь.

Когда они найдут и уничтожат Луи, Хизер сможет вернуться к прежней жизни. Неужели ему придется с ней расстаться и стереть ее воспоминания?

Мысль о предстоящей вечной жизни без нее была для Жан-Люка непереносима.

Жан-Люк прошел к буфету и налил себе стакан виски. Смесь виски и искусственной крови обожгла горло, но боли не притупила.

Хизер похитила его сердце, и он не знал, как его вернуть.

Бетани снова ее лягнула, заставив Хизер поморщиться.

Внезапный стон Фиделии окончательно вывел ее из состояния легкой полудремы. Она взглянула на прикроватный столик, где в темноте светились красные цифры электронного табло часов. Пять тридцать утра. Скоро взойдет солнце.

Фиделия снова застонала, а затем резко села. Хизер невольно вскрикнула:

— Фиделия, ты в порядке?

— Глаза. Красные светящиеся глаза в темноте. Опасность.

Это, безусловно, пугало, но мало о чем говорило.

— Что-нибудь еще?

Фиделия со вздохом откинулась на спинку кровати.

— Я не смогла ничего разглядеть. Было темно. Ночь. Я слышала рычание да видела блеск длинных скрежещущих зубов.

Хизер поежилась. В комнате воцарилась тишина. Было слышно только спокойное, ровное дыхание Бетани.

Немного погодя Хизер встала и потянулась. Дурные сны не могли помешать ей жить. А поскольку уснуть она не могла, было логично приступить к работе. Первым делом нужно купить что-то из еды.

— Принести тебе что-нибудь из кухни? — спросила она Фиделию. — Шампанского например?

— Нет, спасибо, — усмехнулась гадалка. — Я, пожалуй, еще посплю. Встану, когда проснется малышка.

— Ладно. Спокойной ночи. — Хизер нетвердой походкой направилась в ванную. Приняв быстро душ, облачилась в новое белье, джинсы и зеленую майку, купленные накануне. Надела старые кроссовки и тихо вышла в коридор. Из окна в конце коридора сочился тусклый свет. В чистом небе светил яркий полумесяц и сверкали звезды.

У кабинета Жан-Люка она остановилась. Интересно, он на месте? Они ведь так и не обсудили специфику ее работы. Ее внимание привлек красный мигающий свет над головой. Включилась камера наблюдения. За ней что, наблюдают?

Хизер тихо спустилась по черной лестнице и выглянула в главный коридор. Никого. До ее слуха донесся слабый звук. Музыка.

Она бросила взгляд на дверь, ведущую в подвал. Оглядевшись по сторонам, подошла на цыпочках к двери. Звуки музыки стали громче.

Хизер прижала ухо к двери. Классическая музыка. Пианино с каким-то металлическим звоном. Клавесин? Она взялась за ручку и повернула. Слегка повернувшись, ручка дальше не поддавалась. Заперто.

— Вам помочь? — раздался сзади глубокий голос.

Резко обернувшись, она увидела в коридоре Робби Маккея.

— Я… доброе утро. Я ищу кухню.

— Это там. — Он указал на дверь по другую сторону лестницы.

— Все правильно. Я еще не вполне тут освоилась. Она направилась в сторону кухни. — Я подумала, что нужно составить список продуктов, которые нужно купить в магазине. В буфетной пусто. Да вы и сами знаете.

— Уже нет. Мы кое-что купили.

— Вот как. — Хизер остановилась. — Спасибо. Вы очень предупредительны.

Скрестив руки натруди, он бросил на нее задумчивый взгляд.

— Я нашел вчера в машине вашу сумку. Она в комнате охраны. Сейчас принесу.

— Отлично. Возможно, мне понадобится кое-что сделать.

Он нахмурился.

— Если вам что-то нужно, скажите одному из охранников. Для собственной безопасности вам лучше оставаться здесь.

— О. — Она что, под арестом? — Ясно.

Хизер вошла на кухню и, прислонившись спиной к двери, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Нет, не под арестом, сказала она себе. Просто они стараются обеспечить безопасность ей, Бетани и Фиделии.

И еще оберегают свои секреты. Но она раскроет все их секреты.

Жан-Люк всегда любил играть дуэты. Музыка, разрастаясь, плыла от рояля к клавесину и от клавесина к роялю. Временами он играл ведущую партию, и из-под его пальцев лилась мелодия; временами, отступив на второй план, отстукивал на клавишах ритм для второго музыканта.