Ускорение вдавливает меня в кресло, позволяя, не вызвав подозрений, откинуть голову на спинку, после чего мой полуприкрытый глаз получает куда лучший обзор. Я ощущаю на себе взгляд Рейни и начинаю посапывать. Сквозь трепещущую завесу ресниц я вижу дорогу с редкими автомобилями и приземистые домишки. Наверное, я действительно какое-то время спал. От фешенебельного Уэст-Энда, где мы выпивали, до этого места будет далековато. Поворачиваем налево, на еще более темную и безлюдную улицу. По краям ее виднеются какие-то невысокие склады и невзрачные промышленные постройки. Стены изгажены граффити. С рекламных стендов свисают обрывки старых, мокрых от дождя плакатов, трепещущие на холодном ветру. Мы заезжаем под мост, и шум мотора отражается эхом от нижней поверхности усеянных заклепками массивных черных балок.

— Почти приехали, — говорит шофер.

— Угу, — отвечает Рейни.

Такси сбрасывает скорость. Впереди более светлая и оживленная улица. Светофор.

— Как раз за этим светофором.

Загорается желтый.

— Направо.

Чудненько.

— Ну да, вон там, кажется, уже стоит Дэнни.

Загорается красный.

— Ага.

Ну, давай же, давай! Остановись на этой стороне, подальше от этого гребаного Дэнни, кем бы он ни был, и пропусти транспорт.

Кеб останавливается, двигатель громко урчит на холостых оборотах. Теперь красная лампочка рядом с ручкой двери должна мигнуть и погаснуть. Скорее. Вот она мигнула. Но не погасла. Я жду, однако дальше ничего не происходит.

Кишки сжались, изо всех пор выступил холодный пот. Это таксист! Таксисты могут заклинить автомат отключения блокировки замков. Шофер просто запер нас внутри.

Вот сволочь; теперь я пропал. Эти ребята способны сделать со мной все, что угодно. Может, мне вообще жить осталось недолго.

Свет еще красный, но путь уже практически свободен. Таксист тянет руку к рычагу переключения передач.

Я подскакиваю, как на пружине. Рейни смотрит на меня вытаращенными глазами, рот ее начинает раскрываться. Я отстегиваю ремень безопасности и что есть силы бью правой ногой в окно слева от меня. Стекло сразу разлетается вдребезги. Ощущение такое, что нога тоже. Стекло разбивается с оглушительным звоном, усеивая и всю улицу, и резиновый коврик внутри тысячами алмазных прямоугольных осколков, неярко поблескивающих в тусклом свете уличных фонарей.

Водитель оборачивается, и я вижу его испуганное лицо. Рейни хватает меня за локоть, и я делаю то, чего не делал никогда в жизни: бью женщину. Бью ее кулаком в нос, отчего голова девушки запрокидывается и ударяется о дверь, у которой та сидит.

Затем я выкарабкиваюсь через разбитое левое окно, хватаясь за верхнюю раму, спиной вниз, отталкиваясь от чего-то ногами, молотя и дрыгая ими совершенно неэстетичным образом, причем проделываю все это так быстро, что Джон By [75]мог бы мною гордиться. С громким уханьем приземляюсь на усеянный осколками асфальт как раз в тот момент, когда такси рвет с места. Однако сразу визжат тормоза, и оно тут же останавливается, сделав характерный нырок капотом. Перекатываюсь по битому стеклу и, вскочив на ноги, бросаюсь наутек. Позади слышатся крики, хлопают дверцы автомобиля. Издалека доносятся новые вопли, еще более громкие. Там орут двое мужчин. Затем раздается женский визг. Впереди меня широкая, почти пустынная улица. На ней припаркованы автомашины, несколько «транзитов» и «лутонов». Сворачиваю на тротуар, чтобы они оказались между мной и моими преследователями. Новый взрыв криков и воплей.

Бегу что есть мочи — так, что ветер свистит в ушах. Теперь слышу за спиной звук приближающегося автомобиля. Конец улицы совсем близок. За спиной рев двигателя, это водитель включил не ту передачу — наверное, задний ход, по ошибке. Визг шин по асфальту — нажат ручной тормоз.

Достигаю следующего перекрестка и бросаюсь на другую сторону, не обращая внимания на невесть откуда взявшийся поток транспорта, под аккомпанемент раздающихся справа и слева гудков. Перемахивая одним прыжком островок безопасности, замечаю метрах в ста очередь перед закусочной, где торгуют рыбой с картошкой. Выскакиваю на мостовую, едва не попав под почтовый фургон, которому удается остановиться в последний момент — так близко от меня, что получаю удар по руке и решетка радиатора сдирает кожу с костяшек пальцев. Я несусь к очереди, с трудом лавируя меж неспешно прогуливающихся прохожих, словно я лыжник, а они ворота на трассе слалома. Почтовый фургон едет сбоку, водитель высунулся и орет, что я гребаный псих, а также подкрепляет это свое мнение жестами. У тротуара, совсем рядом с очередью, припаркованы две машины. Пробегаю по луже и замечаю, что дождь кончился. За все той же закусочной вижу какие-то другие автомобили, стоящие у тускло освещенной двери, и окна рядом с ней, между ними висит дешевая желтая вывеска, поблескивающая на фоне выщербленной кирпичной стены белыми буквами, из которых складываются два самых прекрасных на свете слова: «Наем таксомоторов».

Я замедляю бег и, достигнув очереди, оглядываюсь назад. Погоня явно отстала, не видно ни кеба, ни бегущих людей. Одергиваю на себе пиджак, провожу ладонью по волосам и даже начинаю что-то насвистывать еще до того, как оказываюсь рядом с первой из стоящих у тротуара машин; тут я киваю — сперва парню, стоящему в пролете раскрытой двери, а потом в сторону такси.

— Ну а ты сам смотришь когда-нибудь на номер такси, в которое садишься?

— Нет, — согласился Крейг, — Кому такое придет в голову?

— Разве что Филу, — предположил я, — Звонил ему и домой, и на трубку, но на связь выходит только автоответчик.

— И все же, я думаю, — заявил Крейг, — тебе следовало бы направиться не ко мне, а в полицию.

— О чем ты говоришь, приятель; единственное, чего мне хотелось, так это поскорее смотаться.

— Да, но все-таки.

— Все-таки что? Была пятница, вечер, половина одиннадцатого. Копам в это время наверняка и так хватает работы — ну там всякие драки, скандалы, как обычно под выходные. А о чем бы я им рассказал, если бы позвонил? Что меня, кажется,пытались похитить? Что мне, кажется,подсыпали в выпивку какую-то гадость и, если угодно, сие можно проверить, взяв пиджак некоего совсем другого парня и проверив его на содержание данного препарата, если только тот еще не окончательно улетучился? Что, кажется,планировалось учинить надо мной некое неведомое насилие, в чем я, однако же, не уверен? Что я им скажу? Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это что за мною гнались. Но ведь бегать за кем-то вовсе не уголовное преступление. Черт побери, да ведь единственные по-настоящему преступные деяния совершил я сам — разбил стекло в кебе и ударил женщину по лицу. Представляешь, приятель? Я ударил женщину! Да это как раз то, без чего я надеялся благополучно прожить свою жизнь, типа как без перелома позвоночника и без возни с пеленками.

Я крепко затянулся. Хотелось бренди или чего-нибудь в том же роде, но Крейг решил, что единственное, чего мне действительно нужно, так это курнуть травки и хорошенько расслабиться.

Первой моей мыслью, когда я залез в такси и велел сидевшему за рулем парню ехать в Бэзидцон (то есть к востоку от того места, где мы находились, чтобы не пришлось возвращаться по той улице, где от меня отстала погоня), было позвонить Эйми. Она жила в Гринвиче, то есть почти неподалеку, и мое появление у нее на пороге в минуту опасности, когда за мной гонятся злодеи, могло оказаться как раз тем событием, которое растопило бы ледок наших отношений и позволило им продвинуться дальше. Возможно, подобное романтическое обстоятельство перевело бы их в следующую фазу — кто знает (в последний раз я видел ее 11 сентября, когда мы веселились на террасе у Фэй и Кулвиндера, наблюдая, как под нами на асфальте распускаются небывалые почки, пока босс не вызвал ее в офис).

Затем я вспомнил о Селии. Господи, Мерриэл! Может, за тем, что чуть было не произошло, стоит именно он…