— Знаю! — прошипел я, снова заглядывая в скважину.
От Риджентс-парка, значит, до Белгравии. Сколько это на автомобиле? Вообще-то можно ехать и семь часов — если идет дождь, работники метро устроили забастовку, а по всему пути сплошные автомобильные пробки, потому что наступил час пик. Но сейчас-то середина дня, суббота и светит солнце. Десять минут? Нет, это разве что в воскресенье. Двадцать минут? Дольше? К тому же мы только предполагаем, откуда его вызвали. Может, этот гад всего в каких-то пяти минутах, шагает по улочке, наполовину перегородив ее своими плечами, и, выйдя на Кингс-роуд, ищет какой-нибудь модный магазин для людей с нестандартной фигурой.
— Думаю, пара минут у меня есть, — сказал я Селии, — Если он теперь обыскивает дом, то вряд ли снова придет сюда, ведь здесь он уже был.
— Может, мне снова ему позвонить? — предложила Селия, — Попытаюсь выяснить, что он собирается делать и как далеко может находиться Кай. Я даже попробую убедить его, что нечего ему делать дома, пока не приедет Кай, пусть лучше пойдет к друзьям или посидит в кафе.
Я задумался.
— Хорошая мысль, — согласился я, — Перезвони потом.
— Насчет этого не волнуйся. И приготовься к быстрой пробежке.
— Уже на низком старте, — сообщил я.
Селия дала отбой. Я приготовился сложить мобильник, но тут дисплей ни с того ни с сего погас. Я попытался включить телефон, но единственное, чего добился, так это что он один раз завибрировал, затем начал процедуру загрузки, однако вскоре, указав, что аккумулятор разряжен, дисплей опять погрузился в темноту. Все, батарейка села. Мне и то повезло, что я так много смог из него выжать после настолько короткой зарядки сегодня утром на «Красе Темпля».
Я сидел на полу, дышал почти ровно и держал в руке сдохший телефончик. Затем сунул его в футляр и вздохнул. Итак, теперь я предоставлен самому себе. Бедняжка Сели. Она начнет беспокоиться, когда не сумеет со мной связаться. Остается лишь не терять надежды, что она догадается о случившемся с моим телефоном. Еще один взгляд в скважину. В тренажерном зале по-прежнему ничего не происходит. Пожалуй, пора надевать снятую перчатку.
Ага, перчатку… Где же она?
Я потряс в темноте головой. Извиваясь, прополз обратно в дальний угол шкафа, где недавно, скорчившись, сидел на полу, при этом опять ударившись голенью, теперь уже другой, обо что-то ну очень твердое. Похоже, Каю не придется прыгать на моих чертовых ногах, я все сделаю сам. Я принялся обшаривать пол вокруг себя. И нащупал перчатку. Вместе с ней я обрел некоторое облегчение: еще одно маленькое препятствие оказалось удачно преодолено. Боже, но как я устал. Похоже, мне суждено проторчать в этом поганом доме до конца жизни, постоянно пытаясь из него выбраться.
Может, лучше просто лечь здесь и заснуть — никто меня тут и за сто лет не найдет. Я поселюсь тут, приучусь жить на корточках, тихо и незаметно, точно какой отшельник из числа умеренных фанатиков. Селия обнаружит меня и начнет каждый вечер приносить что-нибудь поесть, как мягкосердечная маменька тайком приносит вкусненькое наказанному сынишке, посаженному строгим отцом под домашний арест в спальню.
Оттого, что я столько просидел скрючившись, колени начинали болеть. Боль в коленях. Думай о ней. Сконцентрируй на ней свое внимание, пусть в твоей памяти всегда присутствует ее живой образ; большое лицо Кая, его короткие светлые волосы, и как он глядит на тебя с улыбкой, вытворяя черт знает что на твоих несчастных ногах, старина.
Поразительно большая часть клеток моего мозга, видать, действительно считала, будто мне ничего не надо делать. А некоторая их часть — меньшая, но самая крикливая — полагала даже, что оставаться при этом в темноте и в самом деле хорошая мысль. До сих пор справедливость меньшинства подтверждалась самым блистательным образом: меня тут не нашли, здесь было покойно и мне ничего не угрожало; может, если я задержусь тут подольше, все как-нибудь образуется? Я понимал, что это полная чушь, но искушение было. Хотелось тут и остаться. Покинуть сие темное и затхлое убежище означало выйти на свет, храбро пройти по этажам и коридорам, площадкам лестниц и их пролетам, открывать и закрывать двери в доме, хозяин которого бродит где-то поблизости, настроенный подозрительно и, скорее всего, уже вооруженный. И вдобавок — это уж так, между прочим — является в лондонском преступном мире большой шишкой. И только что приказал своему телохранителю, своему личному Дольфу Лундгрену на стероидах, проверить, что тут творится. О да, идея затихориться в темном шкафу действительно показалась мне заманчивой и очень здравой. А может, мне удалось бы пробраться в спальню Сели и спрятаться там, где супер-напряженная аура нашей сексуальности таинственным образом помогла бы мне укрыться даже при самом тщательном изощренном обыске; я просидел бы там до тех пор, пока она не вернулась бы и не переправила контрабандой в безопасное место, когда таможенное судно уже не маячило бы на горизонте…
Нет. Тотчас прочь. Баста. Немедля. Нужно снова подползти к двери. Посмотреть в скважину. Убедиться, что поблизоста никого нет и ничего особенного не происходит. Взяться за дверную ручку. Повернуть ее и медленно открыть. Подняться на ноги. Почувствовать, как жалобно ноют колени, словно в предчувствии того, что с ними может произойти, если дела пойдут совсем плохо. Сделать глубокий вдох. Закрыть за собой дверцу. Потихоньку пройти к двери тренажерного зала. Замочной скважины нет, так что увидеть, что за ней, не получится.
Остановиться и прислушаться. Ну как можешь расслышать гудение насоса, подающего воду для душа? Нет? Тогда что ты, дружок, собираешься делать дальше? Вернуться в шкаф и ждать там? Приложить ухо к скважине и ждать, когда загудит насос? Но как быть, если насоса из шкафа вообще не слышно? Торчать здесь, у двери, ведущей в коридор? А что, если Мерриэл решит еще раз проверить тренажерный зал перед тем, как принять душ? Конечно, он его уже осматривал, но кто знает, вдруг он захочет заглянуть сюда опять?
Размеры его дома превышали, наверное, некую поддающуюся математическому обоснованию величину, своего рода топографический лимит, за пределами которого поисковые операции, производимые одним человеком, становятся неэффективными. Вы можете, например, убедиться, что на каком-то этаже никого нет, но когда вы застрянете в одной из имеющихся на нем многочисленных огромных комнат из-за того, что станете проверять смежные с ней туалет, ванную или что там еще, тот, кто от вас прячется, легко может выскользнуть из какой-либо еще не осмотренной комнаты и пробраться в уже проверенную вами, да так незаметно, что вы останетесь в полном неведении. Так что со стороны Мерриэла было бы весьма разумно обыскать одно и то же помещение дважды.
Ох, черт! Даже не знаю! Я огляделся. Жалюзи открыты. Здесь стоял Мерриэл, когда разговаривал с Селией по мобильнику. Напротив, за голыми зимними ветками деревьев виднелся дом, стоящий на другой стороне площади. Достаточно далеко, и тамошние обитатели вряд ли представляют проблему. А нельзя ли как-то вылезти из окна и спуститься на землю, не поднимая лишнего шума? Или забраться на следующий этаж, с него на чердак, оттуда перейти на крышу, а с нее как-нибудь спуститься вниз? Будь у меня до сих пор работающий мобильник, я набрал бы номер пожарной охраны, сообщил о крупном возгорании у Мерриэлов и попросил прислать машину, а затем скрылся бы в суматохе. Хотя нет: все это лишь привело бы к еще большим осложнениям, и дела могли бы пойти только еще хуже.
Шаги где-то в коридоре. Приближаются. Вот черт. Есть ли время вернуться в шкаф? Похоже, нет, и уж точно нет, чтобы двигаться осторожно. Я спрятался за дверью. Если Мерриэл, распахнув дверь, по глупости не взглянет, что там за нею, я еще могу спастись. Шаги проследовали мимо. Дверь закрыта. Закрыта и заперта, подумал я. И стал ждать, когда раздастся звук душа. Окажись туг стационарный телефон, я, возможно, решился бы позвонить Сели, чтобы узнать, не выведала ли она чего-нибудь жизненно важного для меня. Но что, если, сняв трубку, я вклинился бы в разговор мистера Мерриэла? Я выдал бы себя с головой, когда он услышал бы щелчок снимаемой на другом аппарате трубки.
