— Значит, тем все и кончится?

— Остается вопрос о судебных издержках. Мы могли бы повесить это на них.

— Правильно. Только вот о финансовой стороне лучше переговорить с нашими юристами и бухгалтерией. Однако как же насчет судебного слушания? Значит ли, что оно теперь… того?

— Как я уже говорила, от судебного преследования они отказались, а раз полиция, похоже, не горит желанием сама предъявлять обвинение, то, видимо, дело обстоит именно так. Думаю, теперь они навряд ли могут передумать. Так что, похоже, к вам нет претензий.

— Красотища! — громко воскликнул я, — Мы победили!

— Ну, можно сказать и так, хотя формально сражение даже не начиналось. Скажем, противник ретировался с поля битвы, оставив его за нами.

— Прекрасно, Мэгги. Спасибо за все, что вы сделали. Я это очень ценю.

— Ну что ж, счет вы получите по почте, и хотя он не маленький, все равно примите мои поздравления. Приятно было познакомиться, Кен.

— И мне тоже, Мэгги. Классная работа. Еще раз спасибо.

— О’кей. Пейте свое шампанское.

— Черт побери, вы правы! Послушайте, мы тут скоро заканчиваем. Не желаете присоединиться и вместе с нами отметить?

— Спасибо, но я очень занята. Может, как-нибудь в другой раз. О’кей?

— Ладно, о’кей. И снова спасибо. Будьте здоровы. Пока.

— Пока, Кен.

Я прошел оставшиеся несколько метров по коридору и, распахнув дверь, предстал перед удивленными взорами Фила, Кайлы и Энди.

Раскинув руки пошире, я пошел на них:

— Охренеть, тра-та-там!

— Крейг! Все просто чудесно! Насилу до тебя дозвонился.

— Кен…

Я стоял в дверях «Ветви» и смотрел на улицу. За спиной у меня надрывался барный проигрыватель — OutKastголосили о мисс Джексон [125]. Внутри было довольно шумно, ибо мы уговорили хозяйку Клару увеличить громкость до степени, соответствующей грандиозности празднуемого события. Было примерно половина шестого, и небо выглядело таким темным, каким только возможно в Лондоне, — то была тьма безоблачной ночи после ясного дня. Из-под решетчатого люка не по сезону пованивало, и в воздухе витал аромат фекалий, пока его не уносил легкий ветерок.

— Я выкрутился! — заорал я в трубку, — Никакого судебного дела не будет! Гребаный Лоусон Брайерли сдрейфил! Круто, а?

— Ага. Рад за тебя.

Его холодный тон меня остудил.

— Крейг, что случилось? — спросил я, сделав несколько шагов подальше от двери пивной, от ее шума, от ее хмельных бодрящих запахов.

— Ну… Есть хорошие новости и плохие, Кен.

— В чем дело? Какая-то беда? Что-нибудь с Никки?

— С Никки все хорошо. Дело не в ней.

У меня слегка отлегло от сердца.

— А в чем?

— Хорошая новость — мы с Эммой опять сходимся.

— Вот как? — Я немного помолчал, обдумывая известие, — Знаешь, это классно, просто зашибись. Молодцы. Чудесно. Я просто счастлив за вас обоих. Честно.

— Н-да, — произнес Крейг, и я расслышал, как он глубоко вздохнул. — Плохая новость: когда мы решили снова сойтись, то подумали, что для начала нам следовало бы покаяться в прошлых грешках, списать их за борт восстановленного семейного корабля.

О-хо-хо! — подумал я и сказал:

— М-да…

— У меня имелась парочка… эпизодов, о которых следовало поведать.

— Отлично, — проговорил я, чувствуя, как все внутри меня внезапно похолодело. — Тебе следовало так поступить. Рад о таком слышать, — И я привалился спиной к каменному наличнику, украшающему одно из окон пивной.

— Эмма мне тоже доложила о парочке интрижек. Причем об одной из них сказала только, что это была всего одна ночь, а больше — ни слова. Понимаешь? Мы договорились рассказать друг другу все, но имя она не захотела назвать. Собственно, она так напрямую ничего и не сказала. Но вскоре… знаешь, до меня, в общем, дошло, кто это должен быть, Кен.

Последовала длинная пауза.

— Да, — сказал я.

— Это был ты, ведь так?

Вот черт. Черт, черт, черт, ой, черт побери.

— Ты меня слышишь, Кен?

— Слышу, Крейг.

— Значит, это был ты?

— Слушай, я…

— Это был ты.

— Знаешь, Крейг, я…

— Это был ты.

— Да, это был я.

Еще одна длинная пауза. Я прокашлялся, сменил позу, чуть улыбнулся парню, проходившему мимо, во взгляде которого я прочел, что он, похоже, меня узнал.

— Ну давай, не молчи, Кен, — мягко сказал Крейг, — Скажи, как, по-твоему, я теперь себя чувствую?

В ответ я тяжело вздохнул.

— Я люблю вас обоих, ребята, и Никки люблю тоже. — Тут я вынужден был опять прокашляться, — Все получилось нечаянно, Крейг, помимо нашей воли, это совершенно не то, к чему стремятся, что планируют заранее и все такое. Просто нужно было успокоить человека, только и всего. Ну, зашло чуток дальше, чем следует, сам понимаешь.

— Нет, я не понимаю, Кен, — возразил Крейг, — Единственный раз, когда я оказался в ситуации, отдаленно напоминающей нынешнюю, я как последний кретин уговаривал Джоу, что не стоит рисковать отношениями с тобой, ее и моими, ради мимолетного желания перепихнуться. Должен тебе сообщить, что теперь я об этом даже вроде как бы жалею. Ты, наверное, мысленно хохотал до упаду, когда я тебе об этом рассказывал, разве не так?

— Конечно нет, Крейг. Клянусь, мне было очень хреново. Слушай, старик, прости меня, ради всего святого. Никогда не хотел причинить тебе боль. А тогда я меньше всего желал обидеть тебя или Эмму. Все вышло само собой, само по себе. Такое случается, — Да что я несу, подумал я, самому противно. — Послушай, такое случается. Знаешь, я думал, что мы сможем…

— Выкрутиться?

— Ну, вроде этого. Право… право, мне очень не хотелось бы тебя потерять. Поверь, в этом не было ничего от желания взять над тобой верх или доказать самому себе, какой я крутой мужик, или еще какого дерьма, просто хотелось по-дру-жески услужить Эмме, помочь ей как-то справиться — тогда ей было тяжело. Она столько плакала, потом мы выпили… понимаешь, она плачет и плачет, я утешаю, обнимаю ее, да, а потом… потом…

— Потом ты трахнул мою жену, Кен.

Закрыв глаза, я повернулся лицом к каменному наличнику.

— Нет.

— Нет?

— Нет, я не стал бы так называть то, что случилось в ту ночь. Потому что не это было для нас главным. Представь двух людей, которые давно знали друг друга и считали себя друзьями, а еще их связывала любовь к одному и тому же человеку, хотя считалось, будто для одного из них она уже в прошлом, так вот, два таких человека оказались вместе, и одному было очень одиноко и плохо, ему требовалось выплакаться у кого-то на плече, а другой тоже был одинок и слаб, как большинство мужчин, и ему казалось приятным, что он в силах оказать поддержку, и льстило, что другому уютно в его объятиях, спокойно, когда он убаюкивает, и… никто не сумел противостоять тому зову природы, который… ну, в общем, когда они начали прикасаться друг к другу. Они оба чувствовали за собой вину, но все-таки как-то получили поддержку друг от друга, подтверждение своей… состоятельности… нет, не состоятельности, что за дерьмовое слово. Они просто искали друг у друга сочувствия, хотя между ними и стоял другой человек, которого они оба любили, о котором не забывали ни на минуту… Да, так и было, и дело совсем не…

— Совсем не в том, что ты трахнул мою жену, Кен?

Я прикрыл глаза.

— Да, именно так. Абсолютно в другом. Если хочешь знать, что я чувствую, то знай, что я очень сожалею, очень, очень. Прости меня, Крейг. Мне совсем не хотелось причинить боль ни тебе, ни ей. Я никого не хотел обижать. И очень жалею, что вышло наоборот… Вот что я имел в виду.

Какое-то время он ничего не отвечал.

— Самое печальное, Кен, что ты, по-видимому, действительно так и думаешь.

— Так вы снова сходитесь? Я хочу сказать, что все это, надеюсь, не помешает…

— Мы снова сходимся, Кен, — проговорил Крейг. — Проблема в тебе. Не во мне с Эммой.

— Послушай, старик, я…

— Ах, Кен, Кен, Кен…